— Вы не Фрэнк, — прошептала я.

— Отнюдь нет, — согласился он, наблюдая за мной с весьма большим интересом. — Правда, у меня есть кузен, которого так зовут, но я сомневаюсь, чтобы вы меня с ним спутали, потому что между нами нет никакого сходства, мадам.

Как бы там ни выглядел его кузен, но сам он вполне мог сойти за брата Фрэнка. То же гибкое и худощавое сложение, те же четкие линии скул, словно резцом очерченное лицо; ровные брови, широко расставленные карие глаза, те же темные волосы, падающие на брови.

Но у этого человека волосы были длинные, стянутые на затылке кожаным ремешком. Темная, словно у цыгана, кожа на лице, вероятно, месяцами и годами, подвергалась воздействию солнца и — ветра и ничуть не напоминала легкий золотистый загар, который приобрел Фрэнк в Шотландии.

— Но кто же вы? — не удержалась я от вопроса. Родственников и свойственников у Фрэнка было множество, но мне казалось, что я хорошо знаю всю британскую ветвь семьи. И среди них не было никого похожего на этого человека. И, конечно, Фрэнк рассказал бы мне о любом близком родиче, живущем в горной Шотландии. И не просто упомянул бы или рассказал, но настаивал бы на визите к нему во всеоружии генеалогических записей и блокнотов для записи новых пикантных сведений из семейной истории о знаменитом Черном Джеке Рэндолле.

В ответ на мой вопрос незнакомец поднял брови.

— Кто я? Я мог бы задать вам тот же вопрос, мадам, но с гораздо большим основанием.

Его глаза медленно исследовали мою особу с ног до головы; наглым оценивающим взглядом он рассматривал мое цветастое легкое ситцевое платье и с особым вниманием — мои ноги. Я не вполне поняла смысл этого взгляда, но тем не менее занервничала ужасно, отступила на шаг или два и ударилась спиной о дерево довольно чувствительно.

Мужчина отвел от меня глаза и тем самым словно бы освободил меня от принуждения, и я вздохнула полной грудью, хотя до той минуты не осознавала, что невольно задерживаю дыхание.

Он повернулся, чтобы поднять свой мундир, брошенный на нижнюю ветку молодого дуба. Отряхнул мундир от приставших листьев и начал его натягивать.

Я опять задышала через раз, потому что он снова, посмотрел на меня. Мундир у него был ярко-алый, в обтяжку и без отворотов, застегнутый наглухо. На: рукавах отвороты из буйволовой кожи шириной по меньшей мере в шесть дюймов, на одном из эполетов мерцало небольшое кольцо из золотого шнура. Драгунская форма, причем офицерская. Тут меня осенило: он, конечно же, тоже актер, из той компании, с которой я столкнулась на другом конце дубовой рощи. Однако короткий меч — он им как раз опоясывался — был на вид куда более реальным, нежели те, какие мне довелось повидать у актеров.

Я покрепче прижалась спиной к стволу дерева и почувствовала себя увереннее. Руки скрестила на груди в оборонительной позиции.

— Да кто же вы, черт побери, такой на самом деле? — Этот мой вопрос прозвучал столь вызывающе и грубо, что я сама испугалась.

Он меня будто и не слышал, продолжая застегивать мундир. Закончив это занятие, он повернулся ко мне. Сардонически поклонился, прижав руку к сердцу.

— Я, мадам, Джонатан Рэндолл, эсквайр, капитан его величества восьмого драгунского полка. К вашим услугам, мадам.

Я сорвалась с места и кинулась бежать. Жарко и шумно дыша, я продиралась сквозь заросли дуба и ольхи, не обращая внимания на куманику, крапиву, поваленные стволы — одним словом, ни на какие препятствия у себя на пути. Я слышала крик где-то позади но была слишком напутана, чтобы точно определить его направление.

Я бежала слепо; ветки царапали мне лицо и руки, я то и дело спотыкалась или подворачивала ногу, оступившись в ямку. В голове не было места для сколько-нибудь разумной мысли, я хотела лишь одного — убежать от этого человека.

Что-то тяжелое ударило меня в спину, я с размаху упала ничком на землю, растянувшись во весь рост, упала так страшно, что это почти лишило меня сознания. Грубые руки повернули меня на спину, и капитан Джонатан Рэндолл встал возле меня на колени. Он дышал тяжело и во время погони потерял свой меч. Растрепанный и грязный, он к тому же был весьма раздражен.

— Какого дьявола вы кинулись убегать от меня? — спросил он.

