Стефани Альба - Чудовище

— Ведьма, — прорычал он.

— Я тебя больше не боюсь, — ответила я.

Этот ответ только разозлил его еще больше. Удар был будоражащим, и когда наши тела столкнулись, я изо всех сил старалась удержать свои сапоги от скольжения к краю. Резкая, горячая боль пульсировала во мне, но я сохранила свои силы. Он стиснул зубы перед моим лицом, и хотя он хотел, чтобы мы оба ступили через край, он казался довольным, будто уже победил.

Мы находились в безвыходном положении — ни один из нас не двигался ни в одну сторону, поскольку оба прижимались друг к другу. Я чувствовала, что моя сила ослабевала. Прямо за углом я услышала вой зверя и крики мужчин. Охотник надавил сильнее, и я попятилась назад.

Я не могла умереть. Еще нет.

Одним быстрым движением, моей последней попыткой спасения, я повернула свое тело, позволяя жестокому человеку преодолеть импульс собственного тела. Как только он понял, что падает, мы закрыли глаза. Я почувствовала угрызения совести, потому что поняла, что это человеческое стремление никогда не было обо мне, и это также было трагично. Он ненавидел меня, потому что боялся, и в этой битве он никогда бы не победил.

Я повернулась от выступа туда, где был бой. Я была обновлена и полностью уверена, что смогу сделать то, что необходимо. Я взлетела в прыжке в сторону Тео, когда пылающий огонь прошел сквозь мое нутро.

Я прижала руку к месту боли и обнаружила, что моя одежда пропитана кровью. У охотника, должно быть, был в руке кинжал, когда мы столкнулись.

Я упала на колени в горном ручье. Я слышала, как люди смеялись, но звуки и все в поле зрения стало расплывчатым. Затем Тео снова взревел, и я почувствовала, что возрождаюсь.

У меня была одна последняя задача, и я подумала, что она потребует каждую унцию энергии и магии в моем теле, и была полна решимости закончить то, что начала.

Сделав глубокий вдох, я встала. Отбросив боль, я завернула за угол, выбралась из оврага и направилась к корчащемуся на земле телу Тео. Я не спускала глаз с его лица и боковым зрением видела, что стрелки были готовы стрелять, но не выпускали стрел. Они не двигались вообще.

Что-то неземное взяло верх, пока я двигалась, будто я уже не была под контролем. За всю свою жизнь я никогда не чувствовала, что моя магия была настолько мощной. Мы с Тео были неприкосновенными. Мои глаза не открывались от его взгляда. Я видела, как шевелятся его губы, словно он звал меня, приказывая бежать, умоляя спасти себя, но я не слушала. Я опустилась на колени рядом с ним и коснулась его лица.

— Ана, используй свою магию. Спаси себя. Я знаю, ты можешь, — прошептал Тео сдавленным животным голосом. Он так отчаянно умолял меня спасти себя, но этой мысли даже не было в моей голове. Пробовать было напрасно. Я проигнорировала его просьбы и потянулась к нему.

Прикосновение к его лицу чувствовалось как свобода. Я все еще слышала его мольбу, но у меня была только одна миссия. Я держала его лицо в своих руках, пока слезы текли по моим щекам, и хотя мое внимание увядало, я все еще чувствовала магию внутри себя, поэтому держала его лицо в руках, поглаживая.

— Прости, что не сказала тебе, кто я. Я должна была доверять тебе. Мне жаль, что я прокляла тебя, и мне жаль, что я не смогла сделать этого раньше, — мой голос был не громче шепота, но я хотела отпустить это. — Ты достоин любви, Тео. Я люблю тебя.

Я прижалась лицом к его лицу, его тело было напротив моего, и я чувствовала, как он борется со своими путами. Неважно, как сильно я боролась, я не могла заставить свои веки открыться снова. Я слышала свое имя, слетающее с его губ, когда проваливалась в сон, и чувствовала теплую кожу его рук в своих волосах. Затем я вернулась в ущелье, и упала в этот тоненький солнечный луч свободы.

Мечта

Мне снилось, что моя магия — река, и она бежала по мне, как ветер в парусах корабля. Она была спокойной и постоянной, отталкивая меня все дальше и дальше. Я не плыла против нее и не боролась с ней, я позволяла ей унести меня. И она несла меня в вечность, в бесконечный поток.

А затем я услышала голос Тео. Я искала его, но он исчез.

