Юлия Климова - Чуть-чуть не считается!

До чего же приятно кружить головы мужчинам, до чего же приятно нравиться. О, Полина чуть не забыла, как это бывает! То есть чуть не забыла, как это – нравиться нескольким мужчинам сразу…

Мимолетное угрызение совести скользнуло по душе и исчезло. «У меня фиктивный брак, и в свое время мы с Андреем обо всем договорились». И ему полезно ревновать, разве нет? Кажется, в последние дни она делает на этом акцент слишком часто, будто уговаривает себя. Ерунда.

Поделившись с Вадимом телефоном во время танца, Полина полагала, что он забудет его, но мужчина позвонил в десять и упросил встретиться. Собственно, Полина была и не против, но все же позволила себя поуговаривать. Вечером Вадим улетает в командировку на три дня, и для начала было решено попить кофе на первом этаже ближайшего торгового центра. Для начала? А будет продолжение? Ну… Она улыбнулась, остановившись перед «зеброй», кокетливо убрала за ухо короткие волосы. Облизала губы и пожалела, что не надела утром чего-нибудь менее официальное, и зачем после ссоры с папочкой она купила три брючных костюма? Видимо, сошла с ума и решила походить на Ольгу.

В таких случаях Полина обычно опаздывала – мужчина должен попереживать и даже волноваться: придет – не придет. Но сегодня был именно тот редкий случай, когда она приехала вовремя. Вадим уже сидел за столиком и пил кофе из смешной маленькой чашки – в его руках она казалась игрушечной.

– Привет. – Полина опустилась напротив и наклонила голову набок, принимая восхищенное любование. А, подумаешь деловой костюм – она хороша в любой одежде… и без нее тоже.

– Привет.

Он порекомендовал ей салат и пирожные, но Полина выбрала только зеленый чай и сухофрукты в йогуртовой глазури с орешками.

– А тебя не смущает, что я замужем? – спросила она, когда принесли заказ.

– Нисколько, – пожал плечами Вадим, автоматически глядя на обручальное кольцо. – А муж у тебя, похоже, ревнивый.

Ее муж… ревнивый… Полина сделала глоток чая и кивнула. На вечере она не зря старалась. Андрей, правда, и слова потом не сказал – не дождалась она пылкой перепалки, но злость в его глазах сверкала так, что даже рябило. А с другой стороны, какие могут быть слова после его танца со Светой? И соломку на ее короткую юбчонку он очень «мило» ронял, а потом три часа собирал… Вот пусть своей подружке и указывает… Его ход, ее ход – все остается по-прежнему.

– Я еще при первой встрече увидел на твоем пальце кольцо и немного расстроился. Но, как говорится, надежда умирает последней… – Вадим вытянул через стол руку и коснулся Полининых пальцев, но она игриво отодвинула руку и закусила нижнюю губу, зная, что выглядит озорной и весьма опытной девчонкой. Тогда Вадим по-двинул ногу вперед и дотронулся до кончика ее туфли. Полина засмеялась, смяла бумажную салфетку и игриво метнула в него.

Вот такой она была раньше, и ничего не изменилось, абсолютно ничего! Через три дня Вадим вернется из командировки, и они отправятся в ночной клуб, где, конечно же, будут «соблюдать приличия». Он преподнесет ей кучу маленьких, но очень приятных подарков, начнет присылать по пять эсэмэсок в час и на долгие месяцы обрушит на нее конфетно-букетный период. Она отбросит прочь сомнения, вечный самоанализ, перестанет слишком часто напрягаться по поводу и без повода и даже сократит свой рабочий день ровно наполовину – на фиг салон с вечными проблемами, цифрами, грязями-мазями, клиентами… Есть же у нее чудо-Леночка… да здравствует прежняя жизнь без всяких заморочек!

– А тебя не напрягает, что ты замужем? – в свою очередь, спросил Вадим, протягивая руку к ассорти сухофруктов.

Полина отклонилась назад, провела тонким пальцем по краю блюдца и произнесла именно то, что и должна была сказать…

* * *

Руки Макса дрожали, и он чуть не уронил мобильник на асфальт. Паника на корабле! Паника!

– Андрюха, ты где? Какая, на фиг, работа, хватит считать бутылки! Я ее застукал… только что… сидят тепленькие, кофе попивают! А я же тебе говорил, предупреждал… змея и жучка твоя Полина. Почему жучка? Не те вопросы ты задаешь, Андрюха! 8 Марта накрылось медным тазом! Слышишь, плач летит над землей? Это страна рыдает над безвременно погибшим «Гангстером»! – Макс тяжело задышал, запыхтел и выдал следующую порцию информации: – Она хохочет – прямо заливается, а он плечистый такой, но я, конечно, покруче буду… да, челка на лоб и отутюженный, гладенький… и нос греческий. Свидание у них… он лапы свои тянет, а она глазки строит – противно смотреть! Ты его знаешь?

