В пятницу вечером она пообедала с Джеком. Ей не хотелось, но он позвонил в то утро и настаивал. Она боялась, что встреча с Джеком напомнит о Квинне. Дружба с Джеком была еще одним ценным подарком Квинна. У молодого человека был почти такой же мрачный вид, как у нее. Он сказал, что скучает по Квинну, который дал им так много и был таким щедрым.

У Мэгги был номер яхты на крайний случай, но она обещала себе не звонить. Он имеет право на свободу, которой так отчаянно жаждет.

И она предоставит ему свободу, как бы тяжело ни было. Но остаток жизни представлялся Мэгги безлюдной пустыней. Джек сказал, что вчера вечером он был так расстроен, что даже поссорился с Мишель из-за свадьбы. И теперь ему жаль, что он не уехал с Квинном.

– Тебя он, по крайней мере, пригласил, – горестно заметила Мэгги. В начале обеда оба они всплакнули.

– Каждый раз, как я что-нибудь читаю, я думаю о нем. – Джек рассказал, что учиться в колледже трудно, но ему там нравится. Он по-прежнему хотел посвятить себя архитектуре и был исполнен решимости добиться этого. – Я буду самым старым архитектором в Сан-Франциско, – пошутил он, и оба улыбнулись.

Только перед самым наступлением Рождества Мэгги стало немного легче. Они с Джеком продолжали обедать вместе по пятницам. Правда, они забросили игру в кости «Лгун», так как она напомнила бы им о Квинне. Они просто сидели и говорили о нем. Только с Джеком Мэгги могла себе это позволить. Никто в той школе, где она преподавала, ничего не знал о Квинне. Джек сказал, что Мишель смертельно надоело слушать о Квинне. Свадьба должна была состояться за неделю до Рождества. Мэгги обещала прийти, но никакого настроения не было. Она не дала себе труда купить что-нибудь нарядное и в день свадьбы вытащила из шкафа маленькое черное платье. Несколько дней назад Джек получил весточку от Квинна. Он улетел в Женеву из Кейптауна, чтобы повидаться с Алекс и мальчиками. Джек принес с собой открытку и спросил Мэгги, не хочет ли она взглянуть. Но она не захотела. Это только заставило бы ее расплакаться, а она и так без конца рыдала два месяца.

Мэгги пошла на свадьбу Джека и проплакала всю церемонию. Во время приема она чувствовала себя ужасно, и ей не хотелось ни с кем танцевать. Единственное, что она желала, – это отправиться домой и в одиночестве думать о Квинне. Она пыталась выкарабкаться из депрессии, но после смерти Эндрю ей стало трудно терять кого-то. А утрата Квинна была столь болезненна, что открылись все старые раны. Но как бы мучительно это ни было, она знала, что придется пережить эту потерю. Это ее долг перед Квинном.

Выбрав удобный момент, Мэгги ускользнула с праздника. Каким облегчением было прийти домой, сбежав от шумного веселья и застолья! Приятно было видеть Джека счастливым. Мишель пребывала в эйфории и была очень красивой. Мэгги не сомневалась, что они будут очень счастливы.

Только в канун Рождества она начала спокойнее воспринимать случившееся. Она думала не о годах, которые ей не суждено провести вместе с Квинном, а о месяцах, проведенных с ним. Каким счастьем они были и как ей повезло, что она узнала его! То же самое она внушала себе два с половиной года назад, потеряв Эндрю. Тогда она сконцентрировалась на благодарности, а не на потере. Мэгги хотелось позвонить Квинну в рождественское утро. Однако после двухчасовой борьбы с собой ей удалось не поддаться искушению. Если бы он хотел поговорить, то позвонил бы сам. Оставалось лишь пожелать ему всего самого лучшего и предаваться воспоминаниям. А их было много. Этого для нее достаточно. Должно быть достаточно. Выбора нет: нужно идти вперед, с ним или без него. И когда в канун Рождества она отправилась в церковь, то поставила свечку за Квинна.

Глава 16

Канун Рождества Квинн встречал в Женеве, с Алекс и ее семьей. Он пошел с ними на полуночную мессу и, вспомнив давно забытую традицию из юности, зажег свечку за Мэгги.

За две недели до этого у Алекс появился малыш. Выполняя обещание, Квинн приехал повидаться с ней. Он знал, что так поступила бы Джейн, и сделал это за нее.

