Юлия Климова - Чуть-чуть не считается!

* * *

Петр Петрович буравил взглядом старшую дочь и заодно ее кавалера. Этого парня он знал не очень хорошо, но пару раз видел… Почему она прижимается к нему и почему он ведет себя будто так и надо? На ее пальце – обручальное кольцо, а это что-то да значит! Или уже нет?! Шурыгин выпил полстакана газированной минералки и поморщился (гадость пузырчатая). От старшей дочери можно ожидать всего, и как бы она не устроила еще один стриптиз – теперь уже совсем с другим мужчиной, который в данный момент возвращает упавшую бретельку на ее плечо.

– Андрей, – Петр Петрович резко повернул голову, – а почему ты не со своей женой?

– Папа, хочешь пирожок, – торопливо предложила Катя, предчувствуя бурю. Ох, Полина, остановись…

– Нет.

– Мы не можем проводить двадцать четыре часа в сутки вместе, – ответил Андрей. – Ей весело и…

– Она ведет себя недопустимо.

– Она взрослый человек.

К столу подошла Оля, кивнула Андрею, нарочно заняла стул напротив отца, загородив ему тем самым обзор, и кинула на Катю быстрый взгляд.

«Сердится?»

«Еще как!»

Петр Петрович пересел на соседний стул и, мрачно сдвинув брови, забарабанил пальцами по столу. У Полины с плеча упала вторая бретелька («Как это происходит? Выкинуть платье к чертовой матери!»). Она повела молодого человека к танцующим, обвила его шею руками, заулыбалась, прижалась… Его руки мгновенно очутились на ее талии и, нагло скользнув чуть ниже, замерли. («Порядочная девушка осадила бы нахала, но, кажется, это не про мою дочь!») Ее пальцы запутались в его волосах… он опустил голову, приближаясь к ее губам… осталось небольшое расстояние… разговаривают и смотрят друг другу в глаза…

– Андрей, – нервы Петра Петровича накалились до предела, – мне не нравится то, что я вижу, моя дочь опять нарушает всяческие приличия. И твое равнодушие мне совершенно непонятно. Немедленно приведи ее сюда!

– Этот молодой человек ее знакомый, – сказала Ольга. Плюсом это будет для Полины или минусом – непонятно.

– Это не имеет никакого значения! Андрей…

– Я предпочитаю не вмешиваться, – лениво ответил он, натыкаясь сначала на испуганный взгляд Кати, а затем на сочувственный, но все же холодный взгляд Оли.

– Девочки, идите потанцуйте, – жестко сказал Петр Петрович, и его дочери, зная, что лучше не перечить, дружно встали и направились в центр зала. Сейчас папочка «расставит всех по углам», и больше всех, конечно же, достанется Полине. – Ты помнишь, о чем мы с тобой говорили ранее? – Петр Петрович прищурился и проигнорировал гудящий мобильный телефон.

Андрей, растягивая время, взял мандарин, покрутил его и положил на салфетку рядом с пустой тарелкой – помнит, он прекрасно помнит… сейчас опять начнется шантаж.

Ленивое равнодушие давалось Андрею с трудом. Меньше всего ему хотелось обсуждать свои отношения с кем-то еще, а уж тем более он не собирался этого делать с Шурыгиным. Она мстила – имела право, но легче от осознания этого не становилось. И болезненный вопрос: «А только ли дело в мести?» – сверлил мозг посильнее взгляда Петра Петровича. Оля сказала, они знакомы… ну и что, он со Светой тоже не три дня дружбу водил, и с ней бывало… Обычное прошлое и ничего более… Не прикасайся к нему, не прижимайся, не смотри на него так и даже не улыбайся! «Ты же моя, только моя…»

– Полина – взрослый человек, – еще раз напомнил Андрей, – и она сама решает…

– Замужняя женщина не имеет права так себя вести, а моя дочь вообще не имеет никакого представления, что можно, а что нельзя. Я полагал… – он осекся, проглатывая надежды и мечты. – Когда ты женился на ней, ты взял на себя ответственность за все ее выкрутасы. Я предупреждал тебя, что больше краснеть не намерен… Иди, я даю тебе пять минут на то, чтобы прекратить это безобразие. – Петр Петрович хлопнул ладонью по столу.

Неужели Полину невозможно укротить? Андрей ей подходит, и в душе уже поселилась стойкая уверенность – они созданы друг для друга, но она будто не замечает его или… или поступает так нарочно… Петра Петровича бросило в жар. Пришлось угрохать кучу нервов и средств, чтобы организовать банкет именно в этом ресторане, он и корпоратив-то устроил раньше предполагаемого дня… А они… что же между ними происходит?

