Элис с любопытством взглянула на него.

– Мне надо испугаться?

Он слишком уважал ее, чтобы лгать.

– В армии говорят: когда перестаешь бояться, начинаешь умирать.

– Звучит не слишком героически.

– Мы были хорошими и храбрыми солдатами, но знали: если посчитаем, что нас не коснется никакая беда, будем первыми, кому вышибут мозги во время боя.

Элис поморщилась при этих его словах.

– Что ж, значит, бояться можно, да?

– Чуть-чуть. И мне понадобится твоя помощь, когда дойдет до драки. – Он взял ее за руку и добавил: – Рабочим понадобится предводитель.

– Они получат сразу двух. – Она улыбнулась. – Мы с тобой сможем все. Вернее – почти все.

И снова его сердце наполнилось болью. Он восхищался этой женщиной и точно знал: вместе они сумеют выполнить задание. Но, увы, они не властны были над тем, что последует потом.


В Тавистоке они вышли из поезда, чтобы переодеться в обычную одежду, ведь они не могли вернуться в Тревин в тех нарядах, что носили в Плимуте.

Дамский туалет на вокзале Тавистока оказался слишком тесным, поэтому Саймон снял комнату в ближайшей гостинице. Она была куда хуже, чем гостиницы в Эксетере и Плимуте, но им предстояло провести там лишь несколько часов.

Саймон старался не смотреть на постель, когда носильщик вносил их багаж в комнату. Он знал, что если уложит Элис в постель, то долго не сможет уйти. А ведь приближался самый ответственный момент их миссии и нельзя было расслабляться.

– Какая разница, что мы носим? – спросила Элис после ухода носильщика. – Ведь владельцы шахты уже мы…

– Если мы появимся в деревне в таком виде… – Саймон указал на свой шелковый жилет и брюки цвета маренго. – Тогда слишком рано выдадим себя. Нужно подготовить рабочих к тому, что их ожидает, прежде чем делать следующий ход.

Элис оглядела свой дорожный костюм и вздохнула.

– Эта одежда ужасно стискивает тело, но мне все равно жалко, что я больше не смогу ее надеть. Все такое красивое…

Саймон подошел к ней и, стянув перчатку, провел ладонью по ее щеке. Она тотчас прижалась к нему и обняла.

– Ни грубая ткань, ни элегантный муар – ничто не затмит твою красоту, – прошептал Саймон.

Розовые пятна, расцветавшие на ее щеках, очаровали его.

– Сейчас не время для таких слов, – пробормотала она.

– Но это чистейшая правда. Не лесть. – Он заглянул ей в глаза. – Не могу оторвать от тебя взгляда, Элис Карр. И никогда не мог. Ни на секунду.

Она прикусила губу и оглянулась на часы, стоявшие на обшарпанном столе.

– Когда отходит поезд?

– В пять пятнадцать.

– Сейчас три. – Она снова обняла его.

Они молча смотрели друг на друга, и он любовался пятнами солнечного света на ее лице. Увидит ли он когда-нибудь лица, которые напомнят ему об Элис? Может, и увидит. Но все это станет бледной имитацией, а подлинника у него уже никогда не будет.

– У нас два часа пятнадцать минут, – пробормотал Саймон.

– И все это время мы будем одни, – тихо прошептала Элис.

Он промолчал, а она крепко прижалась к нему, увлекая за собой на кровать. Ее юбки зашуршали, когда он устраивался между ее ног. И тотчас же его охватило желание. Ее взгляд был таким же страстным.

– Давай сделаем так, чтобы запомнить это на всю жизнь, – прошептала она.


Солнце уже садилось, и на горизонте протянулись фиолетовые полосы, когда они с Элис вышли из поезда в Сент-Урсуле. Еще до этого Саймон приказал отправить дорожный сундук в Лондон, и сейчас они стояли на перроне в грубой рабочей одежде; она – с потертым ковровым мешком, он – с поношенным рюкзаком, где лежала кожаная папка с документами. Никто не обращал на них внимания – еще одна семейная пара бедняков, возвращающаяся из короткого отпуска.

Элис посмотрела вслед уходящему поезду. На перроне было тихо. Чуть поодаль люди спешили домой с работы, чтобы наконец-то отдохнуть после долгого трудового дня.

Саймон и Элис съели в поезде по пирогу с мясом, так что ничто не задерживало их в Сент-Урсуле. Теперь им предстояло несколько часов идти до Тревина. И чем раньше они отправятся, тем скорее прибудут.

Но они медлили, стоя на грязном маленьком перроне. Они знали, что после возвращения не смогут оставаться наедине – как в Плимуте и Тавистоке.

