Больше всего предстоящим событием была взволнована Маша, и все ее дружным хором успокаивали – не может быть, чтобы мама не одобрила выбор Лео. Даже Вика, и та успокаивала, правда, с присущим ей своеобразием в выборе выражений:

– Да не трусь ты, Маруська! Мамуля у наших мужиков – баба что надо! Если уж я смогла с ней общий язык найти… Ты, главное, по отчеству ее не вздумай назвать, у них в Америке так не положено! Брякнешь при ней Татьяна Ивановна, она и обидится!

– А как надо ее называть? – с удивлением интересовалась Маша. – Как, если ей шестьдесят два года? Таней, что ли?

– Зачем Таней? Зови просто Татьяной. Да ты и сама увидишь, что отчество к ней никаким боком не присобачишь, потому что она вся из себя такая продвинутая американская бабенка с гладкой натянутой рожей и улыбкой от уха до уха. У них там рожу себе натянуть – как раз плюнуть, давно все технологии отработаны, не то что у нас. И возраст им не страшен, она и в шестьдесят себя чувствует распрекрасно. Да сама увидишь, чего я тебе рассказываю…

– А вдруг я ей не понравлюсь, а?

– Да с чего бы? Я думаю, она уже в курсе, как твоя благотворная любовь повлияла на ее младшенького сыночка. Более того, я думаю, что она поставит перед Лео вопрос ребром.

– Не поняла… Какой вопрос?

– Да жениться на тебе его заставит, дурочка! Она любит, чтобы все по правилам было, как надо! Сам-то Лео не догадается, что надо предложение руки и сердца сделать, ему и так хорошо живется, без предложений! Комфортно и сытно, и окна всегда чистые! И ты всегда под рукой – на голове косынка, в руке тряпка, борщ на плите, вот она я, ешь меня с хлебом и маслом!

– Вик, ну зачем ты…

– Да ладно, прости, – с теплотой в голосе проговорила Вика. – Не обращай внимания. Я в последнее время злюсь на всех не по делу, едва сдерживаюсь. И Лео твой меня тоже злит, ишь, как хорошо пристроился! Ах, Маша, ох, Маша! А как предложение делать – извини, подвинься! И сама ты намекнуть не сможешь, ты же у нас девушка скромная! Ой, только не говори, что замуж не хочешь, ладно?

– Да я и не говорю… Просто я об этом пока не думала…

– Вот только не надо врать, не думала она! Все думают, а она не думала!

– Честное слово, не думала!

– Да ладно, мне-то что. Ты про Татьяну спросила – я ответила. Не надо бояться, нормально она тебя примет. Полюбит, обласкает. Если уж меня, стерву, приняла, про тебя и лапоть не свистит… Хотя и понимает, что я для Платона не подарок. Ой, какой же я не подарок, Маруська, если б ты знала! Если б я могла тебе рассказать…

– Так расскажи, если хочется.

– Нет, не могу. Ты для такой исповеди не годишься. Да и осудишь меня, не поймешь… Еще и раскаяться заставишь. Ты ведь слишком правильная, Маруська, вот в чем дело. Почти святая. Нет, не буду рассказывать, извини. Как-нибудь сама переживу собственную подлянку.

Встречать маму поехали в аэропорт все вместе, на двух машинах. Братья были улыбчивы и радостно возбуждены, Маша бледна и сосредоточена, Ольга недовольно поглядывала на часы, а Вика была в ужасном настроении, и ее старались не трогать без надобности. Поехала свое уважение к свекрови проявить – и на том спасибо.

Татьяна повела себя с Машей так, как и предсказывала Вика. Приняла вполне искренне, полюбила и обласкала. И успеху младшего сына тоже радовалась искренне, тем более к этому моменту и впрямь уже можно было говорить об определенном успехе – заказов у Лео было столько, что очередь из желающих заполучить «интересный» портрет была расписана на полгода вперед. Татьяна даже сгоряча обещала помочь организовать сыну выставку в Америке.

И с предложением руки и сердца все вышло так, как предсказала Вика. Через неделю после приезда Татьяны был назначен большой сбор в загородном доме Антона, Тамара готовила праздничный обед. Командовала готовкой Татьяна. Все уже понимали, по какому случаю намечается торжество, Маша тоже понимала и волновалась ужасно.

Стол накрыли на успевшей просохнуть от весенней воды лужайке, и солнце пригревало нежно и ласково, и лица у всех были торжественны и добродушны одновременно.

Лео поднялся с бокалом в руке, объявил громко, глядя Маше в глаза:

– Дорогая моя Машенька, прости меня, пожалуйста! Прости меня, дурака, я так виноват перед тобой!

