Дженнифер Вайнер - Чужая роль

— Беби, — простонал тип… как его… Тед? Тад?.. что-то в этом роде… прежде чем впиться губами ей в шею и притиснуть лицом к стенке туалетной кабинки.

«Бред какой-то», — подумала Мэгги, ощутив, как он задирает ей подол. Но за последние полтора часа она успела проглотить пять порций водки с тоником, и в этом состоянии вряд ли имела право отзываться о ком-то подобным образом. Мало того, она не была вполне уверена, правильно ли выбрала слово.

— Ты такая страстная! — воскликнул Тед или Тад, добравшись до ремня, недавно приобретенного Мэгги.

«Я хочу ремень. Красный», — сказала она тогда.

«Цвета пламени», — уточнила продавщица магазина «Тайны Виктории».

«Что-то в этом роде. Узкий. Самый узкий из тех, что у вас есть», — потребовала Мэгги и бросила короткий пренебрежительный взгляд на девушку, дав знать, что если та не способна различать цвета, ее, Мэгги Феллер, это абсолютно не волнует. Пусть она не окончила колледж, пусть не имеет престижной работы, да что уж там — вообще никакой с прошлого вторника. Пусть общий итог опыта работы в большом кино сводится к трем секундам: именно столько мелькала на экране часть ее левого бедра в предпоследнем видео Уилла Смита. Пусть она едва сводит концы с концами, в то время как некоторые, вроде сестрицы Роуз, пулей пролетают через колледжи «Лиги плюща», попадая прямиком в юридические школы, затем в адвокатские конторы и роскошные апартаменты на Риттенхаус-сквер, причем с такой скоростью, словно пролетели на санках с ледяной горки жизни. Зато она, Мэгги, обладала кое-чем настоящим, редким и драгоценным, достающимся от природы весьма немногим и служащим предметом зависти и чаяния миллионов — сногсшибательной фигурой. Ровно сто шесть фунтов, пропорционально распределенных по пяти футам шести дюймам, каждый из которых умащен душистыми маслами, деодорантами, увлажнителями, духами, подвергся воздействию ультрафиолетовых ламп в солярии, щипчиков для выдергивания волос, пинцетов, пилочек и всех остальных инструментов и средств для того, чтобы сделать тело совершенным.

Она даже украсила себя тату: маргаритка на талии, надпись «РОЖДЕННАЯ БЫТЬ СКВЕРНОЙ» вокруг левой щиколотки и пухлое, пронзенное стрелой красное сердце со словом «МАТЬ» внутри на правом бицепсе (подумывала было добавить дату смерти матери, но по какой-то причине эта татуировка болела больше, чем другие).

Кроме того, у Мэгги имелись груди размера Д, подарок женатого бойфренда, изготовленные по новой методе из чистейшего силикона, но последнее особого значения не имело.

«Это вложение в мое будущее», — сообщила Мэгги расстроенному и озадаченному отцу. Сидел — Почтенная Мачеха, — только раздула ноздри, зато старшая сестрица Роуз не преминула спросить этак высокомерно — голос звучал так, словно ей уже исполнилось все семьдесят:

«Не будешь так добра уточнить, какого рода будущее ты имеешь в виду?»

Но Мэгги ничего не хотела слушать. Ей было наплевать. Ей уже стукнуло двадцать восемь, сегодня десятая встреча выпускников средней школы, и лучше ее в этом зале не выглядела ни одна девушка.

Собравшиеся во все глаза уставились на Мэгги, когда та вошла в «Черри-Хилл Хилтон» в облегающем черном платье для коктейлей, с тонкими бретельками, на шпильках от Кристиана Лабутена, позаимствованных еще в прошлый уикэнд из шкафа сестрицы. Хотя Роуз позволила себе растолстеть — вот уж действительно старшая… не старшая, а старая, — размер ноги, слава Богу, у ниx по-прежнему оставался одинаковым. Под жаркими взглядами Мэгги расцвела и, улыбаясь, скользящей походочкой проследовала к бару: бедра покачивались как бы в такт неслышной музыке, на запястьях позвякивали браслеты. Она хотела, чтобы бывшие одноклассники хорошенько рассмотрели то, чего в свое время лишились. И это девочка, которую все либо дразнили умственно отсталой, либо игнорировали. Та самая, которая слонялась по коридорам школы, утопая в широченной армейской куртке отца, жалась к шкафчикам в раздевалке. Что же, пусть полюбуются, как расцвела прежняя Мэгги! Марисса Нусбаум, и Ким Пратт, и особенно та сучка, Саманта Бейли, с ее грязновато-блондинистыми волосами и пятнадцатью фунтами, которые она накопила на бедрах, с тех пор как окончила школу! И все чирлидеры[1], те самые, которые издевались над Мэгги или в лучшем случае смотрели сквозь нее. Вот именно, сквозь нее! Пусть теперь пожирают ее глазами… а еще лучше предоставим это их лысеющим мужьям-занудам!

