— Льюисом, — подсказала Элла.

— Он совсем неплох, — кивнула старуха. — Чем-то похож на моего первого мужа.

— Первого? — удивилась Элла. — У вас их было два?

Стук, вздох, топоток, шарканье.

— О нет. Я так называю Леонарда для пущей важности. Придает мне больше шарма. Все сразу начинают считать меня женщиной опытной и много повидавшей.

Элла едва сдержала смех и, заметив небольшую выбоину в тротуаре, подхватила миссис Лефковиц под руку.

— У Льюиса хороший доход?

— Думаю, неплохой.

— Думаете? Думаете?! — возмутилась миссис Лефковиц. — Не думайте! Узнайте наверняка! Иначе останетесь ни с чем! Как этот Чарлз Кералт!

— Он остался ни с чем? — удивилась Элла.

— Нет, нет, нет! Не он! Но помните, у него была другая девушка? Вот она осталась ни с чем! Не то что дома у нее не было, даже трейлера!

Элла улыбнулась.

— Смейтесь-смейтесь, — рассердилась миссис Лефковиц. — Посмотрю я, как вы будете смеяться, когда придется есть сыр из рук правительства!

— Не останавливайтесь, — велела Элла.

— А его дети? — не унималась старуха. — Они знают о вас?

— Думаю, да.

— Постарайтесь, чтобы узнали. Помните Флоренс Гудстайн?

Элла покачала головой.

— Ну, так вот, она встречалась с Эйбом Мелцером. Ходили в кино, в рестораны, и Фло часто возила Эйба к доктору. Как-то раз его дети позвонили ей узнать, как там отец, и Фло упомянула, что очень устала. Так они вообразили, будто она устала от Эйба и не хочет больше заботиться о нем. И на следующий же день…

Миссис Лефковиц выдержала эффектную паузу и взмахнула рукой.

— …прилетели сюда, собрали вещи, закрыли квартиру и перевезли его в Нью-Йорк под присмотр специально нанятой сиделки.

— Боже мой! — воскликнула Элла.

— Фло была вне себя. Хуже, чем палестинские террористы!

— Мне ужасно ее жаль. Продолжайте идти.

Миссис Лефковиц подняла очки и уставилась на Эллу.

— Готовы выслушать мое предложение?

— Разумеется. О чем вы?

— Ваши внучки, — объявила миссис Лефковиц, медленно продвигаясь к клубу.

Элла едва не застонала. Как ее бес попутал рассказать старухе о пропавших внучках?! Еще год назад она не поверила бы, что может вот так, запросто, поделиться с кем-то! Теперь же, похоже, она не способна держать рот на замке.

— У них есть Эмил? — строго спросила миссис Лефковиц.

— Эмил?

— Эмил, Эмил, — нетерпеливо повторила та. — На компьютере.

— О, е-мейл?

— Называйте как хотите, — раздраженно вздохнула миссис Лефковиц.

— Не знаю…

— Нужно узнать, проверить. В Интернете. Там можно разыскать все, что угодно.

Сердце Эммы больно стукнуло о ребра.

— У вас есть компьютер? — спросила она, едва смея надеяться.

Миссис Лефковиц пренебрежительно отмахнулась.

— У кого его нет? Сын подарил мне на день рождения. Мандаринового цвета. Совесть заела, — выложила она в ответ на не заданные вопросы Эммы «какого цвета» и «почему». — Он не слишком часто меня навещает, вот и купил компьютер, чтобы присылать по е-мейлу снимки моих внуков. Может, вернемся и поищем в Интернете ваших внучек?

Взгляд ее был полон надежды.

Элла прикусила губу. Тихий голос где-то в глубине души шептал: «Найди их», — но другой, гораздо более настойчивый, твердил: «Оставь их в покое», — а сквозь страх и тревогу пробивались ожидание счастья и робкая надежда.

— Мне нужно подумать, — сказала она наконец.

— Не думайте, — заявила миссис Лефковиц, выпрямляясь во все свои четыре фута одиннадцать дюймов и яростно вонзая наконечник палки в землю в полудюйме от ноги Эллы. — Не думайте, а делайте!

— Что?

— Йога, — объявила миссис Лефковиц, разворачиваясь и приступая к нелегкому процессу возвращения. — Идемте.

33

— Выйди из двери, как призрак — в туман, — процитировал тип в измятой белой льняной сорочке, когда Мэгги ровно в десять вышла из дверей Ферстоунской библиотеки в совсем не туманное утро.

