– Что же вы хотите увидеть в первую очередь?

– Море, – тотчас же ответила Элис.

Когда же они вышли на улицу и Ева попыталась остановить кеб, Элис покачала головой:

– Нет-нет, я хочу идти пешком.

– Барбикан почти в миле отсюда.

– Я прохожу четыре мили в день – на шахту и обратно. Так что миля для меня просто отдых. Но, может быть, для вас это тяжело?

– Налево самая короткая дорога, – процедила обиженная Ева.

И они зашагали к причалу. День был в самом разгаре, и улицы были на редкость оживленными. Экипажи, кебы и фургоны громыхали по мостовой. Громкие крики уличных торговцев звенели в воздухе. Но Элис почти ничего вокруг не замечала. Она думала о Генри и Саре и о подругах-дробильщицах, думала о шахте и работе в ней. И, конечно же, думала о Саймоне и его вере в нее.

– Саймон сообщал, что вы работаете на шахте, – сказала Ева, когда они добрались до делового квартала, где было множество людей в строгих костюмах.

«Если Ева с ее хорошими манерами думает, что я стыжусь своей работы, то она будет разочарована», – сказала себе Элис и тут же проговорила:

– Да, я дробильщица. Разбиваю куски руды большим молотком. Что делает меня чертовски сильной.

– А мы с Джеком управляем школой и боксерским клубом в Манчестере, – сказала Ева. – Я занимаюсь школой, а муж – боксом. Но он требует, чтобы я стояла перед боксерской грушей три раза в неделю. – Ева согнула в локте руку, показав округлый бицепс. – Я потихоньку набираю форму, но пройдет еще много времени, прежде чем смогу потягаться с тобой в перетягивании каната.

– Или в борьбе, – добавила Элис, покосившись на шедшую рядом женщину. – Вполне возможно, что вы мне понравитесь.

– Но вы не уверены, – заметила Ева. – Что ж, это правильная политика. Осторожность никогда не помешает. Особенно в тех случаях, когда речь идет о Саймоне.

Немного оттаявшая Элис тотчас насторожилась. Симпатия, которую она уже начала испытывать к Еве, тут же исчезла.

– Вы ведь слышали, как я сказала ему, что я взрослая женщина. Могу сказать это и вам.

– Нет-нет, я ни в коем случае не стала бы указывать другой женщине, как ей думать и как действовать, – поспешно проговорила Ева. Она оглядела оживленную улицу. Запах морской воды усиливался, и крики чаек становились все громче. – Но мы с Джеком редкое исключение, – добавила Ева. – Другие агенты «Немисис» не путают чувства с работой. Так безопаснее для всех.

– Я много слышала последнее время о своей безопасности. Но работаю я на шахте. Вряд ли такая работа менее опасна, чем ваша. И уж если я способна целый день орудовать молотком, то чего же мне опасаться в отношениях с Саймоном?

Их взаимное влечение уже достигло точки взрыва. Но куда опаснее было то, что она испытывала при одной лишь мысли о нем, при одном взгляде.

О как наполнялось ее сердце счастьем, когда он был рядом, и как оно сжималось, когда его не было с ней.

Они свернули на другую улицу, и перед ними внезапно открылась пристань. На воде покачивались паромы и шлюпки, а на другой стороне гавани возвышались зеленые скалы, на которых теснились дома, смотревшие на залив как часовые. Ева свернула направо и повела Элис по мощеной набережной. Ярко раскрашенные лавки и дома с каменными фасадами выстроились вдоль набережной, и Элис даже заметила чайную, полную женщин в красивых и смешных шляпках.

– Помните, что он джентльмен, – сказала Ева.

– Он об этом говорил. Младший сын какого-то богача. Отец не одобряет его образ жизни.

– Если его отец узнает о «Немисис» – выбросит Саймона на улицу без единого пенни, – бесстрастно проговорила Ева, словно объясняла правила игры в регби. – И больше его не пустят в дом. Даже на семейные собрания. И он не сможет появляться вместе с ними на людях. То есть он умрет для них, а «мертвых» сыновей не слишком хорошо принимают в обществе.

Хотя солнце то и дело прорывалось сквозь облака, по спине Элис пробежал озноб. Саймон никогда не говорил с удовольствием о своей жизни в светском обществе – более того, казалось, он ненавидел ее, – но потерять все связи с семьей, стать парией… О, это слишком высокая цена. Она, например, даже не могла представить то ужасное одиночество, в котором оказалась бы, если бы потеряла Генри и Сару.

– Но он ведь сознает риск?

– Конечно, – с готовностью ответила Ева и, остановившись, стала рассматривать чайку, сидевшую на верхушке мачты. – Все мы сознаем. Но то, что мы делаем в «Немисис»… Это слишком важно для нас, и мы не можем остановиться. Даже Саймон не может, хотя ему-то есть что терять.

