Элис невольно ахнула, когда они проезжали мимо великолепнейшего здания – такого она никогда не видела.

– Эксетерский собор, – пояснил Саймон. – Кучер, придержи лошадь!

Высунувшись из окна, Элис смотрела во все глаза. Наверное, были какие-то специальные слова для описания всех частей собора – слова, которых она не знала и знать не желала. Но изысканное окно-розетка, статуи святых над дверью и устремленные в небо башни – все это ошеломило ее.

– Сколько ему лет? – спросила Элис.

– По-моему, последняя пристройка, вон та, была закончена… примерно в 1400 году. Я не слишком хорошо знаю историю Эксетера, поэтому больше ничего не могу сказать.

– Его ведь построили без современных инструментов?..

Саймон кивнул, и Элис воскликнула:

– Подумать только, на что может подвигнуть вера!

– Скорее безумие или вдохновение. Разница не слишком существенная. – Саймон постучал по стенке экипажа. – Вези дальше!

– Спасибо, – прошептала Элис.

– За что? – удивился он.

– За то, что остановил кеб, чтобы я смогла получше все рассмотреть.

Он улыбнулся:

– Я был бы очень плохим гидом, если бы не показал тебе этот собор.

– Ты, конечно, считаешь меня ужасно отсталой. Разеваю рот на все подряд.

– Не приписывай мне такие мысли! – воскликнул Саймон. – Я ничего такого не думаю. Ты всю жизнь жила в маленькой деревне, поэтому не видела этот прекрасный собор. И любопытство к подобного рода вещам – это очень хорошо. Знаешь, кто вечно скучает и на все смотрит свысока? Узколобые тупицы. Я не хочу такого общества. И встревожился бы, если бы ты не восхищалась собором.

Слова Саймона немного удивили Элис. Уж не задела ли она его за живое? Что ж, если вспомнить, как он описывал своего отца… Его, вероятно, учили ничем не восхищаться, разыгрывать пресыщенность и на все смотреть свысока. Но все же Саймон… он совсем другой.

Они продолжали катиться по улицам Эксетера, иногда проезжая мимо мужчин и женщин, толкавших перед собой тачки, и мусорщиков, подметавших улицы. Здания становились все роскошнее, и Элис почему-то почувствовала себя неловко.

Наконец кеб остановился перед трехэтажным домом с красивой, красной с золотом, маркизой и медными перилами по обе стороны устланного ковровой дорожкой крыльца.

– Отель «Империал»! – объявил кучер.

Саймон спрыгнул на тротуар, заплатил кучеру и снял с сиденья Элис. Взяв вещи, он предложил «супруге» руку, и они поднялись на крыльцо. За стеклянными дверями виднелся вестибюль – роскошные ковры, плюшевые кресла около белого каменного камина и даже высокие растения в китайских вазах. Неудивительно, что у отеля такое название. Он и выглядел как сверкающий дворец императора.

Газовые лампы горели неярко, и, дернув за ручку стеклянной двери, Саймон обнаружил, что она закрыта. Он нажал маленькую кнопку, и тут же появился мужчина в модном костюме.

Его улыбка померкла, когда он увидел Саймона и Элис. Он даже немного отступил от двери.

– Чем могу помочь, сэр? – спросил он из-за стекла.

Несмотря на рабочую одежду, Саймон держался как человек благородного происхождения.

– Нас ожидают Блейны, – пояснил он сухо.

Манеры мужчины мгновенно изменились. Он тотчас открыл дверь и воскликнул:

– Конечно-конечно! Могу я принести что-нибудь вам и вашей жене? Чай для леди? Что-нибудь покрепче для вас, сэр?

– Сообщите номер комнаты Блейнов, – ответил Саймон.

– Триста вторая. Если хотите, можете подняться на лифте.

Мужчина с гордостью показал на клеть, похожую на ту, в которой шахтеры спускались под землю. Только эта была идеально чистой и сверкала медными украшениями.

– Мы пойдем по лестнице, – сказала Элис.

– Как пожелаете, мадам. Если отдадите мне вещи, я покажу дорогу и…

– Это не обязательно, – перебил Саймон.

Он сунул монету в руку мужчины, и тот, улыбнувшись, сказал:

– Всего вам доброго, сэр. – Сунув деньги в карман, мужчина вышел из вестибюля и исчез за вертящейся дверью.

Элис взглянула на своего спутника.

– Я начинаю видеть все преимущества работы в «Немисис».

– Наша работа – это не только дорогие отели и услужливые слуги, – проговорил Саймон, поднимаясь по лестнице. Элис следовала за ним, рассматривая красивые картины в рамах на оклеенных обоями стенах и вазы со свежими цветами на каждой площадке. – Большей частью приходится вести слежку из экипажей, прятаться в переулках и торчать в темных, населенных крысами лачугах, – продолжал Саймон.