Андрей его знал.

* * *

Ключи звякнули, брелок – туфелька, усыпанная переливающимися бледно-розовыми камушками, качнулся маятником… Полина открыла дверь, зашла в квартиру и небрежно положила сумку на узкую зеркальную тумбочку. Скинув полусапожки, повесив плащ на вешалку, она направилась в ванную, но подозрительная тишина, когда чувствуешь, что рядом кто-то есть, но ничем не выдает своего присутствия, заставила остановиться.

Полина заглянула в кухню и увидела Андрея, удобно устроившегося с ноутбуком на диванном уголке.

– Так рано? – Она приподняла брови. На часах – четыре.

– Да, – коротко ответил он.

Постояв немного, не получив больше никакого внимания, Полина пожала плечами и отправилась мыть руки. Занят Андрей или у него неприятности?..

Когда она вернулась, он уже пребывал в обычном расположении духа. Энергично выкладывал из холодильника продукты и болтал с кем-то по телефону. Пообедать так и не удалось, и Полина, пребывая на последней стадии голода, с интересом посмотрела на овощи, яйца и ветчину. Что у них на ужин? Похоже, Андрей приготовит ее любимую яичницу с баклажаном и сладким перцем. Отлично.

– А сколько обещают? Соглашайся, неплохой вариант… а это тебе зачем?.. нет, не трать время…

Пусть разговаривают. Полина улыбнулась ему и пошла в комнату переодеваться. Еще она собиралась позвонить Кате, поболтать…

Когда же она вновь появилась в кухне, то застала следующую картину. Ее муж сидел за столом и с удовольствием наворачивал бутерброд с ветчиной и золотистую, ароматную, посыпанную укропчиком яичницу. Перед ним стоял высокий стакан с пивом. А вот на ее месте ничего не было…

– А где мой ужин? – поинтересовалась Полина.

– Приготовь, – ответил Андрей. Подцепил на вилку румяный кружок баклажана и отправил его в рот.

– И что это значит? – усаживаясь боком к столу, спросила Полина.

– А это значит, что я ничего не имею против твоих принципов. Ты же сама говорила, что равенство в браке – это когда ты готовишь себе, а я – себе.

– Говорила, – спокойно согласилась она, закидывая ногу на ногу. И, тут же вспылив, добавила: – Я есть хочу!

– На сковородке, – просто ответил он и кивнул в сторону плиты.

Полина почувствовала себя идиоткой.

На сковородке действительно оказалась ее порция яичницы, но аппетит резко пропал. Интуиция шептала: Андрей провоцирует на ссору. Но с чего столь резкая перемена?..

Чувство вины отточенным коготком царапнуло сердце и выдало простенькое «кхм» – я здесь, вызывала? Нет, она не вызывала! Но она хочет сию же секунду знать… в чем дело?!

Шмякнув сковородой о конфорку, как и положено каждой разгневанной жене, Полина задала вопрос, требующий немедленного ответа:

– Ну, и?..

Андрею было плохо. Звонок Макса резанул по живому, столкнул лоб в лоб с правдой. И самое ужасное, Стрельцов прекрасно понимал – ему Полине предъявить нечего. Она встречалась с этим парнем… Вадим, кажется… и им было хорошо… весело. Можно себя, конечно, утешить тем, что парень ее знакомый – без всяких там… Но, во-первых, утешение получается слабым… почему-то. Во-вторых, плевать на договоры и партнерские отношения!

Андрей пытался сделать вид, будто ничего не случилось, отвлекался, думал, пройдет… Но не прошло.

Он встал, поставил тарелку в раковину и резко спросил:

– Ты где была?

– Когда?

– Пару часов назад.

Подсознательно Полина ждала этого вопроса и даже оказалась к нему готова. К чему изображать недоумение? Теперь понятно, что именно задело Андрея… речь о Вадиме. Но откуда он узнал?

– Обедала в ресторане, – ответила она, не вдаваясь на всякий случай в подробности.

– Не одна, так?

– Не одна, – теперь сомневаться не приходилось. – И что? Может, ты ревнуешь? – Она улыбнулась, сделала шаг к нему. Да, он ревнует, точно… как долго она ждала вот такого взгляда, такой реакции… «Ты собирался меня соблазнить, ты хвастал Максу на свадьбе, что я никуда не денусь, стоит только подарить пару букетов и поманить пальцем… Ты отнесся ко мне, как к одной из своих подружек, но я другая… Нравится или не нравится?»

