— Да уж, кто бы мог подумать! — счастливо вздохнула я. — Такой поворот! Вот с Пашкой было все понятно.

Павел Большой поступил в Академию управления с лету, шутя, как бы между прочим. У него блестящий аналитический ум, прекрасные организаторские способности. Весь в матушку. Он тоже, как и Сашка, заканчивает третий курс, но уже год как помогает матери в управлении ее компанией.

Люська всегда жаловалась. «Нет, нет достойных партнеров! Одни тупицы и хапуги. Понимаю, все воруют, не вчера родилась. Но воруй в меру! Радей за компанию, тебя кормящую! Так нет, все себе в карман!» «Вот и расти Пашку для семейного бизнеса!» — советовали мы Люське. Она отмахивалась: «Что я парня ломать буду! Может он банкиром захочет быть, или там машины проектировать! Сам разберется!» Но Пашка был просто помешан на матери. Она была и остается его первым другом, товарищем и советчиком. Поэтому на вопрос: «Кем ты, Пашка, будешь?», он округлял свои и без того огромные глазищи и, удивляясь вопросу, отвечал: «Заместителем президента маминой компании». Мы смеялись. Президентом она сама и была. Шутка шуткой, а лучшего партнера по бизнесу у Людмилы не было.

Катерина мечтала стать модельером, прекрасно шила, придумывала всевозможные модели платьев. Люська ей пообещала, что как только она закончит институт, она даст ей начальный капитал под маленькое ателье.

— Это будет твоя отправная точка. Дальше — сама. В управлении делом тебе Пашка поможет.

Катюша, окрыленная такими радужными перспективами, грызла гранит науки с остервенелостью бульдога, получившего заветную сахарную кость. Я подтрунивала над Люськой:

— Ну, что, невестку себе присмотрела? И денежку на первый этап карьеры и Пашеньку в управленцы.

— Иди ты к черту! — незлобливо отмахивалась Люська. — Не скрою, люблю Катьку, как родную. Но что уж у них там сладится, им решать.

— Да чего уж лукавить, Люсьен! — вступал в наше беседу Ник. — Они же с первого класса вместе за ручку ходят. Пашка тут ко мне на днях подкатывал, спрашивал, удобно ли подруге бриллианты дарить.

— Да ты что! — воскликнула Люська. — А я думаю, куда это он свою зарплату пристраивает. Ни новой шмотки, ни прибамбасов в компьютер. А он, оказывается, на цацки Катюшке копит.

— Можно подумать, ты ему миллионы платишь, — пожурил Люську мой муж. — Все что он скопил, как раз на одно колечко хватит. Но — хорошее.

— Нечего баловать! — отрезала Люська. — Он еще не дипломированный специалист, так что получает ровно столько, сколько положено внештатному работнику. Я же знаю, что и в кабак они иногда выбираются, и потанцевать в клуб по субботам все вместе ходят. Так что не бедствуют.

— Вообще-то когда мужчина дарит девушке драгоценности, это намек на серьезное развитие отношений, — задумчиво протянула я.

— Им еще институт закончить надо! — в один голос крикнули Люська и Регина.

— Ну-ну, — ухмылялась я.

Недавно я спросила своего сына, как он относится к своим подругам. Их компания как устаканилась в первом классе, так они вместе и по сей день. Меня ошеломил тогда его ответ.

— Катька рождена разъезжать на лимузинах и носить эксклюзивные бриллианты. Зарплаты хорошего пианиста вряд ли на это хватит, — тут он горько вздохнул. — Так что, мне, мать, здесь ничего не светит. Аришка мне как сестра, ну а Фион… — он на секунду задумался. — Она — друг. Настоящий.

— Но прежде всего она женщина, не забывай об этом, — осторожно сказала я, хотя по некоторым причинам я рада, что Сашка не заостряет на Ксюхе своего мужского внимания. — Ты понимаешь, что можешь ее оскорбить таким отношением. А оскорбленная женщина хуже разъяренной кобры.

— Да брось ты, мам, какая она женщина. Она — свой брат в юбке. Тем более, я ее в платье-то никогда не видел. Сколько Катька ни пыталась на нее юбку натянуть, все бесполезно. Вот Пельмень, это да… — и он опять горько вздохнул.

Из чего я моментально сделала вывод: мой бедный сын безнадежно влюблен.

— Танька! — вывела меня из задумчивости Регина. — Ты слышала, что я тебе сказала.

— Что?

— Фион без памяти влюблена в твоего Сашку! — громче сказала Регина.

— Да брось. Они просто дружат, — отмахнулась я.

— Ты слепа, дорогуша, как крот на солнце, — ухмыльнулась Регина. — То, что она устроилась в библиотеку Консы, ни о чем не говорит?