– Что ж, привыкну… – пробормотала девушка.

Саймон вдруг остановился и, обернувшись, проговорил:

– Не надо привыкать. Для тебя, Элис, все это скоро закончится.

– Да, знаю, – кивнула она, стараясь не покраснеть. Стараясь не чувствовать себя ребенком, которого пожурил взрослый.

Тут Саймон спустился на несколько шагов и, оказавшись лицом к лицу с ней, добавил:

– «Немисис» не зря отказывается расширять свои ряды. Работа у нас опасна и предназначена только для людей, готовых посвятить ей жизнь. Мы приехали сюда с определенной целью. И потом, когда все будет закончено, ты будешь жить лучше.

– Мне ничего больше и не нужно, – пробурчала Элис. – И вообще… из-за чего мы ссоримся?

Саймон ухмыльнулся:

– Черт меня побери, если знаю. Наверное, виновата бессонница. – Он кивком указал куда-то вверх. – Нас ждут.

Сердце Элис тревожно забилось – словно она должна была встретиться с его семьей.

«Что ж, в некотором смысле так оно и было».

Наконец они добрались до третьего этажа, и Саймон остановился перед дверью под номером 302. Но вместо того чтобы постучать, он как-то странно поскребся – словно кошка в дверь кухни.

Послышались приглушенные ковром осторожные шаги. Потом – снова царапанье, но только изнутри. Саймон опять поскреб дверь, но уже по-другому.

Через несколько секунд дверь открылась. На пороге стоял мужчина с оливковой кожей, черными волосами и аккуратной эспаньолкой. И взгляд у него был такой же проницательный, как у Саймона. Держался он весьма непринужденно, и даже дорогой темный костюм не мог скрыть могучего телосложения этого человека. За его спиной стояла женщина средних лет – женщина поразительной внешности. Ее кожа была темнее, чем у мужчины, а модная прическа не скрывала сильно вьющихся волос. Глаза, однако, были светлыми и в свете лампы – острыми, как граненый агат.

Взглянув на этих людей, Элис подумала: «Не хотела бы я с таким поссориться…»

Ей захотелось сбежать, когда мужчина с оливковой кожей отступил в сторону, она все же последовала за Саймоном и вошла в комнату. Мужчина и женщина молча наблюдали за каждым ее движением.

– Добрались без неприятностей? – спросил наконец мужчина.

– Все в порядке, – ответил Саймон.

Элис же с опаской оглядывала номер – словно боялась, что вся эта роскошь ее укусит. Комната, в которой они сейчас стояли, казалась чем-то вроде гостиной или салона – прекрасный письменный стол красного дерева, стулья в чехлах и диван. У стены высился камин. Дверь в спальню была открыта, и она увидела огромную медную кровать и расписной шкаф. Наверное, этот номер был больше двух ее комнатенок в Тревине.

Но гостиничные комнаты интересовали ее куда меньше, чем люди. Если не считать Саймона, то Элис впервые видела агентов «Немисис». И оказалось, что все истории про них – чистейшая правда. По крайней мере, эти двое выглядели так, что сомнений не возникало. А ведь в поезде Саймон упоминал еще много имен…

И все эти люди были так же проницательны, как Саймон, – люди, сделавшие много добрых дел. Никогда еще Элис не чувствовала себя такой ничтожной, как сейчас, глядя на них. А они, в свою очередь, настороженно изучали ее. «Что ж, – решила она, – тогда мне остается только одно – вести себя смело и даже вызывающе».

– Элис Карр, – представилась девушка, протягивая мужчине руку.

Тот крепко ее пожал.

– А я Марко.

– Просто Марко?

– О, к чему путаться в фамилиях?

Элис кивнула в знак согласия. Саймон ведь тоже не назвал своей настоящей фамилии… Да, конечно… Они скажут ей ровно столько, сколько потребуется, не более того. Возможно, ей – ради ее же собственной безопасности – и не следовало знать больше.

Тут вперед вышла женщина и тоже пожала ей руку. Причем Элис заметила, что на руке у нее не было обручального кольца. Необычная компания… Но иного она и не ожидала.

– Я Харриетт, – представилась женщина, оглядывая девушку с головы до ног, осматривая ее так, что Элис покраснела – то ли от смущения, то ли от гнева, то ли от того и другого. Даже самые похотливые мужчины у них в деревне не смотрели на нее так. – Для подобного рода вещей есть французские открытки, – процедила Харриетт, отстраняясь.