— О Боже, — простонал Тед Головастик, расстегивая брюки.

В соседней кабинке кто-то спустил воду в унитазе.

Мэгги покачнулась на каблуках, Тед — или Тад? — нацелился и промахнулся, и снова нацелился, слепо тычась в ее бедра и зад. «Как будто слепая змея нападает», — подумала Мэгги со стоном, который Тед, очевидно, принял за проявление страсти.

— О да, беби. Тебе нравится, да? — оживился он, принимаясь пихать ее еще энергичнее.

Мэгги подавила зевок и оглядела себя, с удовольствием отметив, что бедра, упругие и твердые после долгих упражнений на тренажере, гладкие, как пластик, после недавней обработки восковым карандашом, даже не дрогнули, несмотря на неистовые толчки Теда. А педикюр — само совершенство. Она была не совсем уверена насчет этого оттенка красного, сначала ей показалось, что лак недостаточно темный. Но теперь, глядя на блестящие ноготки, Мэгги убедилась в правильности выбора.

— Иисусе! — взвыл Тед тоном, где странно смешались экстаз и разочарование человека, как бы узревшего божественное видение и не совсем понявшего, что же оно означает.

Мэгги познакомилась с ним в баре где-то через полчаса после приезда, и оказалось, что он вполне соответствует ее стандартам: высокий блондин, хорошо сложен, не растолстел и не облысел, как парни, бывшие в школе королями вечеринок. Он давал бармену на чай по пятерке за каждую очередную порцию спиртного, хотя напитки были бесплатными, хотя он вовсе не был обязан это делать, а кроме того, он говорил Мэгги именно то, что она хотела слышать.

«Чем занимаетесь?»

«Я артистка», — с улыбкой призналась Мэгги, что было чистой правдой. Последние полгода она работала бэк-вокалисткой в группе «Уискид бискит», исполнявшей ремейки диско-классики в стиле треш-метал. Пока что им удалось заполучить ангажемент ровно на одно выступление, поскольку на исполнение «Макартур-парк» в стиле треш-метал особенного спроса не наблюдалось. Мэгги вполне отчетливо сознавала, что держится в группе исключительно из-за каприза солиста, надеявшегося, что она с ним переспит. Но все же это было что-то: крохотная зацепка, микроскопическая надежда на осуществление мечты. Шаг к славе. К карьере звезды.

«Мы не были одноклассниками, — говоря, он непрерывно обводил ее запястье указательным пальцем, — иначе я наверняка бы вас запомнил».

Мэгги опустила глаза, играя со своим рыжеватым локоном и размышляя, что лучше: провести босоножкой по его ноге или вытащить шпильки и дать волосам рассыпаться по спине? Нет, они не учились в одном классе. Ее держали в «специальных классах» вместе с недоумками и наркоманами. Даже напечатанные крупным шрифтом учебники были совсем другими: чуть-чуть длиннее и тоньше, чем обычные. Хоть заворачивай их в оберточную бумагу, хоть сунь в рюкзак — другие, нормальные ученики все равно их узнавали. А, да хрен с ними! Хрен с ними со всеми! Пошли они на хрен, эти смазливые чирлидеры и парни, охотно обжимавшиеся с ней на задних сиденьях родительских машин, но не замечавшие ее в упор при встрече о школьном коридоре.

— Иисусе! — снова заорал Тед. Мэгги открыла рот, чтобы посоветовать ему вести себя потише… и неожиданно ее вырвало прозрачной струей из водки с тоником — как отстраненно отметила она, словно это произошло с кем-то посторонним — плюс несколько полупереваренных макаронин. Она ела спагетти… когда? Прошлой ночью?

Мэгги попыталась было припомнить последний обед, но тут Тед стиснул ее бедра, грубо развернул, так что она оказалась лицом к дверце кабинки и больно стукнулась бедром о железный барабан с туалетной бумагой.

— Аххх, — выдохнул он, кончив ей на спину.

Мэгги молниеносно вывернулась, стараясь не поскользнуться в луже из водки с тоником и макаронами.

— Только не на платье, — прошипела она.