Мэгги повернула голову. Парень, не смущаясь, выдержал ее взгляд и зашагал рядом. Рюкзак небрежно и, как показалось ей, стильно свисал с плеча. Длинное бледное лицо обрамляли вьющиеся волосы, а одежда — мятая сорочка с наглаженными льняными брюками цвета овсянки — разительно отличалась от джинсов и футболок, принятых в кампусе.

— Никакого тумана, — бросила сна. — И разве это не из песни?

— Хотя бы, — парировал он и указал на потрепанный экземпляр «Моей Антонии», который Мэгги несла под мышкой. — «Женщины в литературе»?

Мэгги неопределенно пожала плечами, решив, что в ее случае молчание — золото. Несколько недель, проведенных в кампусе, она отделывалась от случайных собеседников короткими «спасибо» или «простите», что, впрочем, ее нисколько не раздражало. Для разговоров у нее была Коринна. И еще книги. У нее появился любимый стул в солнечном читальном зале библиотеки, любимый столик в студенческом центре, куда она шла, когда чувствовала потребность в перемене декораций. Она успела прочесть Зору Нил Херстон, «Большие ожидания», а сейчас трудилась над «Сказкой о двух городах», перечитывала «Мою Антонию» и осваивала «Ромео и Джульетту», удивляясь, что пьеса оказалась значительно сложнее, чем фильм. Мэгги понимала — любые беседы со студентами только приведут к вопросам, а вопросы наверняка приведут к неприятностям.

— Я провожу вас, — заявил тип.

— Не стоит, — бросила Мэгги, пытаясь оторваться.

— Без проблем, — жизнерадостно заверил тип. — Это в «Маккоше», верно?

Мэгги понятия не имела, где собираются «Женщины в литературе» и что такое «Маккош», но снова кивнула и ускорила шаг. Парень без труда поравнялся с ней. Черт, до чего же у него длинные ноги!

— Я Чарлз, — представился парень.

— Простите, — выдавила она, — но у меня дела, ясно?

Чарлз остановился и улыбнулся ей. Мэгги решила, что он немного похож на портрет лорда Байрона, который она видела в одной из украденных книг: длинное лезвие носа, смешливый изгиб губ. Ни бицепсов, за которые можно подержаться, ни широких плеч. Не ее тип.

— Вы еще не слышали моего предложения. Заметьте, это деловое предложение.

— А есть и предложение? — расстроилась Мэгги.

— Естественно. Я… э… все это немного неловко… но, видите ли, получилось так, что мне нужна женщина.

— Не вижу ничего необычного. Как всем, так и вам, — съязвила Мэгги, замедляя шаг и рассудив, что, если не может спастись бегством, надо сделать так, чтобы «лорд Байрон» поскорее убрался на свои лекции.

— Нет-нет, не в этом смысле, — поспешно сказал он. — Я будущий драматург, и мы должны ставить сцены из пьес. Вот для этого мне нужна женщина… амплуа инженю… чтобы сыграть мою сцену.

Мэгги остановилась.

— Играть на сцене? — переспросила она. Хм, а он неплох собой. Высокий. И серые глаза тоже ничего.

— Именно, — кивнул Чарлз. — Я надеялся весной поставить одноактную пьесу в театре «Ин-тайм»[35].

Он произнес последнее слово как «Ин-тим», и Мэгги не сразу поняла, о чем идет речь. Она сто раз проходила мимо здания театра и всегда считала, что его название произносится так же, как пишется. А сейчас вдруг испугалась: сколько всего она не понимала или понимала неправильно, даже если об этом никто, кроме нее, не знал? Даже если все происходило только в ее голове?

— Видите ли, если постановка удастся, а она должна удаться, — это хорошее начало. Итак, хотите помочь брату в беде?

— Вы не мой брат, — резонно заметила Мэгги. — И откуда вам известно, что я смогу сыграть?

— Но можете же, верно? У вас именно такой вид.

— Какой именно?

— Театральный, — пояснил он. — Но вы слишком спешите. Я даже не знаю, как вас зовут.

— Мэгги, — выпалила она, мгновенно забыв желание зваться отныне исключительно Эм.

— Я Чарлз Вилинч. И я прав, верно? — спросил парень. — Вы актриса?

Мэгги просто кивнула, надеясь, что он не потребует подробностей, поскольку вряд ли ее работа на подпевках с «Уискид бискит» или появление знаменитого бедра в видео Уилла Смита произвела бы на Чарлза большое впечатление.