Прядь густых темных волос упала на лоб через бровь, и это сделало его невероятно похожим на Фрэнка.

Он наклонился и схватил меня за руки. Все еще задыхаясь, я попыталась освободиться, но добилась только того, что он повалился на меня. Он потерял равновесие и всей своей тяжестью придавил меня к земле. Несколько удивленный, он, однако, перестал злиться.

— Ах вот оно что! — произнес он со смешком. — Был бы рад оказать тебе эту любезность, цыпочка, но ты выбрала весьма неудачный момент.

Мои бедра были плотно придавлены к земле, в поясницу врезался острый камешек. Я попыталась переменить положение, но он еще сильнее налег на меня и обеими руками притиснул к земле мои плечи. Я открыла рот, чтобы выразить свое возмущение, но успела только выговорить: «Что вы себе…», потому что он наклонился и поцеловал меня, оборвав не успевшую начаться гневную филиппику. Он просунул язык мне в рот, нагло и бесстыдно двигал им во все стороны, то глубже, то ближе к моим губам. Кончил он это занятие так же внезапно, как начал и откинулся назад. Потрепал меня по щеке.

— Неплохо, цыпочка. Может быть, попозже я и найду время заняться тобой как следует.

К этому времени я уже выровняла дыхание и немедленно воспользовалась этим. Крикнула что было мочи прямо ему в ухо, и он отскочил от меня, словно я сунула ему в ухо раскаленную проволоку. Но я успела еще и дать ему коленом в незащищенный низ живота; он откатился в сторону и распростерся на рыхлой земле.

Я вскочила на ноги, но он уже оправился от удара и возник рядом со мной. Я дико озиралась по сторонам — в какую сторону бежать, но мы оказались, как я теперь разглядела, у подножия одной из столь часто встречающихся в Шотландии отвесных гранитных скал — они вздымаются ввысь, точно башни, прямо из земли. Рэндолл догнал меня в том месте, где в этой каменной глыбе была выемка, нечто вроде неглубокой пещеры. Рэндолл загораживал выход, упершись обеими руками в края выемки, и смотрел на меня со смешанным выражением злости и любопытства на красивом загорелом лице.

— С кем ты была? — спросил он. — Кто такой Фрэнк? Среди моих товарищей нет человека с таким именем. Может, он из тех, кто живет по соседству, а? — Он насмешливо улыбнулся. — От твоей кожи навозом не несет, значит, с батраком или арендатором ты не была. Да и на вид ты стоишь подороже, чем может себе позволить местный фермер.

Я стиснула кулаки и выставила вперед подбородок. О чем бы ни болтал этот шутник, ко мне это не могло иметь отношения.

— Я не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите, и буду очень вам признательна, если вы немедленно выпустите меня отсюда, — заговорила я тоном самой строгой палатной сестры — в свое время тон этот действовал неотразимо на слишком настойчивых санитаров и молодых интернов, но капитана Рэндолла он лишь позабавил.

Я изо всех сил старалась победить страх и растерянность, которые бились у меня в груди, словно перепуганные куры в курятнике.

Рэндолл медленно покачал головой, внимательно изучая меня взглядом.

— Не сейчас, цыпочка, только не сейчас. Я спрашиваю себя, — произнес он спокойно и уверенно, — почему это шлюха в одной сорочке не сняла своих туфель. И туфель недурных, — добавил он, поглядев на мои кожаные мокасины.

— Что такое?! — возопила я.

На мое восклицание он чихал. Посмотрел еще раз мне в лицо, сделал шаг вперед и взял меня за подбородок. Я схватила его за руку и попыталась освободиться.

— Отпустите сейчас же! — крикнула я.

У него были пальцы крепкие, как сталь. Не обращая внимания на мои попытки вырваться, он повернул мое лицо в сторону так, чтобы на него упал затухающий предвечерний свет.

— Готов поклясться, что это кожа леди, — пробормотал он про себя. Наклонился вперед и принюхался. — А от волос пахнет французским одеколоном.

Он убрал руку, и я возмущенно вытерла подбородок, мне хотелось уничтожить следы его прикосновения к моей коже.

— Все это может быть оплачено деньгами твоего хозяина, — рассуждал он. — Но речь… ты и говоришь как леди.

— Премного благодарна! — прошипела я. — Прочь с дороги! Меня ждет муж, и если я не вернусь через десять минут, он станет меня искать.

— О, ваш супруг? — Издевательски-любезное выражение на его лице слегка померкло, но не исчезло полностью. — А как его имя, скажите, пожалуйста? Где он? И почему он позволяет своей жене бродить по пустынному лесу полуодетой?

