Джудит Айвори - Чудовище

Они с князем еще немного поболтали на разные темы. В середине беседы он встал и, опершись о балконную решетку, взглянул на ночное небо, усыпанное звездами. Луна сияла. Князь обернулся к Луизе, продолжая о чем-то говорить.

По правде говоря, Луиза почти не слушала его, погруженная в свои мысли.

Очнувшись, она вдруг увидела, что он стоит рядом. Развернув к себе ее кресло, Шарль взял ее за руку и потянул к себе.

В истинном смысле его намерений не было никакого сомнения. Когда Луиза отказалась встать, он наклонился над ней, опершись одной рукой о поверхность стола, а другой – о спинку ее кресла. Все случилось так быстро, что она даже не успела рассердиться или приготовиться к обороне. Шарль произнес:

– Не свались с кресла. Я собираюсь тебя поцеловать.

Его лицо приблизилось к ее лицу.

Луиза проворно просунула пальцы между их губами, заслоняясь от него.

Она смотрела ему в глаза – один тусклый, как мрамор, а второй – живой, сверкающий, как ночное небо. По коже ее поползли мурашки. Она невольно перевела взгляд на его подбородок, резко очерченные губы.

Луиза знала, что он наблюдает за ней. Он слегка отстранился от жены и склонил голову к плечу, в свою очередь, рассматривая ее.

– Всего один поцелуй, – сказал он. – Могу я поцеловать свою собственную жену? Это ведь не значит, что я сейчас же повалю тебя на пол и залезу к тебе под юбку.

Его заявление несколько успокоило ее – князь д'Аркур, по-видимому, не собирался прибегать к насилию. Но Луизе не нравилось направление его мыслей. И потом, ее оскорбило его поведение – они ведь уже обо всем договорились.

Он снова склонился к ней, и она отстранилась от него, коснувшись затылком ветвей пальмы. Отцепив запутавшиеся в листьях пряди волос, она наконец выразила словами свой отказ:

– Прошу вас, перестаньте. – Тут Луизе снова вспомнился ее паша, и она процитировала его фразу, которая как нельзя более подходила к данной ситуации: – «Не стоит целоваться с женщиной, пока она сама не захочет этого и ее сердце не затрепещет, как пойманная лань, из страха, что вы ее не поцелуете».

Шарль отпрянул от нее, вероятно, приняв эти слова за насмешку.

Затем он резко выпрямился, толкнув боком стол. Стоявшие на нем тарелки, приборы и бокалы зазвенели. Десертная ложечка утонула в вазе с вишней в коньяке. И тут уравновешенный и любезный господин, за которого Луиза вышла замуж, ухватился рукой за край стола и одним движением опрокинул его в припадке безумной ярости.

Все полетело на пол. Круглые вишенки плавали в луже сиропа, вазочки разбились вдребезги. Серебряные приборы со звоном ударились о фарфор. Осколки стекла и розы попадали в сыр. Луиза едва успела отскочить в сторону, в спешке опрокинув кресло. Увидев это, ее муж пришел в совершенное бешенство.

Как он разбушевался! Одним ударом он повалил стойку с шампанским. Терраса наполнилась шумом и звоном разбитого стекла. Он ухватил пальму в горшке за ветки и дернул их изо всей силы. Пальма закачалась, не поддаваясь, и тогда он дернул ее снова. Дерево упало с глухим стуком, засыпав пол землей из кадки, превратившись в груду листьев и корней.

Луизе никогда не приходилось видеть ничего подобного – такого всесокрушающего гнева, как у капризного двухлетнего ребенка. Дав волю своей ярости, он обернулся к ней, тяжело дыша, и вперил в нее единственный глаз. Его лицо исказила мучительная гримаса. Напоследок Шарль пнул ногой ни в чем не повинную бутылку с шампанским, и та покатилась через балконную арку в столовую. После чего разъяренный князь похромал мимо устроенного им безобразия в дом.

Луиза с трудом перевела дух. С минуту она стояла неподвижно, как вкопанная, с раскрытым ртом. Она тщетно пыталась понять, что могло заставить здравомыслящего человека совершить подобный поступок. В голове ее вертелась одна мысль: «Это всего лишь поцелуй». Ведь они же едва знакомы друг с другом, а не влюблены. Интересно, ее родители имели представление о характере князя? Может, он буйнопомешанный? Может быть, она совершила непоправимую ошибку, согласившись жить с ним под одной крышей?