— Слушайте, я хотела бы помочь, но… вряд ли сумею, — с искренним сожалением призналась Мэгги. Чего бы только она не отдала, чтобы сыграть главную роль в пьесе, пусть даже это какая-то вшивая одноактная студенческая стряпня. Что же, он прав, это действительно могло бы стать дебютом. Принстон не так далеко от Нью-Йорка. Может, слухи о повой постановке и ее звезде дошли бы до города… А вдруг агент по отбору актеров или даже режиссер решит приехать взглянуть на нее? А вдруг…

— Почему бы вам не подумать над моим предложением? Хотя бы до вечера. Я бы вам позвонил, — уговаривал Чарлз.

— Нет, — наотрез отказалась Мэгги. — У меня телефон не работает.

— Тогда, может быть, выпьете со мной кофе?

— Я не…

— В таком случае чай без кофеина. В девять, в студенческом центре. Я буду ждать.

И он убежал, оставив Мэгги перед входом в лекторий, в двери которого вливался поток студентов, в основном девушек, все с той же «Моей Антонией» в руках. Мэгги немного постояла, подумала и в конце концов решила: почему бы нет? Куда легче дрейфовать за толпой, чем идти против течения. Ладно, никто не обратит на нее внимания, если сесть в последнем ряду. Кроме того, очень хочется знать, что скажет лектор о книге. Может, и она сумеет что-то усвоить.

34

— Ну, как ты? — спросила Эми утром за блинчиками с ежевикой в закусочной «Монинг глори». Сама Эми, в облегающих черных брючках и темно-синей блузке, спешила в аэропорт. Самолет должен был унести ее в командировку в глушь Джорджии, в медвежьи углы Кентукки, где она собиралась читать лекции о водоочистных сооружениях («которые ужасно воняют, — сказала Эми Роуз, — ты и представить себе не можешь как»).

Роуз, как обычно в последнее время, одетая в мешковатые штаны из армейского магазина, собралась за очередной порцией любовных романов, которые намеревалась поменять на имевшиеся в наличии, а потом вывести курцхаара по кличке Скип. И сейчас все ее мысли были заняты только этим.

— Я в порядке, — задумчиво жуя, ответила Роуз. Гибкие пальцы Эми ловко подцепили с ее тарелки кусочек бекона.

— Не скучаешь по работе?

— Только по Мэгги, — призналась Роуз с набитым ртом. К сожалению, это было правдой. «Монинг глори» находилась как раз за углом, если идти к ней от прежней квартиры Мэгги, откуда сестру вышибли как раз перед тем, когда она перебралась к Роуз. Когда Роуз училась, сначала в колледже, а потом на юридическом факультете, Мэгги раз-другой в семестр непременно приезжала на уик-энды. Потом, уже начав работать, Роуз сама добиралась до южной части города и везла сестру обедать, выпить по коктейлю или прогуляться по торговому центру «Прусский король». У Роуз сохранились теплые воспоминания обо всех квартирах Мэгги. Где бы та ни жила, стены рано или поздно непременно оказывались розовыми, в углу Мэгги устанавливала древнюю сушилку для волос, воздвигала импровизированную стойку бара с вечно стоящим наготове шейкером для мартини, приобретенным когда-то в магазинчике подержанных вещей.

— Ну и где она? — спросила Эми, вытирая салфеткой нож для масла и пытаясь, глядя в лезвие как в зеркало, определить состояние помады на губах.

Роуз покачала головой, ощущая знакомую, спровоцированную Мэгги смесь гнева, раздражения, ярости и сочувствия.

— Не знаю. И даже не знаю, хочу ли знать!

— О, я давно знакома с Мэгги и уже поэтому не сомневаюсь, что она появится. Как только ей понадобятся деньги, или машина, или машина, полная денег, твой телефон зазвонит, и она возникнет как из-под земли.

— Ты права, — вздохнула Роуз. Она действительно скучала по сестре… только «скучала» — не то слово. Да, ей не хватало общества. Не с кем было делить завтраки, делать педикюр и ездить в торговый центр. Ей, как оказалось, не хватало даже глупой трескотни, шумной музыки, манеры ставить термостат на восемьдесят градусов, доводя температуру в квартире до тропической, и способности превращать самую обыденную историю в волнующее приключение в трех актах. Она вспомнила, как Мэгги пыталась смыть в унитаз пачку измазанных косметикой бумажных салфеток и орала бачку: «Давай же, сука!», как закатывала истерику в аптеке, узнав, что краски для волос именно этого оттенка сейчас нет в продаже. Как повелительно щелкала пальцами, требуя, чтобы Роуз подвинулась, как громко пела, стоя под душем: «Так уж суждено… так уж суждено…»