– Но я не собираюсь показываться на пороге его отца, – проговорила Элис.

– Да, конечно. А если бы собрались… – Ева холодно усмехнулась – словно кинжалом резанула. – Вы бы обнаружили, насколько безжалостной может быть «Немисис». Особенно когда речь идет о защите ее агентов.

– Он приехал на «Уилл-Просперити», чтобы нам помочь. И если вы воображаете, что я способна причинить ему зло… Тогда я покажу вам свои способности и сброшу вас прямо в воду.

Улыбка Евы потеплела.

– Вот и хорошо. Это все, что я хотела.

Элис скрестила руки на груди.

– Так это была проверка?

Ева кивнула.

– Я же видела, как он на вас смотрит. И видела ваш ответный взгляд. – Она кивнула на облака, бросавшие тень на гавань. – Но желание проходит. А при соблюдении предосторожностей вожделение можно удовлетворить без нежелательных последствий.

Лицо Элис вспыхнуло. Какой бы откровенной она ни была, она никогда не говорила на такие темы с незнакомыми людьми.

– Если бы вы с Саймоном просто хотели прыгнуть вместе в постель, – продолжала Ева, – я бы ничего подобного не говорила. Какое-то время вы наслаждались бы друг другом, а потом – конец. Но я вижу, что у вас все это гораздо серьезнее. И все, что я вам сейчас говорила… это для безопасности – вашей и Саймона.

«Похоже, она видит меня насквозь», – подумала Элис. Однако же… Да, она поцеловала Саймона в таверне, но что мог значить один поцелуй? Или Ева настолько проницательна, что видит даже то, чего сама Элис не готова признать?

– Итак, если это испытание, то мне не терпится узнать, прошла ли я его, – проговорила Элис.

– Он правильно поступил, выбрав тебя для миссии.

– Прекрасная новость. Для меня ваше одобрение важнее всего на свете, – съязвила Элис.

– Вы вполне могли бы мне понравиться. – Ева широко улыбнулась и добавила: – Для большей безопасности мы встречаемся друг с другом только на заданиях. Мы ведем двойную жизнь. Мои родители ничего не знают. Сестры Марко ни о чем не подозревают. Наниматели Харриетт – в полном неведении. Все мы словно ходим по туго натянутому канату.

– И вы так рискуете, потому что…

Лицо блондинки омрачилось.

– Если не мы – то кто же? Кто сделает так, чтобы кухарка с ужасными ожогами на руках смогла содержать себя? Кто заставит влиятельного человека платить, когда он злоупотребляет своей властью? Кто заберет детей из борделей и с фабрик, где им платят меньше пенни за четырнадцать часов работы?

Страсть и гнев, прозвучавшие в голосе Евы, совершенно не соответствовали той холодной сдержанности, с которой она шагала по набережной. Но Элис видела, как сверкали ее глаза, и сейчас она невольно восхищалась этой женщиной.

– И кто позаботился бы о рабочих на нашем медном руднике – о тех, кого безжалостно эксплуатируют владельцы и управляющие? – добавила девушка. – Но, увы, никто в Тревине не сможет вам заплатить…

Ева улыбнулась и проговорила:

– Не волнуйтесь. Саймон найдет способ возместить все наши расходы.

Элис смотрела на красивую гавань, полную кораблей с мачтами и залитую солнечным светом, но все же видела только Саймона, готового обмануть владельцев шахты и встретить лицом к лицу любую опасность.

Должно быть, на ее лице отразилось беспокойство, потому что Ева сказала:

– Если не считать Марко, никто не знает о мошенничестве больше, чем Саймон. С ним все будет в порядке.

– Я знаю, – ответила Элис с куда большей уверенностью, чем чувствовала.


– Чай без сахара и сливок, – велел Саймон сбитому с толку клерку.

– Э… – Линфорд взглянул на Тафтона и Харролда.

– Принесите, Линфорд, – приказал Харролд. – Хотя бы в благодарность за то, что вы удалили этого гнусного громилу из нашей конторы.

Клерк поспешно вышел, а Саймон уселся перед столом Харролда. Тафтон же по-прежнему стоял, скрестив руки на груди. Оба они смотрелись достаточно прилично – как любые мужчины между сорока пятью и шестьюдесятью, имеющие неплохой доход и незапятнанную совесть. Но Саймон видел под этими масками ложь и обман. Все в этой конторе – от дорогих ковров до хрустальных графинов с виски и золотого шитья на жилете Тафтона – было оплачено потом и кровью шахтеров с «Уилл-Просперити». такими людьми, как Генри и Эдгар, ежедневно рисковавшими жизнью, и такими, как Элис, часами разбивавшими комки руды, чтобы медленно умирать от голода.