На этот раз Алекс родила девочку. Мальчики были в восторге от нее, постоянно трогали, обнимали и целовали. Алекс была удивительно спокойна, когда они чуть не уронили малышку. Она была счастлива провести какое-то время с отцом. Они сидели рядом и тихо беседовали, в то время как Алекс нянчила дочь. Квинну вспомнилось, как много раз ему не удавалось приехать домой на Рождество из какого-нибудь отдаленного уголка мира. Сейчас он извинился за это перед дочерью, и она сказала, что все понимает. Для нее очень много значило, что он прилетел из Кейптауна только для того, чтобы увидеть ее. (Яхту он оставил там.) А в рождественское утро вернулся обратно.

Квинн провел с ними неделю. Сидя с Алекс в ту ночь после мессы, он испытывал искушение рассказать о Мэгги. Но он решил не делать этого. Он по-прежнему был убежден, что поступил правильно. И тем не менее его удивило, как сильно он тоскует по Мэгги. Неизвестно, как это воспримет Алекс. У него так и не хватило мужества поделиться с ней. Квинн был уверен, что она сочтет это предательством по отношению к матери.

Он все еще любил Джейн и думал о ней. Но именно Мэгги постоянно занимала его мысли, когда ночью он сидел на палубе, глядя на океан. Джейн скорее принадлежала отдаленному прошлому, тогда как Мэгги была накрепко связана с настоящим. Но не с будущим. Будущее он проведет в одиночестве на «Vol de Nuit», размышляя о своих ошибках и победах, а также о людях, которых любил и которых больше с ним нет.

Квинн был благодарен за то, что Алекс теперь не только принадлежит его прошлому, но и вошла в его настоящее. Уезжая ранним рождественским утром, он поцеловал всех на прощание и оставил подарок для каждого. Он провел с ними неделю, а теперь не хотел мешать. Они должны провести Рождество своей семьей, решил он. Да и в любом случае праздники теперь были для него мучительны. По правде говоря, он никогда их особенно не любил.

Он полетел обратно в Кейптаун и поздней ночью снова был на борту своей яхты. Это было большим облегчением. Теперь его домом стала «Vol de Nuit».

Они пробыли следующие три дня в порту, запасаясь провиантом. Квинн часами вычерчивал вместе с капитаном маршрут на карте. Они собирались обогнуть мыс Доброй Надежды и идти вдоль восточного побережья Африки. В некоторые места было неразумно заходить на яхте такого огромного размера, как «Vol de Nuit». Квинну не хотелось попасть во враждебные районы и подвергнуть команду неоправданному риску. Он был счастлив, когда они снова подняли паруса и направились к новым местам.

Погода начала портиться после праздников, и во второй половине января зарядили дожди. Три дня подряд шел проливной дождь, а море было бурным. Квинн невольно вспомнил о буре, которая разразилась год назад в Сан-Франциско. Именно благодаря ей он в Новый год впервые увидел Мэгги. Она стояла тогда под ливнем, насквозь промокшая. Вспомнив это, Квинн испытал искушение позвонить ей, но устоял. Телефонный разговор был бы сейчас мучительным для обоих. Он был исполнен решимости отпустить Мэгги. Ей нужна не такая жизнь, какую он мог бы дать.

После недели проливных дождей они поменяли курс, поскольку всей команде это надоело, и Квинну тоже. Они с капитаном достали карты и начали прокладывать новый маршрут, надеясь, что в тех местах погода будет лучше. Но там она оказалась еще хуже. «Vol de Nuit» испытывала килевую и бортовую качку в бурном море. Всем, кроме Квинна и капитана, было дурно. Квинн даже пошутил, что нужно привязать команду к койкам, если погода не улучшится. Лежа в ту ночь в постели, он услышал грохот. Штормило так сильно, что оторвался и упал какой-то предмет обстановки. Взглянув на приборы в изголовье кровати, Квинн увидел, что начинается буря. Он оделся и поднялся на мостик, чтобы поговорить с капитаном. По-видимому, из-за нового курса они попали в бурю. Квинна поразила высота волн, разбивавшихся о палубу. В рубке он встретился с первым помощником, инженером и капитаном. Они просматривали сводки погоды и наблюдали за радаром. Палубу заливала зеленая вода, и волны бились о стены рубки. Каждый раз, когда нос парусника нырял, а потом снова поднимался, казалось, что сломаются мачты. Правда, Квинн был уверен, что этого не случится.

– Похоже, это настоящий рок-н-ролл, – бодро произнес Квинн. Однако его насторожил встревоженный вид капитана. – Как у нас дела?

Квинн не ожидал, что у них будут проблемы. «Vol de Nuit» была прочным судном, способным выдержать любую непогоду, и шторм не пугал его. Им просто придется пройти через это. К тому же у Квинна никогда не было морской болезни.

– Вон там мерзкие рифы, – сказал капитан, тщательно проверив радар и сонар. – И какой-то танкер терпит бедствие. Корабль ВМС отозвался на их сигнал бедствия. Судя по всему, положение серьезное.