Петр Петрович потянулся к мобильнику и тут же отдернул руку – еще немного, и он превратит Егора в личного психоаналитика (или давно уже превратил?). Нет, он не станет ему звонить, да и какой задать вопрос?..

– Андрей, – Петр Петрович откинулся на спинку стула и с тяжелым вздохом подумал о сигарете… всего одной… – разними эту парочку, иначе… Я не хотел бы…

– Можете не продолжать, – перебил Андрей, испепеляя взглядом Шурыгина

«Скажи спасибо, что я не поставил условием внука», – подумал тот.

«Да иди ты… – мысленно обрезал Андрей. – И без того тошно».

Увидев его, Полина, скорее всего, посмеется. Ну и пусть, она усиленно демонстрировала ревность в «Гангстере», а он от души поревнует сейчас. Раз «папа» хочет. «Полина-а-а, домой! Быстренько-о-о! Это я – твой муж, пришел тебя немножечко поругать». Андрей хмыкнул и обогнул возникший на пути стол. Ему не придется изображать ревность, потому что он… Сейчас бы расслабиться и спрятаться за привычной иронией, но о покое он давно забыл, потому что женился… на Полине Шурыгиной… И он готов еще лет сто не расслабляться, только бы…

– Дорогая, я соскучился! – подходя ближе, Андрей громко повторил слова, которые она прокричала в клубе «Гангстер». На ее партнера по танцам он решил особого внимания не обращать – обойдутся оба.

Обернувшись, Полина замерла, а затем широко улыбнулась.

– Познакомься – это Вадим, представляешь, мир оказался так тесен…

– Рад и за тебя, и за вас, – он проткнул Вадима взглядом, точно шпагой, – и за весь мир. Извините, – он взял Полину за локоть и отлепил от соперника, – я ужасно ревнив и плохо себя чувствую, когда жена находится в столь тесном обществе с другим мужчиной. Дорогая, пойдем к нашему папе, – последнее слово он выделил с огромным удовольствием.

– Прости, – бросила Полина расстроенному кавалеру, – надеюсь, мы еще увидимся.

– Обязательно, – пообещал Вадим.

Она пошла вперед, тихо «недоумевая»:

– В чем дело, мы так хорошо танцевали…

– Это не моя инициатива, – добавив голосу равнодушия, ответил Андрей. – Петр Петрович волнуется. – Он поднял руку и ловким движением опустил бретельку с ее плеча. – Так лучше, дорогая.

В глазах уже плавали мутно-серые мушки, но Макс, «припадая на обе ноги», тяжело дыша, обливаясь потом, продолжал утреннюю пробежку. За ночь подморозило, но холода он, одетый в тонкий тренировочный костюм, купленный еще пять лет назад, не чувствовал. Вперед к подтянутой фигуре и пышущему здоровью!

«На-до спор-том за-ни-мать-ся», – по слогам бубнил он под нос, пружиня дальше.

Собственно, со стороны его передвижение вовсе не напоминало классический бег – ровный, уверенный. Он то замедлялся, то полупрыжками ускорялся, то уходил в сторону, то еле перебирал ногами и спотыкался. Четвертая автобусная остановка – это вам не хухры-мухры.

К спорту Макс ранее особого интереса не имел, и когда друзья-приятели посещали секции, он пилил лобзиком фанеру в кружке «Сделай сам». И то, что он уже второе утро «отмерял километры», являлось грандиозным подвигом. Очень уж хотелось быть именно замечательным…

«Я смогу», – подумал Макс, поворачивая обратно. Он не пойдет пешком – домой вернется, не сбавляя темпа, как настоящий физкультурник, которому несвойственно отступать и сдаваться.

«Не, я не смогу», – простонал он и сделал слабый рывок вперед. Ручейки пота скользнули по вискам, сердце взмолилось о пощаде.

– Я необыкновенный, – приободрил себя Макс и споткнулся.

С Леночкой он просидел в кабинете чуть больше часа, она говорила с ним то спокойно, точно обволакивала мягким одеялом, то эмоционально-искренне. Как много хорошего он узнал о себе за столь короткий промежуток времени. Он и мужественный, и скромный, и добрый, и эрудированный, и остроумный, и похож на Винни-Пуха, только более атлетически сложен. Вот это слово – «атлетически» – и заставило его заняться доступным видом спорта. Нужно поддерживать марку и соответствовать! Вчера-то Макс вяленько осилил одну автобусную остановку, а сегодня-то он о-го-го – бегун на длинные дистанции! Еще бы мышцы не ныли, точно их коровы жуют…

Макс перешел на черепаший шаг, но продолжил протыкать воздух локтями, свято веря, что он и далее прокладывает путь почти со скоростью ветра. Уши заледенели, но на такие мелочи обращать внимание не стоило – в половине первого он обедает с Леночкой (исключительно с целью разведать обстановку и… еще чего-нибудь узнать о себе).