Это было действительно гак. Когда все члены их теплой компашки поступали в институты, Фион продолжать учиться отказалась.

— Зачем? Ненавижу учиться.

— Милая, а на что же ты будешь жить? — сдержанно говорила Люська, которая до того разговора исправно выдавала Вере Семеновне, ее бабушке, триста долларов в месяц.

Но, конечно, Ксюха об этом не знала, думая, что бабка получает алименты от ее отца. Это было условие Людмилы, и Вера Семеновна никогда не рассказывала об их давнем уговоре. На неоднократный вопрос Генерала, доколе Людмила будет содержать семейку Фионовых, та отвечала: «Как только закончит институт, начнет работать и уже сама будет бабулю содержать». Но Фиона устраивало настоящее положение вещей.

— Теть Люсь, нам вполне с бабкой хватает отцовых алиментов, — отмахивалась девчонка. — Так для чего штаны пять лет протирать?

— Тогда иди работай. Отец не будет тебя вечно содержать. Через год тебе стукнет восемнадцать и все, адью. И так были царские алименты, — вклинилась в разговор Янка.

Она была единственной из всей нашей компании, которая так до конца и не доверяла Фиону. Девочка это чувствовала и сторонилась тети Яны.

— Не-а, — мотнула головой Ксюха. — Не хочу.

Лицо Людмилы заледенело. Через два дня к нам приехала Катя с заплаканной Ксюхой.

— Представляете, теть Тань, — объясняла Катя. — Ей пришло письмо от отца, который написал, что если она не пойдет учиться, то он будет вынужден отказать ей в таких алиментах. Только Вере Семеновне на прожиточный минимум к ее пенсии.

— Это справедливо, — сказала я, мысленно восхищаясь находчивостью Людмилы. Хоть так загнать девчонку на учебу. Институт Фион конечно не потянет, уж больно ленива, но какой-нибудь техникум или профессиональный колледж…

Но меня ошеломила злость, с которой Ксюха выкрикнула свои слова.

— Да, пошел он! Не пойду учиться.

Люська выслушала мой рассказ и, подумав, сказала:

— Ах, так! Ладно. Мы свой долг перед ее матерью выполнили. Хотя ни в чем нашей вины не было. Не желает учиться, пусть. Посмотрим, как на сто долларов протянет.

Вера Семеновна была поставлена в известность и ни слова не сказала в оправдание.

— Спасибо, Людмилушка, ты и так много сделала. Бог тебя наградит. Раз уж она такая дура, путь полы драит, как я. Мне-то ничего не надо, все деньги только на Ксюшку шли, ты ж знаешь. Теперь пусть сама.

Фион очень быстро поняла, что сто долларов не триста. Да и вольготная жизнь школьников закончилась. Все друзья теперь с утра до вечера торчали в своих институтах, встречались лишь по выходным. А когда собирались куда-нибудь погулять, всегда скидывались, у кого сколько было. Различий между девчонками и парнями не было, ведь они были только друзьями.

— Фион! — сказал как-то бескомплексный Ден. Он единственный среди ребят явно недолюбливал Ксюху, но так как привык, что она всегда с ними, относился к ней как к неотъемлемой части их компании. Не иначе как осторожная Яна предостерегала сыночка. — Хватит на халяву пиво трескать.

— У меня богатых мамочек и папочек нет, — огрызнулась Ксюха.

— Так иди работать, если учиться не хочешь! — посоветовал Пашка.

— Да ладно вам, ребята, — сказал неконфликтный Сашка. — Я заплачу за тебя, Фион.

— Не надо мне одолжений! — выкрикнула Фион и убежала. Тогда они в первый раз серьезно поссорились.

Но Фион призадумалась, прибежала к Люське.

— Теть Люсь, устройте меня на работу.

— А кем? — тут же спросила подруга. — Что ты умеешь? Какое у тебя образование?

— Вы же знаете, что никакого, — грубо ответила Фион.

— Делай выводы.

— Значит, не поможете? — уточнила девушка.

— У меня, видишь ли, Ксения, даже уборщицы с высшим образованием, — пошла Люська на новый виток ухищрений. — Так что извини. Вот поступи куда-нибудь учиться, тогда устрою тебя ночной уборщицей. На хлеб с колбасой хватит. А после поговорим.

Ксюха долго, не мигая, смотрела в глаза Людмиле. Той даже стало не по себе, но Люська знала, если даст слабину, то дочка небезызвестной Нинки тут же сядет на шею.

— Ксюх, ты же неглупая девочка, — чуть мягче сказала Людмила. — Пойми, в двадцать первом веке стыдно ничего не знать. Ты не получишь хорошей работы, если у тебя не будет хоть какого-то образования.

— А мне ничего не надо. Я выйду хорошо замуж, и меня мой мужик содержать будет. Мне бы только сейчас перетоптаться.

— Без меня, — отрезала Люська.

— Ну и не надо, — резко сказала Фион и ушла.

В результате она устроилась на работу, и мы долго не знали, куда именно. Катя пожимала плечами, мальчишки особо не интересовались, пока мой Сашка не обмолвился, что Ксюха трудится последние полгода в библиотеке Консы. И устроил ее туда мой сыночек.

— Жалко мне ее, мам, — не отрывая глаз от клавиатуры, сказал Сашка. — У нее руки от мытья полов болят, спина сорвана. Она со мной поделилась и попросила помощи. Она же мой друг.

— Она его друг, и не больше, — повторила уже я Регине. — Господи, еще только двенадцать, — я взглянула на настенные часы. — Как долго тянется время.

Мы пытались болтать, пили кофе, беспрестанно курили и ждали, когда Сашка отзвонится. Стрелки часов приближались к трем часам, когда наконец раздался долгожданный звонок.

Я сорвала трубку.

— Теть Тань, — голос Пашки заметно дрожал. — Вы только не волнуйтесь, но тут произошла какая-то странная история… Сашке сломали руку.

Последнее, что помню, это расплывающееся лицо Регины.

3

— Да-а-а, матушка, нервы вам вместе с Региной лечить пора, — констатировал мой муж, в который раз за сегодняшний вечер. — Это ж надо завалиться в обморок среди бела дня!

— Хватит — хватит! — заорала я. — Неужели ты не понимаешь, что у мальчишки вся карьера к чертям собачьим летит! Открытый перелом, сухожилия порваны. Это все, крах!

— Прекрати орать! — взвился Ник. — Он же услышит.

Ребята только что уехали. Я больше не могла слушать вновь и вновь ужасную информацию.

Когда в десять Сашка не приехал на экзамен, этого никто не заметил. Пашка с Катей подъехали через час, уверенные, что их дружок уже в зале, готовится к своему выходу. Но к половине двенадцатого из большой, старинной двери вышла строгая дама и зычно крикнула в толпу студентов, ожидающих своей очереди.

— Кто знает сотовый Пархоменко?!

Павел с Катей переглянулись и подошли к педагогу. Выяснилось, что Сашка не явился на экзамен. Катя стала набирать номер телефона Сашки, но ответом ей были только длинные гудки.

— Паш, тете Тане звонить не будем. Она с ума сойдет, — сказала Катя.

— Сам знаю. Что делать-то?

— Пашка, у меня нехорошее предчувствие, — мрачно выдохнула Катя.

— Да ну тебя, Пельмень, вечно ты в миноре. Сейчас еще раз отзвонимся.

— Френды, привет! — навстречу им выбежала Фион. — Я на минутку из библиотеки вырвалась. — Сашка еще не сдал?

— Фион, он не явился на экзамен.

— Да ты что! — Фион выкатила свои маленькие глазки. — А где он?

Ответом ей послужил мелодия бессмертного канкана, вырвавшаяся из мобилы Пашки.

— Павел Большой? Вас беспокоят из института Склифосовского, — услышал Пашка официальный, сухой, какой-то безразличный голос. — Вашего друга избили. Он просит приехать за ним.

Пашка, ничего не объясняя девчонкам, рванул к своей машине.

Старенький «Фольксваген» рванул с места, словно застоявшийся мерин. Девочки только успели вскочить на ходу на заднее сидение.

Сашка сидел в вестибюле, с виду совершенно спокойный, только на бледной шее часто-часто билась голубая жилка. Загипсованная рука висела на широкой белой косынке. Сашка бережно прижимал ее к груди.

Он не отвечал ни на какие вопросы, только сказал, чтобы его отвезли домой и там он сразу всем все расскажет.

— А то сначала вам расскажи, потом матери, Потом батя с работы припрется, затем тетки примчатся, — бубнил он.

Моих подруг, которых он еще с детства называл тетками, мы ждать не стали. Как только он переступил порог дома, он сухими, краткими фразами рассказал, что произошло.

Когда Сашка проходил через подворотню, его сшибли с ног. Этот длинный замкнутый коридор между домами был предметом страхов всех мамаш нашего дома. Лампочки вечно разбиты, асфальт неровный и весь в рытвинах. Днем-то жутковато во мраке идти к улице через этот склеп, а уж вечером…

Когда я была маленькой, меня всегда встречал папа или заручался обещанием всех моих друзей обязательно проводить меня до подъезда. Конечно, можно было пройти с другой стороны дома, минуя подворотню, но это удлиняло путь до родной квартиры раза в три. Поэтому Сашка, конечно же, всегда ходил через подворотню, еще будучи совсем маленьким. Что уж говорить сейчас, когда ему двадцать два!