О боже, они сходили с ума в убогом гостиничном номере. Срывали друг с друга одежду, стараясь поскорее остаться обнаженными. А их любовь была окрашена грустью. Увы, это время закончилось…

Саймон глянул на нее, и она молча кивнула. И так же молча они спустились с перрона и начали долгий путь к деревне.

Но они не отошли и тридцати ярдов от города, когда Элис внезапно остановилась и повернулась к Саймону. Сняла что-то с пальца и протянула ему.

– Вот, возьми.

Он взял обручальное кольцо, которое дал ей несколько дней назад. Оно все еще хранило ее тепло, но уже начало остывать.

– Сохрани его, – буркнул он. – На память.

В груди его надолго поселилась боль – и устраивалась по-хозяйски, как дома.

– Нет-нет, воспоминания гораздо лучше. Их нельзя потерять.

Он поцеловал ее, и они обнялись. Потом отступили друг от друга и направились во мрак.


«Как странно входить в свой дом, – подумала Элис. – Словно пробуждаешься от сна…» Стоя в кухне, она осматривалась и чувствовала себя так, точно случайно забрела в чужое жилище.

Сара сидела за столом и вязала, Генри же читал вслух библию, и никто из них не слышал, как она вошла. Элис несколько секунд смотрела на эту мирную домашнюю сцену. Временами Сара потирала округлый живот, а Генри, не прерывая чтения, нежно ее ласкал.

А ведь и она, Элис, могла бы иметь то, что есть у Сары, – ребенка и любящего мужа… Нет-нет, не думать об этом. У нее другие желания. Другие обязанности. И все же горечь и зависть мучили ее, когда она смотрела на брата и его жену.

Должно быть, она чем-то выдала себя, потому что Генри вдруг перестал читать, а спицы Сары замерли в воздухе. Затем они вскочили, вернее – вскочил Генри. Сара же медленно встала, опираясь на стол и спинку стула.

Генри крепко обнял сестру, и она замерла, ошеломленная. Раньше брат никогда не проявлял по отношению к ней таких знаков внимания. А вот теперь обнимал ее…

Элис бросила мешок и обняла Генри. Глазам ее почему-то вдруг стало горячо.

– Мы скучали по тебе, – сказала Сара, тоже обнимая Элис, насколько позволял ее гигантский живот. – Мы так волновались… Генри две ночи почти не спал.

Элис вскинула брови, а Генри проворчал:

– Кто же способен крепко спать, когда его единственная сестра где-то в большом городе? Тебя могли убить.

– Не говори глупости, братец. – Элис поцеловала его в заросшую щетиной щеку. – Как видите, я вернулась. Живая и здоровая.

Генри неодобрительно покачал головой, но все же еще раз стиснул ее, прежде чем отступить и скрестить руки на груди.

– И?.. – протянул он.

– Что «и?..» – Элис улыбнулась и проговорила: – Все получилось, Генри. Шахта наша.

Она видела, что брат сдерживает торжествующий вопль. Но не улыбнуться он не мог. Поразительно, как Генри походил на мать, когда вот так улыбался. Грусть сжала ее сердце. Если бы только родители дожили до этого дня!

– Ради всего святого, Генри! – воскликнула Сара. – Взгляни на нее! Она сейчас упадет от усталости! Садись, дорогая. Генри даст тебе чаю. А потом расскажешь, как все было.

У Элис едва хватило сил поблагодарить. Она почти свалилась на стул. Как можно чувствовать себя такой легкой – и такой отяжелевшей одновременно?

Генри гремел чем-то у плиты, спрашивая, где чайник и осталось ли печенье. Пока он хлопотал, Сара подвинулась поближе к Элис.

– Значит, шахта принадлежит нам?

– Да.

– А Плимут… Он опасный?

– Меня ни разу не убили.

Сара хмыкнула и оценивающе оглядела Элис.

– Это было, верно? С Саймоном…

– Ах, Сара!.. – воскликнула Элис.

А невестка улыбнулась и тихо сказала:

– Генри не видит, потому что он мужчина. А мужчины… Они добросердечные, но лишены наблюдательности полевки. Стоило мне увидеть тебя, как я поняла. – Сара покосилась на мужа, все еще занятого приготовлением чая, потом вновь заговорила: – Вы ведь переспали, верно?

Смысла лгать не было, да Элис и не хотела. Сара была почти сестрой, то есть женщиной, которой можно было доверять секреты.

– Да, верно. – Она кивнула, ожидая осуждения.

Молодые незамужние женщины не спят с мужчинами, которые на них не женятся, а было ясно, что они с Саймоном не планировали свадьбу. Да и местный священник не раз предостерегал прихожан против подобных опасностей. Но был грех еще страшнее – родить ребенка вне брака. Девушки, имевшие несчастье забеременеть, не могли потом выйти замуж, и за ними и их детьми всю жизнь тянулся шлейф позора. Саймон, к счастью, был осторожен, оберегал ее.