Кажется, она достигла цели, и это оказалось не трудно.

– Нет, не ревную, – легко, с улыбкой ответил Андрей, – не хочу, чтобы кто-нибудь отвлекал тебя от нашего спора. Не в моих интересах терпеть соперника.

– Боишься проиграть ему и мне? – чувствуя, как исчезает вкус победы, игриво спросила Полина. Он все равно ревнует, она же видит! Напрягся, прищурился, и нет в глазах привычного веселья, несмотря на беспечный тон…

– Не собираюсь делить тебя с кем бы то ни было, – теперь холодно ответил он, не узнавая собственного голоса.

– А ты ни с кем и не можешь меня делить – я не твоя.

– Моя.

– И никогда твоей не буду.

Накал страстей достиг пика, воздух в кухне стал тяжелым и горячим. В душе Андрея поднималась буря, которую он тщетно пытался остановить после разговора с Максом. Представить Полину в объятиях другого невозможно, даже ее смех, подаренный не ему, ранит. Между ними уже было так много…

В душе Полины тоже поднималась буря, которую она могла объяснить – у нее имелось с десяток или больше поводов, но уверенность отчего-то отсутствовала. Растерянность и сожаление сбивали с толку. Она будто изменяла… и от этого становилось совершенно невыносимо. Но кому изменяла? Андрею? Нет. Себе…

– Я никогда не буду твоей, – повторила она и вздернула подбородок. – Ты – мой фиктивный муж, который так боится потерять клуб, что готов на все, лишь бы затащить меня в постель.

– Этот спор предложила ты.

– А не надо было его принимать!

Как он мог его не принять тогда? Когда еле уловимый запах грейпфрута тянул к себе, точно магнит, когда она стояла перед ним ослепительно дерзкая, когда взгляд переплетался со взглядом, когда не было запретов и игра обещала быть честной. И для него призом был не салон, а она – Полина Шурыгина, избалованная дочка короля алкоголя.

– Я хотел тебя, – ответил Андрей.

И…

Полина размахнулась и залепила ему оглушительную пощечину.

Задумываться над тем, с каких это пор подобные слова расцениваются ею как обидные, она не стала – бросилась в свою комнату и принялась быстро запихивать в сумку первые попавшиеся вещи.

– За ключами от «Гангстера» я кого-нибудь пришлю! – громко заявила она, перед тем как хлопнуть дверью.

Останавливать ее Андрей не стал. Выбросил в мусорное ведро яичницу со сковородки, достал из холодильника еще одну бутылку пива, сделал несколько глотков из горлышка и устало буркнул:

– Жизнь продолжается.

Спорт – зло. Теперь Макс был в этом абсолютно уверен. Мало того что у него болели все мышцы, так еще в ушах стрелял и взрывался отит. У-у-у… невыносимая боль.

– Какие, к черту, пробежки, – ныл он, вынимая из коробочки пузырек с каплями. – Никогда, больше никогда… – добавлял он, подхватывая с полки холодильника бутылку водки.

Прикрепить грамотно компрессы не получалось – они бессовестно отваливались. Но с двадцатой попытки наконец удалось примотать их широким бинтом к гудящей голове. Видок получился странный – Макс напоминал альбиноса-муравья и на мужественного Винни-Пуха совершенно не тянул. А скоро придет Леночка… Вечер на двоих. Первый раз в гости. И увидит вот такое чудо…

– У-у-у, – вновь взвыло «чудо», хватаясь теперь за поясницу.

Боль в мышцах, образовавшаяся после все того же бега, отступила через день, но поясница… будто гвозди вбивают!

– Я самый больной человек в мире… – жалобно протянул Макс, превращаясь в Карлсона. – Мамочка-а-а! Леночка-а-а!

Он подергал носом, вдыхая пары спирта, летящие от компресса, покосился на бутылку водки (чем не обезболивающее?) и решительно (и опрометчиво) помотал головой, воспитывая силу воли.

– А-а-а! – Боль тут же взорвалась в правом ухе.

Нет, никакой водки! Сегодня… 8 Марта! Он и так гад-неудачник, потому что не ведет Леночку в ресторан – в таком виде его вряд ли пустят в приличное заведение. Правда, за цветами он буквально сползал к ларьку – пышный букет белых хризантем, упакованный в мягкую бледно-розовую бумагу, ждет своего часа в хрустальной вазе на подоконнике. Вот выздоровеет и-и-и… ух, ах!