Джим не такой. Это он беседовал с Роуз, когда та три месяца назад устраивалась в «Льюис, Доммел и Феник». Был прекрасный сентябрьский день. Она в темно-синем деловом костюме, который купила специально для собеседований, вошла в конференц-зал, прижимая к груди папку с рекламными проспектами фирм.

После пяти лет работы у Диллерта Маккина Роуз решила сменить обстановку и искала фирму поменьше, где могла бы получать более ответственные задания. Это было ее третье собеседование на неделе, и синие лодочки от Феррагамо невыносимо жали, но одного взгляда на Джима Денверса оказалось достаточно, чтобы вытеснить из головы все мысли о ноющих ногах и других фирмах. Она ожидала стандартных вопросов и стандартной внешности партнера: лет сорок, лысеющий, очкастый, неизменно и подчеркнуто снисходительный к потенциальным коллегам женского пола. Но увидела Джима, стоявшего у окна; когда он повернулся, солнечный свет дня превратил его волосы в золотистую корону. Совсем не стандартный тип. Тридцать пять — максимум. Младший партнер, всего лет на пять старше и так хорош собой! Этот подбородок! А глаза! А витающий вокруг дразнящий аромат дорогого парфюма! Он был из породы суперменов, абсолютно недоступных для Роуз, тех, о ком она мечтала, пока денно и нощно зубрила учебники в средней школе, колледже, юридической школе, добиваясь высоких оценок и не поднимая головы от книг. Но когда он улыбнулся, она уловила блеск серебристых скобок на зубах, и на сердце стало легче, а в груди робко расцвела надежда. Может, он не так уж совершенен? Может, и у нее есть будущее?

— Мисс Феллер? — заговорил он, и Роуз кивнула, не доверяя собственному голосу. Джим снова улыбнулся, тремя широкими шагами пересек комнату и взял ее за руку.

В этот момент все и случилось разом: солнце за его спиной, тепло его пальцев, посылавших электрические разряды, которые почему-то разрывались прямо между бедрами Роуз. Она испытала то, о чем раньше только читала и в существование чего, нужно сказать, до сих пор не совсем верила: страсть.

Страсть была точно такая же жгучая и бурная, как в ее романах серии «Арлекин». Она сжимала горло и мешала дышать.

Роуз уставилась на загорелую шею Денверса и мечтала ее лизнуть. Прямо здесь. В конференц-зале.

— Я Джим Денверс, — представился он.

Она откашлялась. Но ее голос все равно оказался грудным, хрипловатым. С распутными интонациями.

— Я — Роуз.

Черт! А фамилия? Какая же у нее фамилия? Ах да!

— Феллер. Роуз Феллер. Привет.

Все между ними начиналось медленно: взгляд, длящийся на одно мгновение дольше, чем полагалось бы, пока не пришел лифт, рука, задержавшаяся на ее талии, его глаза, ищущие Роуз в толпе спешащих на совещание коллег и партнеров. Тем временем мисс Феллер старательно собирала сплетни.

— Холостяк, — сказала ее секретарь.

— Убежденный холостяк, — добавила одна из помощниц.

— Профессиональный бабник, — шепнула новенькая коллега, подкрашивая губы перед зеркалом в дамской комнате. — И я слышала, хорош…

Роуз вспыхнула, поскорее домыла руки и улизнула. Она не хотела, чтобы Джим имел репутацию. Не хотела, чтобы его обсуждали в туалетах. Хотела, чтобы он принадлежал ей одной. Чтобы снова и снова повторял, как она прекрасна.

В квартире наверху кто-то спустил воду. Джим застонал во сне и, перевернувшись, задел ногой ее коленку. О Господи!

Роуз на всякий случай провела пальцем ноги по икре. Так и есть. Печально!

Она собиралась, правда собиралась, побрить ноги… вот уже несколько дней. Пообещала себе, что непременно сделает это перед очередным занятием по аэробике, но в последний раз была на занятиях три недели назад, и все время носила на работу колготки, и…

Джим снова перевернулся, столкнув Роуз на самый край кровати. Она расстроенно оглядела гостиную, которая вполне заслуживала музейной таблички на стене: «Незамужняя девушка. Одинока. Конец 90-х».

Дорожка из его и ее одежды протянулась по полу рядом с пятифунтовыми ярко-желтыми гантелями, стоявшими рядом с записью «Те Бо», так и не вынутой из пластиковой упаковки, в которой Роуз принесла ее от шринка[2].