Но что же скажет Сара? И не вобьет ли это ее признание клин между ними? Сара имела полное право выкинуть ее на улицу, потому что она хозяйка в этом доме.

– И что же? – спросила Сара.

Элис нахмурилась.

– Ты о чем?

Сара бросила на Генри еще один взгляд украдкой.

– Ну, как это было? У него прекрасные манеры, но вид такой, словно он любит командовать. И у него чудесные руки…

– Ах, Сара!.. – Такого Элис от своей добродетельной невестки не ожидала. – Ты ведь замужем! И беременна!

– Но не мертвая же, – усмехнулась Сара.

Элис закрыла лицо ладонями.

– Боже, я не могу обсуждать это с тобой.

– Настолько хорош? – снова усмехнулась Сара. – Я так и думала. Господи, как мне этого не хватает. С тех пор как у меня стал расти живот, Генри до меня не дотрагивается.

Теперь Элис зажала руками уши.

– Сара! Ради всего святого, остановись.

– У вас все хорошо? – спросил Генри.

– Великолепно, – заверила мужа Сара. – Элис рассказывает мне про Плимут. Какие шикарные шляпы носят там леди!..

Генри, явно не интересовавшийся шляпами, продолжал заваривать чай. Когда он отвернулся, Сара осторожно отняла ее руки от ушей.

– Скажи, Элис, он не заставлял тебя силой? Не сделал тебе больно?

– Нет, господи, нет! Саймон был… – Она тяжело вздохнула. Сердце же ее болезненно сжалось.

Взгляд Сары смягчился.

– Тогда я очень рада за тебя. Первый раз не всегда бывает так хорошо.

– Сразу и не было хорошо. Но потом стало лучше. Гораздо лучше.

Сара прижала пальцы к губам, заглушая смешок.

– Ты коварная особа… Но… Надеюсь, вы были осторожны.

– Да. Ребенка не будет.

Взгляд невестки еще больше потеплел, отчего Элис внезапно стало не по себе.

– А ты защитила себя там? – Она ткнула пальцем в центр груди Элис.

– Не было никаких обещаний, – со вздохом ответила Элис. – Пока что это все.

Сара прищурилась.

– И ты вполне счастлива?

– Не говори так. Но это все равно не продлилось бы долго. – Элис пожала плечами. – Все уже кончено.

Так будет лучше. И болеть будет меньше, если она станет думать об этом как о чем-то прошедшем. Саймон все еще в Тревине, но на самом деле уже уехал. Она должна постоянно повторять это себе.

– У меня был дядя со стороны матери, – внезапно оживилась Сара. – Горький пьяница дядя Флетчер. Но и поэт – тоже. Так вот, он однажды сказал слова, которые я запомнила на всю жизнь.

– Что он сказал?

– «Сара, девочка моя, мы можем приказать нашим сердцам во что-то верить, но наглые маленькие ублюдки не будут слушать никого, кроме самих себя».

Улыбка Элис померкла, и Сара, сообразив, как ранили Элис ее слова, со вздохом проговорила:

– Значит, это произошло и ты…

– Со мной все будет в порядке.

«Сейчас главное – выживать», – мысленно сказала себе Элис.

Генри наконец поставил чашки на стол.

– Лучше заставьте меня спуститься в шахту, чем заваривать чай. Там я по крайней мере знаю, что делать.

– Боже мой, Генри! – воскликнула Элис. – Если бы не Сара, ты бы голодал, ходил в грязной одежде и разговаривал сам с собой. Как спятивший Сэм.

– Значит, будем благодарны Господу за Сару, – ответил Генри. Он нежно провел ладонью по волосам Сары, но тут же отдернул руку.

«Господи, как мне этого не хватает. С тех пор как у меня стал расти живот, Генри до меня не дотрагивается», – вспомнила Элис слова невестки. Она помотала головой, пытаясь избавиться от этих мыслей. Конечно, она знала, откуда берутся дети, и знала, что Сара и Генри спали вместе, но одно дело – просто знать все это, совсем другое – испытать самой. Элис всегда убегала из коттеджа, когда слышала смех Генри и Сары наверху и скрип кроватной сетки.

Она глотнула чаю и отставила кружку. Совершенно невозможно пить.

– Мне неинтересно слушать о шляпах, – заявил Генри. – Я хочу знать все, что было в Плимуте.

Повернув голову к Элис, Сара многозначительно повела бровями. Элис же ответила яростным взглядом и принялась рассказывать обо всем, что они с Саймоном делали во время этой поездки. Конечно, кое о чем она умалчивала. Ей не хотелось, чтобы Генри среди ночи побежал в дом холостяков с угрозами убить Саймона, если тот на ней не женится.