Он звал снова и снова, и каждый раз был ближе. Поэтому я начала плыть против волн, которые тянули меня прочь. Это казалось невозможным, но я боролась все сильнее и сильнее, каждый раз опускаясь немного на дно. Он убеждал меня бороться и приложить больше усилий, что я и сделала. И как только я добралась до берега, то открыла глаза.

Первым делом я увидела его кристально голубые глаза. Позади него было ярко-синее небо, и он смотрел на меня с отчаянием и невероятным облегчением на лице.

— Анабель? — прошептал он.

Мне казалось, что я спала целую жизнь. Все возвращалось назад: проклятье, охотники, кинжал, горный перевал. Я быстро села и осмотрелась.

— Они ушли, — ответил Тео на мой невысказанный вопрос, предугадав его. — Ты сняла проклятье, и, похоже, они никогда не знали, кем я был на самом деле. Один взгляд на меня, и они сбежали. Теперь мы в безопасности.

Я повернулась к нему.

— Проклятье.

Он взял меня за руку. Я посмотрела на его руку, такую знакомую, без когтей и шерсти. Я сжала ее и посмотрела ему в глаза. Мы смотрели в глаза друг другу, не говоря ни единого слова, но зная, что в них были извинения — от нас обоих. Мы оба так сильно сожалели, но оба были готовы отпустить это.

Со следующим вздохом, мы обернули друг друга в поспешных объятиях. Я обняла его за шею и почувствовала такую большую благодарность. Он снова принял свой облик. Я была жива. И скоро я буду свободна.

Казалось, это длилось вечность, прежде чем мы отпустили друг друга.

— Я думал, что ты умерла, — наконец сказал он.

— Я думаю, что была мертва, но что-то меня вернуло. — Я чувствовала место, где была рана. Она все еще болела и исцелялась. Я вспомнила тот чудесный момент, когда моя магия взяла верх. Я поняла, что именно она дала мне такой контроль. Я посмотрела на лицо Тео. — Тео, я имела в виду то, что сказала. Прежде, чем мы простимся, я хочу, чтобы ты знал, это правда, и это может ничего для тебя не значить, но я действительно люблю тебя.

Он ответил на мое признание поцелуем. Я пыталась насладиться прикосновением его губ и запахом его кожи, но это закончилось слишком быстро. И я почувствовала ком в горле из-за приближающегося момента, когда нам придется попрощаться.

Моя свобода уже не казалась такой волнующей. Мы стояли и собирали наши вещи, а также веревки и оружие, оставленное охотниками. Затем мы встали возле устья пещеры, и я ждала его прощания. Но этого не случилось.

Вместо этого он взял меня за руку и шагнул в ущелье вместе со мной.

— Что ты делаешь? — спросила я.

— Делаю то, что должен был сделать раньше. Иду с тобой.

Слезы наполнили мои глаза, когда я смотрела на его улыбку — мягкую улыбку с ямочками, которые появились на его щеках — и сильнее сжала его руку. Затем мы вместе вошли в темноту и к нашей свободе.

История о двух мужчинах, которые определяют себя тем, как они выглядят, и о женщине, которая отказывается на это смотреть.

***

— Еще раз! Сделай для меня еще раз! Или ты слабак? — кричит Льюис мне в лицо. — Да, Адам? Ты слабак?

Если он думает, что эти слова заденут меня и это заставит меня работать усерднее… то он прав. А я ненавижу, когда Льюис прав. Ненавижу, когда прав кто-то еще, кроме меня. А особенно я ненавижу, когда орут мне в лицо.

Несколько месяцев назад я был тем, кто всегда прав.

Льюису надо было поверить мне, когда я сказал, что больше не могу. «Дай мне больше», — сказал он. Ему не следовало толкать меня на то, на что он толкает меня сейчас. Он мог бы позволить мне поддаться боли, смириться с поражением. Тогда бы все было намного проще. Люди понимающие, они бы сочувствовали, даже жалели. Если бы я захотел отказаться, сдаться — они все бы мне позволили.

Но эти дни прошли. Они исчезли, как будто никогда и не появлялись. Сейчас я не сдамся. Не откажусь. Я не допущу этого. Не упущу свой шанс. Так что, с каждой каплей почти исчерпанной энергии, что осталась в моих очень уставших, очень потрепанных, истерзанных руках, я поднимаю над головой тринадцатикилограммовую гирю.

Тринадцать килограммов.

Именно так. Тринадцать жалких, чертовых килограммов.