Луиза взглянула на порог балконной двери. Виноград и вишни, сыр и вино – все это рассыпалось и разлилось по его (то есть их) персидскому ковру. Луиза покачала головой. Непостижимо! Зачем он это сделал? На ее платье темнело пятно от ликера или уксуса с медом – она не могла сказать точно. От нее пахнет, как от винного погреба.

«Этого еще не хватало», – подумала она. Приподняв мокрые юбки и осторожно ступая между раздавленными фруктами и осколками, Луиза направилась в комнату. Она сама найдет себе кушетку и как-нибудь устроится на ночлег.

Но она никак не ожидала, что вскоре ей снова придется иметь дело с Шарлем д'Аркуром. Пройдя через столовую, она обнаружила его в гостиной. Он стоял там, тяжело опираясь обеими руками о каминную полку. Услышав ее шаги, он сразу же обернулся, и вот она снова была один на один с безумцем.

– Мне очень жаль, – сказал он. На французском это опять прозвучало как «мне очень-очень грустно», только на этот раз ему действительно было грустно: он чувствовал себя несчастным, опустошенным, потерянным и безутешным.

Глядя на мужа, Луиза невольно прониклась к нему сочувствием. Такая нечеловеческая сила и одновременно такая ранимость.

Он провел рукой по волосам и закрыл глаза.

– Я могу быть более терпеливым, – сказал он ей.

– Видит Бог, вы были достаточно терпеливы, – пробормотала Луиза.

На мгновение он застыл, услышав ее слова, потом молча покачал головой. Нет, конечно нет, дело было не в терпении. Он заговорил снова, и с такой откровенной прямотой, что Луиза не знала, куда деваться от смущения.

– Мне жаль, что я испугал тебя. – Он бросил на нее угрюмый взгляд. – Ведь в этом все дело, не так ли? Тебе неприятен мой вид. Я вызываю у тебя отвращение. – Он тяжело вздохнул и продолжал: – Я надеялся, что все будет иначе. Но коль уж все обстоит именно так, мне остается только ждать. Я уверен, пройдет время… – Он умолк.

Его пальцы нервно теребили прореху в сюртуке – он нечаянно оторвал пуговицу, когда метался в гневе по террасе. Разгладив помятые полы, он сказал:

– Ступай же. Поднимись наверх в спальню и возьми все, что тебе необходимо, из чемоданов и сумок. Я пока побуду здесь и соберусь с мыслями. – Он тряхнул головой и потер виски, на которых вздулись вены. – Ступай наверх и переоденься. Я войду, когда услышу, что ты покинула спальню.

Луиза забрала из спальни князя кое-какие вещи – ночную рубашку, пеньюар и комнатные туфли, туалетные принадлежности и платье. Завтра она перенесет свой чемодан в гостиную, а потом что-нибудь придумает. Должно быть, в доме имеется комната для гостей; надо будет разузнать. Она умылась, распустила волосы и расчесала их. В платяном шкафу в дальнем углу зала она отыскала свежие простыни.

Луиза застегивала последние пуговички ночной рубашки, когда услышала, что Шарль д'Аркур поднимается по ступенькам. Он вошел в свою спальню через холл. За стеной раздался шум – он, видно, наткнулся на что-то впотьмах, – и под дверью смежной комнаты вспыхнула полоска света. Все стихло. Луиза уже думала, что сегодня ей больше не придется лицезреть своего мужа. Прошло минут пять, и он приоткрыл дверь между спальней и гостиной как раз в тот момент, когда она стелила простыни на диванчик под окном.

Он остановился на пороге, скрестив руки, прислонившись к дверному косяку и наблюдая за ней. Он успел снять порванный сюртук, а также жилет. Рубашка без воротничка и галстука распахнулась у него на груди. Он был босиком. Очевидно, Шарль переодевался перед сном, но внезапно передумал и решил зайти к ней в комнату. Он стоял, храня тягостное молчание, подобно мрачному циклопу.

Луиза замерла в ожидании. Что ему нужно?

В одной рубашке, без сюртука, он не выглядел таким уж… дородным… Или ей кажется? Его широкая грудь скрывает тучность? Ничего подобного. Он мускулист и подтянут. Выглядит крепким и здоровым. Хромота, как она успела заметить, сегодня не очень его беспокоила. Свою трость Шарль оставил внизу, у входной двери.

Наконец он нарушил молчание.

– За портьерой имеется смежная комната. – Он кивнул в сторону тяжелой драпировки. Луиза думала, что та закрывает южное окно. – Это была комната моей матери. Там давно не убирали и не проветривали, но завтра мы все устроим. – Он произнес это безжизненным, ровным голосом, без тени улыбки. От его любезности, к которой она уже успела привыкнуть, не осталось и следа. Неожиданно Шарль заметил, как бы возвращаясь к прерванной теме: – Итак, мне не дозволено спать с тобой и даже целовать тебя. Интересно знать, какие права на тебя я имею, будучи твоим мужем?