Но этим людям в роскошной конторе было все равно. Они получали то, что хотели, и не видели причин что-либо менять.

Саймон с трудом удерживался: ужасно хотелось повалить на пол этих самодовольных типов, – но вместо этого улыбнулся и закинул ногу на ногу.

– Мистер Шейл, кто же вы такой? – спросил Харролд.

Саймон взял предложенную клерком чашку с чаем и пригубил из нее. Превосходный чай! Вне всякого сомнения – доставленный из Сучжоу. И очень дорогой.

– Я тот человек, который заставит мистера Дарби убраться.

– И как вы хотите это сделать?! – встрепенулся Тафтон.

– Все очень просто, – ответил Саймон. Знакомая, но всегда приятная дрожь охватила его – более бодрящая, чем любой чай. – «Уилл-Просперити» передается мне, согласны?

Тафтон с Харролдом переглянулись.

– Возмутительно! – воскликнул Тафтон.

– А сколько требует Дарби? – осведомился Саймон.

– Двадцать пять тысяч фунтов! – выпалил Харролд.

Снова улыбнувшись, Саймон поставил чашку на край стола и проговорил:

– Дело в том, что ту группу, которой я передам право владения, освободят от налогов. Следовательно, вам не придется платить болвану Дарби.

Тафтон, очевидно, устал стоять и опустился в большое кожаное кресло. Нахмурившись, он пробормотал:

– Мы старались держать всю эту суету с налогами подальше от ушей публики. И я вас до сегодняшнего дня не видел. Так каким же образом вы узнали о нашем положении?

– Дарби! – воскликнул Саймон, изображая возмущение. – Я получаю доход не только от работы поверенного. У меня есть доли и в других предприятиях. Но Дарби – это лиса в моем курятнике! Всегда находит налоговую щель, куда пролезает без помех. Старается меня разорить.

– Бьюсь об заклад, ублюдок половину кладет себе в карман, – пробормотал Харролд.

– Он бы не работал на правительство, если бы не был продажным. Я следил за этим мерзавцем, поэтому и узнал о вашем невезении. И приехал помочь.

– Почему? – процедил Тафтон, прищурив маленькие глазки.

– Потому что хочу дать Дарби в зубы. И потому что мы с вами можем помочь друг другу и в дальнейшем.

– Вы всего лишь поверенный, Шейл, – презрительно бросил Харролд. – И ничем не можете нам помочь.

– А вот тут вы ошибаетесь. У меня есть деловые интересы в Ассаме и Карнатаке, и мои доходы не подлежат налогообложению.

– То есть вам нужны наши деньги в этих предприятиях? – спросил Тафтон.

Саймон с улыбкой кивнул:

– Верно. Ваш капитал позволит привлечь новых инвесторов. А вы, джентльмены, получите солидный, не облагаемый налогами доход. Так что я предлагаю прибыль, ничего больше.

Тафтон и Харролд снова переглянулись, и Саймон увидел алчность в их глазах. Немного помолчав, он вновь заговорил:

– Избавив вас от Дарби, я передам вам шахту обратно. И этот негодяй уже больше не сможет вас побеспокоить.

Харролд с задумчивым видом сложил пальцы домиком.

– А если он снова начнет?..

Саймон весело рассмеялся.

– Поверьте, влиятельные люди в Лондоне не заинтересуются тем, что сейчас происходит в Плимуте.

– Неужели? – проворчал Харролд.

– Да-да, именно так, джентльмены. Ведь Лондон – мой дом. И у меня там есть связи, которых у вас нет.

– Если дело только в этом, – заметил Тафтон, – то вы могли бы и раньше избавиться от Дарби.

– Главное – правильно выбрать время. – Саймон вытянул перед собой ноги и подался вперед, упершись локтями в колени. – Так вот, сейчас – идеальный момент избавиться от Дарби. И если вы согласитесь передать право на владение «Уилл-Просперити» созданной мной корпорации, он станет всего лишь комком грязи под колесом вашей коляски.

– Уверены, что это вам удастся, Шейл? – спросил Харролд.

– Вы упоминаете какую-то корпорацию… – пробормотал Тафтон. – Но что это за корпорация?

– У меня с собой все документы. – Саймон указал на свою папку. – Моя жена подписала бумаги. Девичьей фамилией, конечно. Все, что вам нужно сделать, джентльмены, – это передать ей право на владение шахтой. У нее есть брат, помощник президента Торговой палаты. Эдвард не слишком высокого мнения обо мне, – в раздражении проворчал Саймон. – Но если кто-то пытается причинить вред его сестре… Он сделает все возможное, чтобы уничтожить этого человека. Ну а к тому времени как в правительстве поймут, что Элис – моя жена… – Кровь неожиданно бросилась ему в лицо при этих словах. – К тому времени «Уилл-Просперити» снова будет принадлежать вам.