– Ох, Андрюха, на какие жертвы иду ради тебя, сам лезу прямо в сети…

На Полину за запертую дверь Макс ни капли не сердился – не осталось в душе осадка, но настойчиво продолжал считать ее хитрым врагом, которого нужно срочно и непременно переиграть. И Леночка, безусловно, ключ к победе. Надо ее разговорить, и всплывет пара-тройка тайн, которыми можно будет воспользоваться в дальнейшем. Да и пусть не тайны, а хотя бы немного полезной информации…

Мысли Макса выстраивались плохо – к дому он еле-еле доплелся, положив одну руку на грудь, а другую – на живот (ухало и булькало). Нет у него четкого плана, и сам он не знает, чего ждать, что нужно, что не нужно, но сегодня он увидит Леночку и обязательно скажет ей приятные слова: «Привет, моя… отрада. Во! Моя… кудрявая кнопочка… это я – твой мужественный Винни-Пух».

Макс зашел в квартиру, издал протяжное «а-а-а», доплелся до дивана и, не снимая кроссовок, рухнул на подушку. Свесил руку, со стоном попытался нашарить на журнальном столике телефон, нашел его, поднес к лицу и стал набирать номер. На работу он не пойдет – связей с общественностью сердце уже категорически не выдержит.

* * *

Леночка ела, точно птичка клевала, Максу даже стало неловко за три куска пиццы и тарелку пасты с беконом, которые он слопал за считаные минуты.

– Волнуюсь, – оправдался он и, вспомнив характеристики, которыми Полина наградила его образ, добавил: – И очень стесняюсь.

– Устойчивый аппетит – признак хорошего здоровья. Это прекрасно, – заулыбалась Леночка. – Вы вообще замечательный человек. Хотите мои спагетти?

Макс хотел, но, кажется, в нем действительно проснулась скромность. Потупив взор, будто благовоспитанная барышня, он стащил с тарелки пять креветок и дольку помидорины, а спагетти по-джентльменски не тронул.

– Вкусно? – спросила девушка.

– Ага, – ответил он.

За час, проведенный с Леночкой в итальянском ресторане, Макс не задал ей ни одного вопроса, касающегося Полины, и, только доставив ее обратно к салону, чуть ли не хлопнул себя ладонью по лбу – забыл же разведать!

– А завтра мы встретимся? – спросила Лена, открывая дверцу.

– Да, обязательно, – горячо ответил он.

Леночка смутилась (пухлые щечки порозовели), метнулась к нему, быстро поцеловала куда дотянулась – в подбородок, выпорхнула на улицу и, затягивая на ходу пояс пальто, не оглядываясь, зашагала к стеклянным дверям «Анни».

Дотронувшись до подбородка, Макс погрузился в шок. Ему показалось… нет, он был абсолютно уверен, что несколько секунд назад в его жизни случилось невероятное по важности событие. Если бы его попросили, он бы не смог описать словами чувства, разрывающие душу в данный момент. Тоска, боль, нежность, одиночество, радость, грусть, умиление… – он не знал, он был растерян.

Придя в себя, Макс посмотрел на двери салона со страхом. Ведьмы они там все, что ли… тайное общество… Может, они знают древний рецепт, позволяющий сводить с ума мужчин при помощи одного мимолетного поцелуя в подбородок?.. Не, его Леночка никакая не ведьма, она чудесная! А Полинище… Он потряс в воздухе кулаком и… и тут же пригнулся, увидев выходящую из салона Полину.

Куда она собралась?

* * *

Порыв ветра подхватил мятую рекламку и понес ее к проезжей части. Ветки березы, пока еще не одетые в шуршащую листву, мелко задрожали и замерли. Неподалеку крякнул трамвай, а две самоуверенные вороны, точно две невоспитанные торговки, устроили перебранку из-за горбушки белого хлеба. Но Полина окружающих прелестей в данный момент не замечала – мысленно она прокручивала события вчерашнего вечера и вспоминала то слова и прикосновения Андрея, то укоризненный взгляд Ольги, то короткие, но приятные фразы Вадима, то сдвинутые брови папочки… А не нужно диктовать ей, что и как делать, не нужно навязывать свои принципы. И вообще – она сама разберется, с кем ей танцевать и кому давать номер телефона… Может, в паспорте и стоит штамп, но она – женщина свободная, ни от кого не зависящая… и чтобы доказать это всем (и себе?), она сейчас отправляется на свидание с Вадимом.