Все переглянулись удивленно, потому как ждали другой торжественной просьбы, а не просьбы о прощении. Татьяна чуть нахмурилась, Вика подняла бровь, Ольга сделала печальное разочарованное лицо, Антон глянул на Платона тоже разочарованно – все понятно, мол… Чего еще можно ожидать от нашего младшенького, я так и знал… А Лео тем временем продолжил:

– Прости меня, Машенька, что не догадался сделать этого раньше. Я очень люблю тебя, я давно должен был… В общем, вот…

Он торопливо полез в карман, вытащил бархатную, с золотым тиснением коробочку, открыл ее, резким движением отодвинул стул. Встал на одно колено, протягивая коробочку Маше. И проговорил очень тихо, но так, чтобы все слышали:

– Будь моей женой, Машенька…

Маша совсем растерялась, а вездесущая Вика прошипела со свистом, вытянув шею и нетерпеливо и жадно заглядывая в коробочку:

– Говори «да», чего молчишь-то! Говори – я согласна! И руку, руку к нему протяни!

Маша моргнула, и будто очнувшись, повторила за Викой полушепотом:

– Да! Да… Я согласна… Конечно, я согласна…

Лео сам взял ее за руку, высвободил кольцо из коробки, и оно сверкнуло на солнце алмазной радужной гранью, брызнув искорками в жадные Викины глаза. И надел кольцо Маше на палец под одобрительный гул всех присутствующих.

– Ну, слава богу, сподобился… – с улыбкой произнесла Татьяна, глядя на счастливую Машу. – Пока мать не приедет и за жабры не возьмет, ни за что не догадается. Из Машеньки чудесная жена выйдет, это ж невооруженным глазом видно! Правда, Машенька?

– Да, мам, ты права! – ответил за Машу Платон. – Повезло Лео…

– А тебе что, не повезло? – с угрожающим видом повернулась к Платону Вика. – Может, мне тебя оставить, уйти с твоей дороги, чтобы тебе тоже повезло?

– Ну, началось, – тихо и жалобно простонал Платон, хлебнув щедрую порцию виски.

– Началось и закончилось, понял? – почти равнодушно произнесла Вика, вставая из-за стола. И, с улыбкой обратившись ко всем, проговорила весело: – Мне очень жаль, но я вынуждена вас покинуть… У меня важная встреча через полчаса. Маша, Лео, поздравляю! Пока!

Она развернулась и быстро пошла по дорожке в сторону ворот, нащупывая в сумочке ключи от машины, и уже не услышала, как Татьяна произнесла с досадой:

– Ребята, не ссорьтесь. Ну зачем в такой день…

– Да пусть идет! – зло махнул рукой Платон, снова припадая к стакану с виски. – Если уж чего решила, все равно не остановишь! Пусть идет. Не обращай внимания, мам…

– Да, Татьяна, не обращайте внимания, мы давно уже привыкли к Викиному характеру, – с улыбкой подхватила Ольга. – Знаете, как говорят? Милые бранятся, только тешатся.

– По-моему, это Вика тешится, а Платон не очень… – грустно усмехнулся Антон, но тут же спохватился, поднял с улыбкой бокал: – Маша, Лео, поздравляем! Живите долго и счастливо! И готовьтесь к свадьбе! Надеюсь, будете свадьбу играть?

– Конечно, будут! – с уверенностью подхватила Ольга. – Не захотят – заставим! Да и отчего ж не захотят? Каждая девушка чуть ли не с рождения мечтает о белом свадебном платье. Ты будешь чудо как хороша в свадебном платье, Машенька! Моя хорошая знакомая – владелица магазина свадебных платьев, у нее и закажем… Самое красивое, ага?

– Спасибо, Оль… – благодарно улыбнулась ей Маша.

– Да, а в свадебное путешествие можете ко мне приехать, если хотите… – живо откликнулась Татьяна. – Или я могу в Майами хороший отель оплатить…

Далее застольные разговоры перешли в более приятное русло, то есть в обсуждение грядущего свадебного торжества. Потом Антону кто-то позвонил, и лицо его стало ужасно озабоченным, и Ольга смотрела на него в тревожном ожидании. Закончив разговор, Антон улыбнулся, с сожалением развел руки в стороны:

– Я вас ненадолго покину, дело неотложное образовалось, требует моего участия. Простите меня, ради бога!

– Я еду с тобой! – решительно поднялась вслед за мужем из-за стола Ольга. И так же, как Антон, обвела всех виноватым взглядом: – Простите нас, пожалуйста! Мы очень быстро вернемся! Это займет не более часа… От силы два… Правда, очень важный вопрос решается!