Тренажер, купленный, чтобы претворить в жизнь новогоднее решение обрести форму, был завален доставленными из химчистки вещами. Полупустая бутылка легкого вина покоилась на журнальном столике, четыре обувные коробки из «Сакса» громоздились у шкафа, с полдюжины дамских романов валялось у постели.

Кошмар! Может, встать затемно и придать квартире вид жилья, где обитает некто, живущий интересной насыщенной жизнью? Существует ли ночной магазин, где продают специальные подушки для пола и книжные шкафы? Может, еще не слишком поздно что-то сделать с ногами?

Роуз со всеми предосторожностями дотянулась до радиотелефона и прокралась в ванную. Эми ответила после первого же звонка.

— Ну что? — пробормотала она. В трубке раздавались завывания Уитни Хьюстон, а это означало, что лучшая подруга в сотый раз смотрит «В ожидании выдоха».

— Ты не поверишь, — прошептала Роуз.

— Тебя трахнули?

— Эми!

— Так трахнули или нет? Иначе с чего это ты вдруг звонишь в такой час?

— Собственно, — вздохнула Роуз, включая свет и рассматривал в зеркало свое раскрасневшееся лицо, — собственно говоря, да. И это было…

Она помолчала.

— Это было классно!

— Отлично, подруга! — радостно завопила Эми. — А кто счастливчик?

— Джим, — выдохнула Роуз.

Эми завопила еще громче.

— Это просто невероятно! Это было… то есть это так…

В трубке пронзительно запищало: очевидно, кто-то не мог дозвониться.

— О, да ты пользуешься успехом! — усмехнулась Эми-Перезвони!

Роуз попрощалась и взглянула на часы. Почти час ночи. Кто бы это мог быть?

— Алло?

В уши ударила громкая музыка, перебиваемая криками. Бар? Вечеринка?

Роуз устало прислонилась к двери. Мэгги. Сюрприз…

Но голос на другом конце был молодым, мужским и абсолютно незнакомым:

— Роуз Феллер?

— Да. С кем я разговариваю?

— Э… видите ли… я Тодд.

— Тодд, — повторила Роуз.

— Да. И… э… видите ли… я здесь с вашей сестрой, то есть полагаю, она ваша сестра. Мэгги, верно?

В качестве подтверждения тут же раздался пьяный выкрик Мэгги:

— Младшая! Младшая сестренка!

Роуз поморщилась, схватила флакон шампуня (особенно хорош для редких тонких и слабых волос) и зашвырнула в тумбочку под раковиной, рассудив, что, если Джим захочет принять душ, ему совершенно ни к чему знать о ее проблемах с прической.

— Она… э… думаю, ей нехорошо. Слишком много выпила, — продолжал Тодд, — и… то есть… она… Не знаю, что еще она делала, но я нашел ее в туалете и мы вроде как пообщались… а потом она вроде как отключилась… и теперь… э… вроде как… выступает. Велела позвонить вам… до того как отключилась.

Роуз услышала вопль сестры:

— Я — повелитель мира!

— Как мило с ее стороны, — заметила она, швыряя вслед за шампунем прописанный дерматологом крем от угрей и коробку с прокладками. — Но почему бы вам просто не отвезти ее домой?

— Не хотелось бы впутываться в это…

— Скажите, Тодд, — вкрадчиво начала Роуз с интонациями, приобретенными в юридической школе, теми самыми, которые в ее воображении неотразимо действовали на дурачка-свидетеля, готового мигом выложить всю подноготную, — когда вы и моя сестра общались в туалете, что именно там происходило?

Ответа она не дождалась.

— Нет, подробностей я не требую, — заверила Роуз, — просто хочу указать, что вы уже, как вы сами выразились, «впутались» в это дело. Итак, почему бы вам не быть последовательным и не отвезти мою сестру домой?

— Послушайте, думаю, она нуждается в помощи, а мне в самом деле пора ехать. Я… Я взял машину у брата, нужно вернуть…

— Тодд…

— Может, позвонить еще кому-то? Вашим родителям? Матери?

Роуз почувствовала, как остановилось сердце, и закрыла глаза.

— Вы где?

— «Черри-Хилл Хилтон». Встреча выпускников.

Щелчок. Тодд растворился в эфире.