– Она пытается определить твой размер, – объяснил Саймон загадочную фразу. – Я описал тебя как смог, но именно она будет подгонять платье.

– Ты неплохо описал ее, – заметила Харриетт. – Переделки будут минимальными.

Она подошла к стоявшему в углу сундуку и открыла его. Внутри были аккуратно сложены платья всех цветов и тканей – куда более роскошные, чем те, что когда-либо видела Элис. И вот сейчас… Элис на мгновение замерла, взволнованная неожиданной мыслью. Резко развернувшись, она спросила:

– Саймон, ты сообщил ей мои размеры? – «О господи! Ведь мы с ним целовались, он вволю меня пощупал!» – вспомнила Элис. Она испытывала острейшее унижение. Харриетт и Марко вполне могли догадаться, каким образом Саймон узнал ее размеры. Но все же она не жалела об этом…

Он пожал плечами и проговорил:

– Я сделал все, что мог. У меня же не было сантиметра…

– Я также привезла твои костюмы, Саймон, – продолжала Харриетт. – Их я взяла из твоей квартире, так что никаких переделок не нужно.

Она указала на две шляпные картонки. Подняв крышку одной, вынула красивую темно-коричневую фетровую шляпу. В другой же оказался предмет, вселивший страх в сердце Элис. Шелковый цилиндр! Это означало только одно: скоро им предстоит посетить светский прием.

«Главное – дерзость», – напомнила себе Элис. А если она выкажет страх или колебания…

– Времени нет! – заявила она, сбрасывая шерстяной плащ. – Пора браться за дело.

Ее пальцы скользнули к пуговицам у горла, и Марко издал какой-то странный звук. Саймон поспешно схватил плащ Элис, словно пытаясь прикрыть ее, а Харриетт сказала:

– Лучше в спальню. – И повела девушку в смежную комнату.

Элис густо покраснела и пробормотала:

– Да, конечно.

Харриетт на минуту вернулась в гостиную, оставив Элис одну в спальне. Трое агентов заговорили о чем-то, но Элис не могла их расслышать. Похоже, они давно научились скрывать свои разговоры от посторонних. Что ж, ведь именно так разговаривали и рабочие на шахте – люди, которых она знала всю жизнь.

Элис тихонько вздохнула. Она впервые чувствовала себя такой одинокой. Двигаясь с предельной осторожностью, девушка поглядела в приоткрытую дверь спальни. Троица собралась в кружок, и было очевидно, что эти люди прекрасно друг друга знали и понимали с полуслова. Внезапно Саймон повернулся и взглянул на нее. Их взгляды встретились, и чувство одиночества, так угнетавшее Элис, мгновенно исчезло. Элис знала Саймона всего лишь несколько недель, но сейчас готова была держать пари на свое месячное жалованье, что он не рассказывал никому о том, что поведал ей в поезде. То, о чем они тогда говорили, навсегда останется их с Саймоном общей тайной.

Тут Харриетт неожиданно замолчала и тоже взглянула на Элис, потом – на Саймона. Лицо ее оставалось непроницаемым, но Элис прекрасно поняла, о чем подумала эта женщина.

«Пусть думает что хочет. У меня своя цель и свои интересы в этом деле», – сказала себе Элис. Собравшись с духом, она громко спросила:

– Разве нам не нужно кое-чем заняться?

Харриетт тут же кивнула:

– Да, разумеется. Мужчины, вам придется подождать, – добавила она, отходя от Саймона и Марко.

Появившись в спальне, Харриетт закрыла за собой дверь и показала на узкую дверь.

– Там раковина и туалет, если захотите освежиться. У меня есть чай и сандвичи. – Она кивком указала на поднос с сервизом, на котором не было ни единого скола, и на тарелку с сандвичами, с которых была срезана корочка. А хлеб был таким белым, что у Элис тут же пробудился аппетит.

Но гордость требовала, чтобы она отказалась от угощения. Она, Элис Карр, не желала, чтобы ее баловали.

Однако Харриетт говорила с ней без всякого сочувствия – так она могла бы говорить с приятелем-мужчиной. Поэтому…

Утвердительно кивнув, Элис вошла в комнату, где стояла большая ванна; была тут и раковина с унитазом. Воспользовавшись последним и умывшись, она стала изучать в зеркале свое лицо. Для женщины, находящейся вдали от дома и проснувшейся среди ночи, она выглядела не так уж плохо. Глаза ясные, кожа не слишком серая. Харриетт, конечно, умела держаться, Марко обладал вкрадчивой элегантностью пантеры, а Саймон всегда был аристократически красив, но и ей, Элис, нечего стыдиться. И яркий румянец на щеках вовсе ее не портил.