– Похоже на ураган, не так ли? – спросил Квинн. Подумав с минуту, он повернулся к капитану: – Я хочу, чтобы все надели ремни безопасности. У нас есть спасательные лини?

– Мы достали их час назад, – успокоил его капитан.

Члены команды надели ремни безопасности с лампочками и пристегнули к ним спасательные лини на случай, если их смоет за борт. Но Квинн знал, что, если это с кем-нибудь случится, при таких волнах невозможно будет помочь.

– Скажите всем, чтобы были осторожны, – обратился Квинн к первому помощнику, собираясь выйти на палубу. Он хотел проверить, как дела у команды. На всех, включая Квинна, были желтые штормовые костюмы. Капитан строго велел ему надеть ремень безопасности. – Есть, сэр! – улыбнулся ему Квинн. Его радовало, что Шон соблюдает осторожность.

Надев ремень, Квинн вышел из рубки и присоединился к команде. В эту минуту со стороны камбуза донесся громкий треск. Судно содрогнулось. Только бы выдержала мачта! Это единственное, что беспокоило сейчас Квинна. Ничего нельзя сделать – только пережидать бурю. Но все были встревожены. Взглянув на волны, Квинн впервые заволновался. Никогда в жизни он не видел такого шторма. Волны были высотой с небоскребы, семьдесят-восемьдесят футов. Это был вызов любому судну, в том числе и «Vol de Nuit». Квинн стоял, всматриваясь в темноту. И вдруг он услышал крики в нескольких футах от себя. Одного из молодых членов команды чуть не смыло за борт, и двое других схватили его. Они цеплялись за спасательные лини. Когда парусник опустился прямо в огромную подошву волны, казалось, всех троих унесет в море. Прошла целая вечность, прежде чем яхта снова поднялась, и на них обрушились гигантские волны.

– Всем войти внутрь! – закричал Квинн, стараясь перекрыть вой ветра и отчаянно жестикулируя.

Люди начали медленно забираться обратно на яхту, причем палуба была почти под углом девяносто градусов. Казалось, прошла целая вечность, пока вся команда столпилась в рубке. Со всех лила вода. Впервые в жизни Квинн испытал настоящий испуг на яхте. Впрочем, такой шторм он видел только в фильмах. Привязали все, что смогли, но все равно на судне что-то с треском ломалось и разбивалось. Сейчас Квинна не беспокоил ущерб. Главное – уцелеть. Большинство членов команды выглядели по-настоящему напуганными.

– Ну что же, потом нам будет о чем рассказать, – непринужденно пошутил Квинн, чтобы разрядить обстановку. В этот момент они снова рухнули в подошву следующей волны, и вся яхта содрогнулась и застонала. Квинн не хотел показывать, что тоже напуган. Он горько сожалел о курсе, который они взяли. Это была его ошибка. Сейчас можно только ждать и молиться.

Занялся рассвет, серый и мрачный. Казалось, волны стали еще выше, а ветер – сильнее.

К этому времени к ним в рубке присоединились две стюардессы, и капитан нехотя приказал всем надеть спасательные жилеты. Возникла отдаленная возможность, что они могут понадобиться.

Они послали радиограмму ближайшему судну, и им сообщили, что танкер затонул. Никому не удалось воспользоваться спасательными шлюпками. Впрочем, это в любом случае не имело бы смысла. В такой ситуации никто не смог бы выжить. Вскоре после девяти часов раздался еще один сигнал тревоги на международной частоте бедствия: затонула флотилия рыбачьих судов. Квинн и капитан обменялись долгим взглядом, и кто-то в углу рубки начал молиться вслух. Квинн подозревал, что все остальные возносят безмолвные мольбы. Он бы предложил им что-нибудь, чтобы взбодриться: ведь команда бодрствовала всю ночь. Но всем нужно было сохранять трезвую голову.

Он снова подошел к окну и стоял, наблюдая за волнами. Всматриваясь в проливной дождь, он мог бы поклясться, что увидел лицо женщины. Это была Мэгги. И когда он подумал об этом, у него возникло непреодолимое желание позвонить ей. Он пообещал себе сделать это, если они уцелеют в шторм. Правда, это казалось все менее вероятным. «Vol de Nuit» держалась из последних сил, и волны становились все выше. В рубке царила мертвая тишина, нарушаемая лишь грохотом от падения мебели внизу и звуками ударов в камбузе.

– Ну что же, ребята, – спокойно сказал Квинн, – на этот раз нам приходится нелегко. Но мне бы хотелось сохранить яхту. Я потратил на нее кучу денег.