Я все время старалась выключить ту часть моего сознания, которая билась над решением загадок нынешнего дня. Теперь мне не давала покоя мысль, что у этого человека фамилия точно такая, как у Фрэнка, и оттого положение становится еще более запутанным и тревожным. Не удостоив Рэндолла ответом на его вопросы, я попыталась пройти мимо него. Он преградил мне дорогу мускулистой рукой, а другую руку протянул ко мне.

Откуда-то сверху донесся странный свистящий шум, и сразу вслед за ним мимо меня пролетело что-то темное и раздался глухой удар. Капитан Рэндолл очутился на земле у моих ног под тяжелой массой, похожей на свернутый старый и рваный плед. Из недр этой массы поднялся смуглый тяжелый кулак и тотчас опустился, нанеся мощный удар. Ноги капитана, обутые в высокие блестящие коричневые сапоги, дрыгнулись и замерли.

Очнувшись от потрясения, я обнаружила, что стою и смотрю кому-то в глаза — черные и пронзительные. Сильная рука, столь своевременно прекратившая нежелательные домогательства капитана, крепко держала меня за предплечье.

— А вы-то кто такой, черт возьми? — в изумлении выговорила я.

Мой спаситель, если мне следовало так его называть, был ниже меня ростом на несколько дюймов и худощав, но обнаженные руки его отличались замечательной мускулатурой, да и вся фигура казалась необычайно подвижной и упругой. Лицо некрасивое, рябое, низкие брови и узкий рот.

— Сюда, — произнес он и потянул меня за собой. Оглушенная разворотом событий, я, не сопротивляясь, последовала за ним.

Мой новый спутник быстро прокладывал путь через ольшаник, потом обогнул большой валун, и мы вышли на тропу. Проложенная сквозь заросли дрока и вереска, она шла такими зигзагами, что дальше шести футов ничего нельзя было разглядеть, и круто подымалась в гору к вершине холма.

Я стала дышать ровнее и собралась немного с мыслями не раньше, чем мы поднялись, а потом начали осторожно спускаться с противоположной стороны холма; тогда я решилась спросить, куда же мы идем. Не получив ответа, я повторила свой вопрос громче.

К моему немалому удивлению, спутник повернулся ко мне с искаженным лицом и столкнул меня с тропы в чащу. Я собралась было изъявить протест, но он закрыл мне рот ладонью, повалил на землю и сам повалился на меня.

Ну уж нет! Я начала отчаянно сопротивляться, извиваясь как могла, но тут услышала то, что, очевидно, первым услыхал мой вожатый. Громкие голоса, сопровождаемые топотом ног и хлюпаньем грязи. Голоса были несомненно английские, то есть я хочу сказать, что их обладатели переговаривались на английском языке. Я все еще отчаянно старалась высвободить рот. Вонзила зубы в ладонь придавившего меня к земле человека, но успела лишь почувствовать, что он ел соленую селедку прямо руками; в ту же секунду что-то ударило меня по затылку, и настала тьма.

Каменный коттедж возник как-то внезапно из ночного тумана. Ставни были плотно закрыты, пропуская только самые тонкие ниточки света. Не представляя, сколько времени я находилась без сознания, я, понятно, не могла определить, как далеко мы отъехали от холма Крэг-на-Дун или от города Инвернесса. Отъехали — потому что мы находились в седле верхом на лошади, я сидела впереди захватившего меня в плен спасителя, руки мои были привязаны к передней луке седла. Но ехали мы по бездорожью, так что продвигались медленно.

Я подумала, что в отключке была недолго: никаких симптомов сотрясения мозга или других неприятных последствий удара, если не считать некоторой болезненности в том месте, по которому меня ударили. Мой похититель оказался человеком немногословным, на мои вопросы, возмущенные декларации и желчные замечания он отвечал свойственным всем шотландцам междометием, которое фонетически можно было бы передать как «мммм-ф-м». Если бы у меня и было сомнение насчет его национальности, то одного этого звука было бы достаточно, чтобы его устранить.

Глаза мои постепенно привыкли к вечерней тьме, пока лошадь, спотыкаясь, пробиралась среди камней и зарослей дрока, поэтому, вступив из почти полной темноты в комнату, как мне вначале показалось, очень ярко освещенную, я была почти ослеплена. Но первое впечатление быстро рассеялось, и я убедилась, что в комнате всего-навсего два источника света: горящий очаг и достаточно тусклые свечи в подсвечниках; впрочем, потом я увидела невероятно старомодную масляную лампу.