Луиза выпрямилась и хмуро посмотрела ему в лицо. Ну почему он не может оставить ее в покое хотя бы на ночь?

– Мы уже все обсудили во время обеда. Я думаю, что этот вопрос закрыт.

– Я бы хотел к нему вернуться.

– Не вижу смысла. Впрочем, если вы настаиваете на том, чтобы я предоставляла вам услуги такого рода, на что я никогда не соглашусь против воли, то это может быть расценено как своего рода вымогательство. – И, чтобы ее отказ прозвучал достаточно решительно, Луиза добавила, надеясь, что он сию же секунду удалится, как истинный джентльмен: – Или проституция.

Ее речь не произвела на него особого впечатления – Шарль лишь пожал плечами, по-прежнему скрестив руки.

– Называй это, как тебе угодно. Я не собираюсь с тобой спорить. Я здесь, чтобы напомнить тебе, что если в твои планы входит иметь детей, то я вряд ли смогу обеспечить тебе свою часть «услуг», подобно смесителю горячей и холодной воды, если у меня не будет возможности сказать свое слово в этом вопросе.

Луиза нахмурилась, не зная, что на это ответить. Она заметила:

– Я задела ваше самолюбие, вашу гордость. Вот и все. Ничего, переживете.

Шарль посмотрел на нее – мрачный, свирепый взгляд, от которого кровь стыла в жилах, ужасный и одновременно гипнотический. Как холодный взгляд змеи. Он повторил:

– «Вот и все»? – И хмыкнул. – Если бы ты знала истинные размеры моей гордости, то не стала бы отзываться о ней так пренебрежительно. – Он тряхнул головой. – Я стараюсь по мере сил проявлять понимание, но имей в виду: мне это дается нелегко. Да, я оскорблен, обижен, но я не могу сдержать ярость. Будем говорить откровенно: я рассчитывал получить удовольствие от близости с тобой. Изысканное удовольствие. Не говоря уже о том, что ты потрясающе красива.

Красива. Луиза опустила ресницы. Возможно, если бы он сказал «мила» или по крайней мере назвал ее честной и прямодушной…

Он продолжал:

– Глядя на тебя, когда твой взгляд скользит по деревьям и цветам, на твои шелковистые волосы, на ткань платья, струящуюся вокруг твоих ног, я все время помню о том, что ты женщина. Моя женщина.

Ну вот, ко всему прочему он еще и собственник, что Луиза воспринимала как посягательство на ее свободу. Она сдержанно промолвила:

– Да, я догадалась, что вы вне себя, когда вы опрокинули стол и напали на бедную пальму.

Шарль криво усмехнулся и спросил:

– Так что ты предлагаешь?

– Мы уже все обсудили.

– Да, я тоже так думал. Но, похоже, мы не поняли друг друга. Я разрешил тебе спать на кушетке. Но я не знал, что не имею права обнять тебя или коснуться губами твоих губ.

Луизе часто приходилось играть в такие игры и говорить решительное «нет». Нельзя уступать мужчине, когда тот настаивает. Она сказала:

– Я не собираюсь это обсуждать. Будьте любезны, оставьте меня на время в покое.

– И отказаться от попытки переубедить тебя?

– По-моему, речь идет о моем теле.

– Досадно. Мне казалось, что мое собственное тело тоже нельзя сбрасывать со счетов.

Тут Луиза поняла, что означало его внезапное появление. Он пришел, чтобы показать ей себя. Без сюртука, без жилета, в расстегнутой рубашке. Он очень неплохо сложен.

Нет, это неточное выражение. Луиза скользнула по нему взглядом. Неуклюжий одноглазый медведь оказался на диво могучим. Если на него надеть упряжь, то он, пожалуй, сможет стронуть с места экипаж, увязший всеми восемью колесами в грязи.

– Мне требуется время, – сказала она. – Я уверена, наступит день, когда я смогу выполнить ваше желание.

– Я желаю коснуться тебя. Сегодня. Сейчас. Я могу и не спать с тобой, если это чересчур, на твой взгляд. Но когда я согласился дать тебе время, я не имел в виду то, что ты, по-видимому, восприняла как само собой разумеющееся. Ты должна сделать шаг навстречу и попытаться преодолеть себя. Я хочу прикоснуться к тебе, с тем чтобы подарить наслаждение, а не только получить его от тебя.