– Да ладно, поезжайте! – махнула рукой Татьяна. – Понятно, что дело прежде всего, неужели мы не знаем! И это хорошо, что вы вместе, молодец, Оленька! Когда муж и жена заняты общим бизнесом, это дорогого стоит…

Когда Антон с Ольгой ушли, Татьяна бросила салфетку на стол и, будто продолжая фразу, проговорила грустно:

– Хорошо-то хорошо, но вот кто мне внуков рожать будет, интересно… Антон с Ольгой общим бизнесом заняты, Платон с Викой живут как на войне… Вся надежда на вас, ребята! – подмигнула она Лео и Маше и засмеялась тихо, видя Машино смущение. Потом встала из-за стола, провела рукой по лицу, зевнула слегка: – Пойти сиесту себе устроить, что ли? Разморило меня на солнышке… Да, пойду… Дневной сон в моем возрасте – вещь просто необходимая… А вы погуляйте, до речки вон по травке пройдитесь… Платоша, перестань пить, что ты раскис, ей-богу! Подумаешь, Вика взбрыкнула! Впервой тебе, что ли? Давай, давай, поднимайся! Пройдись немного!

– А правда, давайте к реке сходим? – попросила Маша, глядя с улыбкой на свою руку с кольцом. – Через березовую рощу пойдем, там сейчас так красиво…

– Что ж, идем… – сказал Маше Лео, обнял ее за плечи и, обернувшись к Платону, спросил быстро: – Ты с нами?

– Ну, если не сочтете третьим лишним… – пожал плечами Платон.

– Да не говори ерунды, какой же ты лишний! – искренне возмутилась Маша. – Идем!

Они медленно двинулись по лужайке в сторону спрятавшейся в заборе калитки, но дойти до нее не успели – из окна дома послышался голос Татьяны:

– Лео, зайди ко мне на минуту! Мне надо тебе кое-что сказать!

– Да, мам! Я сейчас! – крикнул в ответ Лео и, обернувшись к Платону и Маше, проговорил быстро: – Идите, я вас догоню…

Маша с Платоном вышли за калитку, молча побрели по редколесью в сторону березовой рощи, за которой блестела вдалеке крутым изгибом река. Маша изредка взглядывала на Платона, потом проговорила тихо и жалобно:

– Да не расстраивайся ты так, Платон… Может, у Вики и впрямь важная встреча назначена была? На тебе лица нет, честное слово…

– Да какая там важная встреча, бог с тобой… – махнул рукой Платон и ухмыльнулся болезненно. – Какая важная встреча может быть у женщины, не занятой никаким делом? Главное дело для нее – мозги мои ядом залить… Что она очень успешно и делает… Да ладно, не хочу об этом говорить! Давай лучше о тебе, Машенька! Ты такая сегодня счастливая, просто светишься… Я искренне рад за тебя, поверь. И я завидую Лео. Ты его действительно любишь, искренне и бескорыстно. А мы ему с Антоном не верили, дураки…

– Да-а-а? А почему? – удивленно протянула Маша и даже замедлила шаг, обернувшись к Платону.

– Да это давно было, не обращай внимания… Еще там, в Камышах, у деда… Лео тогда упрекнул нас, что мы живем, не зная, что такое она есть на самом деле – бескорыстная любовь. А мы над ним тогда поглумились, да. Теперь я понимаю, что зря глумились. Что ему завидовать надо, а не… А, да что говорить, опять я…

– Не расстраивайся, Платон, – снова повторила Маша, вздохнув. – Все у вас с Викой наладится, вот увидишь. Правда.

– Да ничего не наладится, Маш… Мать права, мы ведь живем с ней как на войне, и конца этой войне нет. Хотя вру, будет конец, конечно же будет. Рано или поздно она меня уничтожит, я знаю. И прекратить эту войну тоже не могу… Прекратить – это значит, надо расстаться, а расстаться я не могу, потому что люблю ее, понимаешь? Так люблю, что совладать не могу с этой проклятой любовью… Совсем я измучился, Маш, сил больше нет!

Он вдруг зарычал и с силой ударил кулаком по тонкому березовому стволу, и деревце закачалось, задребезжало испуганно. А Платон продолжил с прежним хриплым и хмельным отчаянием в голосе:

– Да, я ревную ее, я слежу за каждым ее шагом… И я подозреваю, что у нее кто-то есть. Да, это была бы не Вика, если бы мне еще и рога не наставила, конечно! Как бы я хотел разорвать этот порочный круг, как бы мечтал бросить ее, уйти, больше не видеть, не слышать, никогда, никогда… Но не могу, понимаешь? Знаю, что сил не хватет. Вместо этого сам трясусь от страха, что она меня бросит. Вот сука, а? Да что это такое? Заколдовала она меня, что ли? Я умру, если она меня бросит… Я точно знаю, что умру…

Маша остановилась и с испугом слушала Платона. Потом оглянулась в надежде увидеть Лео – в какой-то момент ей показалось, что Платону совсем плохо… Прислонившись спиной к березовому стволу, он медленно осел вниз, закрыл лицо руками, засмеялся хрипло, потом повторил сквозь этот безумный смех последнюю фразу: