Катя свернула с остановки и быстро пошла по длинному проулку. Эту прямую, как стрела и ровную, словно зеркало, дорогу обожали мальчишки, увлекающиеся роликами и скейтбордами. Днем здесь было ходить небезопасно, рискуя быть сбитым фанатами уличного спорта. Но сейчас толпы мальчишек не наблюдалось, лишь несколько пар прогуливались вдоль аллей, наслаждаясь приятным вечером.

Катя уже почти дошла до подъезда. Как вдруг услышала оглушающий рев мощного мотоцикла. Гул машины с ужасающей скоростью нарастал. У нее заложило уши и сжалась от безотчетного страха душа. Катя успела обернуться и заметить, что прямо на нее несется громадная «Ямаха», с угрожающим рулем, на котором развевались большие кисти кожаных ремешков. Мгновение, и она почувствовала, что с плеча срывают широкий ремень папки. Она даже сначала не поняла, что случилось, лишь тупо уставилась в удаляющуюся точку мотоциклетного вора.

5

В такой истерике Регина свою Катю не видела с детства. Они с Валей даже не сразу поняли, почему Катя, влетев в квартиру, так горько рыдает. У Регины даже захолонуло сердце — уж не изнасиловали ли дочь? Лишь только когда Генерал легко хлопнул Катерину по щеке, она успокоилась. Даже не обратила внимания, что отчим впервые в жизни поднял на нее руку. Кстати сказать, потом всю ночь валакординил, все простить себе не мог ту пощечину. Словом, когда Катя все объяснила, у родителей отлегло от сердца. Но в ту же минуту новый виток слез накрыл Катерину. Регина клялась, что найдет деньги на учебу, позвонила Люська, шестым чувством почуяв неприятности, уверяла Катю, что все образуется. Но все было бесполезно. Дочь твердила, что она хотела сама, без чьей-либо помощи, а так, за чужие деньги, учеба в Миланской школе теряет смысл. Лишь Фион на какое-то время смогла остановить слезы подруги. Она позвонила Кате на сотовый около двенадцати, и ничего не поняв, перезвонила Регине. Та ей вкратце рассказала о случившемся.

— Тетя Регина, — ее глухой голос был еле слышен в телефонной трубке. — Я вас очень прошу, спросите ее, в чем был одет мотоциклист. Хоть какие-нибудь лейблы на куртке, на машине, на рюкзаке?

— Зачем, Ксень.

— У меня есть старые знакомые у байкеров. Понимаете…

И Фион долго объясняла, что у каждой бригады ночных гонщиков есть отличительные знаки. И если Катя хоть что-нибудь вспомнит, то можно попробовать найти этого вора.

— У него на руле было много кожаных ремешков, — простонала Катя, оторвавшись от мокрой подушки, — и на шлеме какая-то наклейка. То ли змея, то ли еще кто-то. Не помню.

— Не густо, — разочарованно протянула Фион, когда Регина отчиталась ей. — Но попробую. Скажите Пельменю, что еще не все потеряно.

Катя с надеждой сидела около телефона, молясь, чтобы Фион что-нибудь узнала. Но тщетно. Ксюха не позвонила, а приехала в половине второго, и печально ответила, что бригад с желтыми драконами в Москве нет.

— Залетный пацан. Не из коллектива. Скорее всего сумку хотел хапануть, да с лету не разобрал, что папка. Уверена, скинул в какую-нибудь помойку, когда разобрал, что денег нет. Предлагаю обойти все ближайшие мусорники.

До четырех утра Генерал с девчонками лазали по всем окрестным помойкам, но конечно, так ничего и не нашли.

Утром Катя отказалась идти в институт. Регина позвонила Наталье Сергеевне и объяснила ситуацию.

— Боже, какая жалость! У нее был такой шанс!

Я узнала обо всей этой истории лишь к вечеру, когда приехала с Сашкой от травматолога. Старый еврей обнадежил и сына и меня, сказав что как только кости срастутся, он проведет серию операций и через год, возможно, все нормализуется.

Сашка печально улыбнулся, но сказал, что будет делать все, что нужно. Я видела, что Саньке страшно тяжело и восхищалась его мужеством. Но не успела приехать домой, как запиликал домофон.

— Танька, это я, — голос Регины был настолько убит, что я даже ничего не спросила, только нажала кнопку, впуская подругу.

— Вот сволочи! — воскликнула так кстати приехавшая Лелька, как только Регина закончила свое печальное повествование. — А Катька тоже хороша. Ну, какого черта по ночам шляется с такой рожей! Сколько раз говорено — без провожатых не ходить!

— Лель, какая связь? — удивилась я.

— Да это я так, от нервов. Понятно, что если бы захотели сумку с руки сдернуть и при Пашке и при Пархошке сдернули бы, — махнула рукой Птица.

В это время Сашка потихоньку набрал номер Кати.

— Привет, товарищ по несчастью! — весело сказал он. — Надо полагать, сидишь и льешь слезы? Предлагаю прошвырнуться по городу.

— Только давай вдвоем, — неожиданно сказала Катя. Сашка молчал. — Просто я сейчас не в состоянии выслушивать бодрые разговоры Пашки, и видеть заламывание рук Аришки. А Фион, наверное, дрыхнет на работе после нашей вылазки по помойкам.

— Давай, — согласился Сашка.

Он отключил телефон и прошел на кухню.

— Тетки, я поеду прошвырнусь по городу. В ЦДХ выставка, может туда загляну.

— Валяй, — сказала я, хотя меня больше бы устроило, чтобы сыночек был при мне. — Руку береги, и честь какой-нибудь заблудшей девушки защищай ногами или в крайнем случае головой.

— Мам, ну ты скажешь! — покачал головой сын и через секунду хлопнула входная дверь.

— Очень переживает? — спросила Регина.

— А кто их, Пархоменко, разберет? — в сердцах махнула я рукой. — Думаешь, он что-то мне говорит. «Не переживай мать, займусь чем-нибудь еще. Консу в любом случае закончу». И все. А так сидит. Наигрывает что-то на фоно здоровой рукой. Или в город уезжает. Ник говорит, чтобы я к нему не липла. А девчонки, так те вообще орут, что раз сессия у Саньки накрылась, то надо на дачу сваливать. Им бы лишь кости свои погреть. Никакого сострадания к брату.

— Тань, а может это и лучше? — предположила Регина. — Свежий воздух, вдали от асфальта. И рука быстрее заживет, да и девчонок надо вывозить. Я вот тоже Катюшку хочу в Дом отдыха отправить.

Мы еще немного поболтали, потом ворвались мои шоколадные доченьки и потребовали ужин. Пришел Ник, за ним подтянулся Генерал, и мы по новому кругу стали обсуждать прошедшие события.

6

Они долго бродили по набережной Москвы-реки. Почти не разговаривали. Молчали, как в детстве, смотря на движение реки.

— А знаешь, Кать, если взглянуть на все с другой стороны, может это нам знак свыше, — вдруг сказал Сашка.

— Ты о чем?

— Когда-то твоя мать мне сказала, что Господь не посылает нам испытаний, которые мы не можем выдержать. И что все, что с нами происходит, это как предупреждение. Может, мы слишком уверенные в себе или нам предназначено совсем не то, чем мы сейчас занимаемся. Вот пролетел над тобой ангел-хранитель и сказал: Катька, не надо тебе уезжать из России. Как бы мы без тебя шесть лет жили, — Сашка улыбнулся. — Пашка с ума сошел бы.

— Нет, — усмехнулась Катя. — Он бы меня и там достал.

Сашка удивленно смотрел на подругу. Ее четкий профиль светился на фоне вечереющего неба, теплый ветер нежно играл крупными локонами. На бледном лице горел румянец, а печальные бархатные глаза устремились на реку. Она была так красива и так несчастна. Он протянул руку и коснулся ее щеки. Тут же хотел отдернуть, как будто сделал что-то неправильное. Но Катя перехватила его пальцы и прижалась к теплой руке лицом.

— Сашка, мне так плохо. Ты даже не представляешь. Жить не хочется.

— Глупая. Жизнь прекрасна. Потому… — Он приблизился близко-близко, и от ее близости загудело в голове. — Потому что в ней есть ты.

Она подняла лицо и посмотрела на своего друга детства. Мир сузился, все пропало, даже звуки засыпающего города уплыли куда-то. Были только эти добрые, карие глаза Сашки, в которых тонула и захлебывалась Катина печаль, уступая место чему-то другому, непонятному, неизведанному, и оттого захватывающему. Сердце вдруг забилось часто-часто, стало отчего-то страшно. Но это был другой страх. Не предвещающий чего-то ужасного, а наоборот, предвестник неожиданного и прекрасного. Именно того, что все объяснит и все расставит на свои места.

— Саш, я…

Вдруг раздался визг тормозов, и почти около носков Катиных туфелек резко остановился «Фольксваген».

— Ну, конечно, где еще можно найти Катьку с Сашкой. Только у воды. Откуда у вас эта любовь глазеть на тонны жидкости, особенно на ветру. — Пашка обогнул автомобиль, и, подойдя к ребятам, накинул Кате на плечи кофту. — Замерзла, наверное. Я уже всю набережную изъездил. Боже, руки, как ледышки. — Он схватил пальцы Кати и стал растирать.

— Брат, твоей даме срочно нужна хорошая порция горячего мяса! — Сашка хлопнул Павла по плечу.

— Вот это дело! — поддержал друг. — У меня тут денежка завалялась, маман премию выдала, так что гуляем, братцы, заливаем ваши неприятности.

— Вы езжайте, ребята, а я еще поброжу, — и Сашка, не желая слушать их возражений, махнул рукой и быстро пошел вдоль реки.

— Саш! — окликнула его Катя, но Пашка остановил ее.

— Брось, Кать, пусть один переболеет. Он мужик, должен сам справиться. А вот милым дамам требуется помощь, — он обнял ее за плечи. — Сейчас поедем в ресторанчик, тут недалеко, закажем ужин…

— Паша, — Катя высвободилась из-под его руки. — Почему ты решил, что мне требуется постоянная опека. Отчего ты все за меня решаешь? Разве я давала тебе на это разрешение? Разве я просила тебя о чем-то. Неужели ты не понимаешь, что мне надо побыть одной, решить, что делать дальше.

— Насколько я вижу, ты была не одна, — скривил в обиде губы Пашка. — Днем ты мне сказала, что не хочешь никуда выходить, будешь дома, а вечером я узнаю, что ты уехала гулять с Пархошкой. Это так ты бываешь одна?

— Ты ревнуешь? Ты ревнуешь! — вдруг Катя расхохоталась. — Паш, я никогда не давала тебе повода. Сашка мой, кстати, и твой друг.

— Да, но зализывать раны ты почему-то побежала к нему. Ты должна…

— Я ничего тебе не должна! — взвилась Катя, — и у тебя нет никакого права предъявлять мне какие-либо претензии.

— Есть! — заорал Пашка. — Есть! Ты почти моя жена! Мы помолвлены, ты что забыла!

— Ах это! — Катя бросила сумку, которую все время теребила в руках. — Хорошо, если ты так ставишь вопрос, то вот… — она быстро скрутила с пальца кольцо. — Возьми, теперь у меня перед тобой никаких обязательств!

— Но я люблю тебя! Я все делаю ради тебя, я работаю, живу, дышу ради того, чтобы у нас было будущее! — его голос разносился вдоль реки, усиливаясь эхом.

— Но ты забыл меня спросить самое главное: люблю ли я тебя! — прокричала Катя и осеклась.

Пашка уронил руки. Он смотрел в ее такое родное, такое знакомое лицо и не узнавал ее. Он много раз исследовал губами каждый сантиметр этих нежных щек, этого высокого бледного лба, зарывался лицом в локоны и вдыхал ее пьянящий запах. Запах любви и счастья. Он каждый раз умирал и воскресал рядом с ней. С детства только с ней ему было комфортно и хорошо. И он был уверен на все сто, что и она это чувствует. Иначе и быть не может. Ведь они — такая красивая и удачная пара. Так все говорят, и это правильно. Почему же сейчас ее розовые, такие манящие губы произносят слова, которые никак не укладываются в его стройную систему. Он же все продумал, все рассчитал. Они не будут ждать окончания института. Они поженятся в конце этого лета. Мама обещала оформить ему кредит, он купит квартиру, будет работать, переведется на вечерний, а Катя займется домом. Какое счастье, что ничего не вышло с Миланом. Плохо конечно, что Катька так расстроилась, но ее отъезд совсем не укладывался в разработанную им схему их совместной жизни. И теперь, когда все так удачно сложилось, она вдруг говорит совсем не то. Совсем!

— А разве это не так? — от его искреннего удивления у Кати защемило в груди. Но надо наконец сказать это вслух даже не для Пашки, а для себя. Так будет всем легче.

— Это не так, Большой. Совсем не так. Ты прекрасный человек, у тебя блестящее будущее, и я знаю, что с тобой, как за каменной стеной. Что у меня будет все: и машины, и квартиры, и бриллианты, и путешествия по всему миру. Но у меня не будет лишь одного. Того, чего нет и сейчас.

— Чего?

— Любви. Я не люблю тебя. И не могу быть с тобой.

— Но ты же с детства говорила, что хочешь быть богатой, что ты никогда не позволишь себе так мучиться, как мучилась твоя мама. Что у тебя будет все и сразу. Я могу тебе это дать.

— Я ошибалась, Пашка, — вздохнула Катя. — Я жестоко ошибалась.

— Ну, хорошо, хорошо. — Он схватил себя за волосы. Он всегда так делал с детства в минуту, когда хотел сосредоточиться. — Погоди. Не спеши. — Он поднял голову. — Катенька, я так тебя люблю, что моей любви хватит на двоих!

— Пашка, ты не слышишь меня. — Она открыла дверцу машины и уселась на переднее сиденье. — Отвези меня, пожалуйста, домой. Я устала, у меня болит голова, я в полном разладе с собой и больше не хочу обсуждать эту тему.