Роуз обмякла. Вот она — реальная жизнь. И сознание того, кто она есть на самом деле, надвинулось на нее как автобус с неисправными тормозами. Вот она, правда: Роуз не из тех, в кого мог бы влюбиться Джим. Она не та, какой хотела бы быть: жизнерадостной, свойской, нормальной девчонкой, любящей красивую обувь, девчонкой, у которой нет других забот, кроме как пойдет ли на этой неделе повтор «Скорой помощи». Правда крылась в кассете с 17 упражнениями, которую она не нашла времени развернуть, не говоря уж о самих упражнениях. Правдой были ее волосатые ноги и уродливое нижнее белье. И хуже всего, что правдой была ее сестра, ее роскошная, сбившаяся с пути сестра, фантастически несчастная и поразительно безответственная. Но почему именно этой ночью? Почему Мэгги не могла позволить ей насладиться этой единственной ночью?

— Мать твою, — тихо простонала Роуз. — Мать твою, мать твою, мать твою!

Прошлепала босиком в спальню, ощупью отыскала очки, спортивные штаны, сапоги и ключи от машины. Нацарапала записку Джиму («Семейные неприятности, скоро буду») и поспешила к лифту, собираясь с силами, прежде чем мчаться куда-то в ночь и в очередной раз таскать из огня каштаны для сестрицы.

На входной двери отеля красовалась надпись:


«Добро пожаловать, выпуск-89!»


Роуз прошла через вестибюль: сплошной фальшивый мрамор и алое ковровое покрытие — в опустевший зал, провонявший табачным дымом и пивом. Столики были покрыты дешевыми бумажными скатертями в красно-белую клетку. В углу обосновалась пьяная парочка. Роуз присмотрелась. Не Мэгги. Пришлось идти к бару. Мужчина в грязном белом костюме убирал стаканы, а ее сестра, в коротеньком, узеньком, абсолютно неподходящем для ноября, как, впрочем, и для любого появления на людях платьишке, скорчилась на высоком табурете, тупо глядя в пространство.

Роуз помедлила, стараясь выработать стратегию. Мэгги выглядела лучше некуда… если не брать в расчет смазанный макияж, запах перегара и блевотины, окружавший ее густым облаком, стоило только подойти поближе…

Бармен сочувственно кивнул Роуз:

— Она здесь недавно. Где-то с полчаса. Я тут за ней присмотрел. Не давал ничего, кроме воды.

«Потрясающе, — подумала Роуз. — Интересно, где ты был, когда ее трахали, судя по всему, целой компанией в туалете?»

— Спасибо, — коротко обронила она и не слишком деликатно тряхнула Мэгги за плечо. — Мэгги!

Та скосила один глаз и поморщилась?

— …ставьмня в пкое, — пробормотала она.

Роуз вцепилась в бретельки платья сестры и потянула. Зад Мэгги дюймов на шесть приподнялся над сиденьем.

— Праздник кончился.

Мэгги, покачиваясь, встала и носком серебряной босоножки проворно лягнула Роуз в коленку. Носком той самой серебряной босоножки на шпильке от Кристиана Лабутена, заветной, вымечтанной, купленной всего две недели назад и, как до сей минуты думала Роуз, мирно покоившейся в коробке. Вторая босоножка в чем-то липком — в чем именно, ей совсем не хотелось знать.

— Эй, это мои туфли! — возмутилась Роуз, дергая сестру за платье.

«Мэгги, — расстроилась она, ощущая, как ярость бурлит в крови, — способна захапать и загадить все».

— Твою ма-а-а-ать, — проблеяла вонючая красотка, извиваясь всем телом в напрасной попытке вырваться.

— Ты невыносима, — прошипела Роуз, цепляясь за бретельки.

Но Мэгги продолжала выкручиваться и отбиваться носками босоножек — босоножек Роуз!

— Оскорбление словами и действием, — пробормотала Роуз, представив синяки, которые непременно проявятся к утру. — Я ни разу их не надевала!

— Эй, вы, полегче! — окликнул бармен, оживившись и явно надеясь, что инцидент перерастет в бои без правил.

Но Роуз проигнорировала его и — где волоком, где толчками — вытащила сестру из бара и запихнула в машину.

— Если собираешься блевать, — предупредила она, рывком затягивая на Мэгги ремень безопасности, — постарайся предупредить заранее!

— Пошлю телеграмму, — промямлила Мэгги, нашаривая в сумочке зажигалку.

— Даже не думай курить!

Роуз включила фары, вывернула руль вправо, выехала с опустевшей парковки на шоссе и направилась в сторону моста Бенджамина Франклина и Белла-Виста, где находилась последняя по счету из бесчисленных съемных квартир Мэгги.

— Не туда, — объявила Мэгги.

— О'кей, — согласилась Роуз, стискивая руль. — Куда мы едем?

— К Сидел.

— С чего это?

— Отвези меня, и все, договорились? Иисусе! Мы не в полиции, нечего меня допрашивать!