Если бы вы посмотрели на меня, то подумали бы, что эта гиря весит сто тридцать килограммов. Моя майка промокла от пота, дыхание беспорядочное и неровное. Все мое тело жесткое и напряженное, и оно просит о пощаде. Но пощады не было несколько месяцев назад, не будет и сейчас.

Раньше я бы посмеялся над любым, кто борется с тем, чтобы поднять такой маленький вес.

Слабость.

Жалость.

Стыд.

Я бы мог использовать все эти слова.

Слова, которые я и использую.

Слова, которые теперь мне приходится преодолевать.

Раньше тринадцать килограммов для меня были ничем. Сейчас они — всё.

Рубеж.

Для этого потребовались недели, если не больше. Это стоило каждой капли крови, пота и боли в моем теле, которыми я пожертвовал.

Но это моя новая реальность. Никогда уже не будет так, как прежде. Каждый день будет борьбой. Сражением. Горьким напоминанием о том, кем я был когда-то и кем могу быть теперь. О том, что за считанные минуты — чертовы секунды — стало с моей жизнью. Стремительно и быстро, но это изменило мою оставшуюся жизнь.

Я видел такое раньше, был свидетелем этого гнева. Я лицом к лицу сталкивался с этой яростью бесчисленное количество раз. Но никогда до конца не понимал этого, пока эти сила, гнев и ярость не обрушились на меня. Не нужно много времени, чтобы огонь нанес свой ущерб, оставив шрамы, оставив свой след на тебе — на твоей душе. Оставив тебя… иным. Огонь, может, и погас давным-давно, но ожоги внутри остаются намного дольше после того, как огонь потушен.

Я не тот Адам, каким был раньше. И никогда больше им не буду. Тот Адам пропал, исчез вместе с серым и черным дымом. А что осталось от него… я до сих пор еще не выяснил. Но одно слово продолжает всплывать в моих мыслях.

Чудовище.

— Я соврал, — говорит Льюис, прервав мои мысли. — Дай мне еще пять.

— Нет. — Мое рванное дыхание звучит как пыхтение. Пот продолжает литься по моему лицу в глаза, создавая другое жжение, которое ощущается слишком знакомым.

— Да! — заявляет он.

— Пошел ты! — выдавливаю я сквозь сжатые зубы. Мои руки, поднятые над головой, трясутся.

— Еще три!

— Я тебя ненавижу! — рычу я.

— Два!

— Сукин сын! — Я практически кричу.

— Еще один, — кричит он, только чтобы подбодрить меня.

С моих губ срывается громкий рык, пока я в последний раз поднимаю тяжесть мира, замаскированную под тринадцать килограммов. И когда я бросаю гирю на землю, сквозь мое тело пробегает такой мощный прилив. Возбуждение, которое я не испытывал уже очень долгое время.

Я закрываю глаза и переношусь назад в то время, когда испытывал такие ощущения каждый день. Езда на машине с братом, сирены воют над головой, гудок сигналит так громко, чтобы услышал каждый. Адреналин впрыскивается прямо в наши вены. Это были те моменты, ради которых я жил. Возбуждение, когда мы останавливаемся там, где стоит наш противник — ожидая, призывая нас. Насмехаясь.

Это был наш личный подпольный ринг, где было только одно правило.

Не. Проиграть.

Наше единственное правило. Единственная заповедь.

На карту было поставлено слишком много — слишком много риска, если бы мы не победили.

Никогда не позволяй огню победить. Никогда не позволяй огню справиться с тобой.

Но я не справился с этим, и ущерб от этого свалился прямо на меня, на мои плечи.

Шрамы, оставшиеся после этого, будут вечным доказательством поражения. Моего поражения.

— Хорошая работа, — говорит Льюис; он осматривает мои плечи, бицепсы, затем возвращается к изгибу моей шеи. — Повреждений нет, кровотечения нет, волдырей нет. На четверочку. Выглядишь хорошо.

Я практически смеюсь от его слов. Возможно, я бы рассмеялся, если бы не был так измотан. Потому что точно знаю, что уже никогда больше не буду выглядеть хорошо — не важно, что доктора или Льюис пытаются сказать мне.

Различные больницы, бесчисленное количество встреч и множество пластических хирургов — все говорят именно это.

Мы можем попытаться.

Попытаться. Это лучшее, что они могут предложить — лучшее, что могут сделать.

Но я не заинтересован пытаться. Как сказал Йода: «Сделать или не сделать — это не пытаться». Я не вижу смысла полосовать еще больше частей своего тела, чтобы исправить то, что, я знаю, непоправимо.