Тед продолжал стоять в спущенных до колен штанах, моргая от неожиданности, все еще держась за свой член и глупо ухмыляясь.

— Фантастика! — воскликнул он. — Потрясающе! Как, говоришь, тебя зовут?

А у находившейся в пятнадцати милях от сестры Роуз Феллер имелся свой секрет: секрет, в настоящее время развалившийся на спине и громко храпевший; секрет, ухитрившийся измять и сбить аккуратно постеленную простыню и сбросить на пол три подушки.

Роуз приподнялась на локте, чтобы получше рассмотреть любовника в неярком свете уличных огней, проникавшем сквозь щели жалюзи, и улыбнулась милой улыбкой — такой ее не узнал бы ни один из коллег в адвокатской фирме «Льюис, Доммел и Феник». Наконец-то! Именно этого она всегда хотела. Всю жизнь. Мужчина, который смотрел на нее так, словно она была единственной женщиной не только в этой комнате, но и в мире. Единственной существующей на свете. И он был так красив… куда красивее без одежды. Нельзя ли его сфотографировать? Нет, шум его разбудит. И кому она будет этот самый снимок показывать?

Роуз окинула любовника взглядом: сильные ноги, широкие плечи, губы, полураскрытые, чтобы было удобнее храпеть.

Роуз повернулась на бок, спиной к нему, подтянула одеяло к подбородку и улыбнулась, вспоминая.

Они допоздна работали по делу Видера, такому занудному, что Роуз умерла бы от скуки, не будь ее партнером Джим Денверс, в которого она была влюблена. Влюблена так, что с радостью провела бы неделю над документами, лишь бы быть рядом и вдыхать, вдыхать запах дорогой шерсти его костюма и одеколона. Часы протикали восемь, потом девять… Наконец они вложили последнюю страницу в чемоданчик рассыльного, опечатали документы, Джим взглянул на нее с ослепительной улыбкой кинозвезды и спросил:

— Хочешь что-нибудь перекусить?

Они отправились в бар в подвале ресторана «Ле Бек Фин». Стаканчик вина превратился в бутылку, толпа посетителей постепенно рассосалась, и свечи догорели, и оказалось, что уже полночь, и они остались одни, и беседа постепенно замерла. И пока Роуз пыталась сообразить, что бы еще сказать… может, что-то насчет спорта, — Джим, потянувшись к ее руке, произнес:

— Неужели не понимаешь, какая ты красивая?

Роуз покачала головой, потому что в самом деле не понимала. Никто и никогда не говорил, что она красива, разве что отец, да и то давно, и было это всего один раз. Глядя в зеркало, она видела ничем не примечательную девушку, этакую серость, толстушку-простушку, книжного червя с приличным гардеробом: размер четырнадцатый, каштановые волосы, карие глаза, густые прямые брови и слегка выдающийся подбородок, словно его обладательница строго спрашивала: «И что вам угодно?»

Все так, если не считать вечной и тайной надежды на то, что когда-нибудь кто-нибудь непременно скажет, что она красива. Мужчина, который распустит ее конский хвост, снимет с нее очки и уставится на Роуз как на Елену Прекрасную. Эта мечта была одной из причин, по которой она не носила контактных линз.

И вот теперь она подалась вперед, преданно уставившись на Джима, ожидая новых слов, тех, которые так жаждала услышать. Но Денвере лишь схватил ее за руку, заплатил по счету и потащил наверх, в ее квартиру, где стащил с нее туфли, блузку, проложил дорожку поцелуев от шеи до живота и провел следующие сорок пять минут, делая с ней все, о чем она раньше только мечтала и видела в сериале «Секс в большом городе».

При одном лишь воспоминании тело Роуз пронизала приятная дрожь. Но, снова подтянув одеяло к подбородку, она напомнила себе, что неприятностей не избежать. Близость с коллегой шла вразрез с ее личными этическими принципами — правда, нужно признать, соблазна было легко избежать до сей поры, поскольку ни один коллега не выражал желания переспать с ней. Гораздо хуже другое: подобные отношения между сослуживцами были строжайшим образом запрещены правилами фирмы. Им обоим несдобровать, если эта история выплывет наружу. Ему грозит взыскание. Ее, возможно, уволят. Придется искать другую работу, начинать все сначала: бесконечные собеседования, утомительные часы, проведенные в повторении одних и тех же ответов на те же вопросы: «Вы всегда хотели быть адвокатом? Какая область юриспруденции привлекает вас больше всего? В какой области желаете специализироваться? Каким образом собираетесь влиться в нашу фирму?..»