— А если не хватит времени спрятаться?

— Тогда я убью его, а вас увезу, хотите вы того или нет, — ровным голосом проговорил Мурта и повернулся уходить.

— Минутку! — громко окликнула его я. — У вас есть лишний кинжал?

Лохматые брови взлетели вверх, но Мурта тотчас протянул руку к поясу.

— Вам он нужен? Здесь?

Я взяла протянутый мне кинжал и сунула его сзади за корсаж — я видела, что так делают цыганки.

— Кто знает, — ответила я.


Полностью подготовившись, я очень осторожно, стараясь причинять как можно меньше боли, начала обследование. Джейми принимался часто-часто дышать, когда я дотрагивалась до особенно больного места, и лежал, закрыв глаза, пока я проверяла каждую косточку, отмечая для себя расположение каждого перелома.

— Извини, — пробормотала я. В моем распоряжении не было рентгена, не было у меня и соответствующего опыта. Я просто сравнивала здоровую руку с покалеченной и таким образом определяла, что надо выправить. Поврежденная рука оставалась неподвижной под моими пальцами, но здоровая время от времени делала мелкие невольные движения. — Прости, пожалуйста, — снова пробормотала я.

Тут Джейми высвободил здоровую руку и оперся на локоть. Выплюнул кожаную затычку и устремил на меня взгляд, в котором юмор смешивался с отчаянием.

— Саксоночка, — сказал он, — если ты будешь извиняться каждый раз, как причинишь мне боль, то дело затянется на всю ночь, а ведь и так прошло немало времени. Я ведь знаю, что ты не хочешь, чтобы я страдал, но выбора у нас нет, и вполне достаточно, если страдать будет один, а не оба. Делай что нужно, а я в случае чего и покричать могу.

Он снова сунул в рот кусок ремня, зверски оскалил зубы и посмотрел на меня, немыслимо скосив глаза. Выглядел он при этом точь-в-точь как ошалелый тигр, и у меня против воли вырвался истерический смешок, естественно, крайне удививший леди Аннабел и слуг — ведь они стояли у Джейми за спиной и не могли видеть его физиономию. Зато сэр Маркус, сидевший возле кровати, видел это и усмехнулся в свою широкую бороду.

Мне стало как-то легче, я уже не испытывала чрезмерного напряжения и работала спокойнее. Конечно же, я замечала каждую гримасу боли, но не реагировала на них слишком остро, сосредоточившись полностью на своей задаче. К счастью, меньше всего пострадал большой палец: единственный простой перелом первой фаланги. Он должен был срастись хорошо. Вторая фаланга четвертого пальца была полностью раздроблена; удерживая ее между собственными двумя пальцами — большим и указательным, — я ощущала кашу из мелких осколков под кожей; Джейми застонал даже от легкого нажима, оставалось наложить лубок и надеяться на лучшее.

Тяжелее всего пришлось с открытым переломом среднего пальца — необходимо было ввести торчащую кость обратно в мышечную ткань. Я однажды видела, как это делается под общим наркозом и при помощи рентгена.

Только теперь я по-настоящему поняла, почему врачи, как правило, отказываются лечить серьезные недуги своих близких: нужна определенная степень жестокости, чтобы в некоторых случаях успешно довести дело до конца.

Сэр Маркус придвинул стул близко к кровати, расположился поудобнее и взял Джейми за здоровую руку.

— Жми сколько хочешь, дружок, — сказал он.

Освободившись от своего «медвежьего» одеяния, подобрав седые кудри и завязав их на затылке, Макраннох уже не казался устрашающим лесным дикарем, а выглядел как прилично одетый мужчина средних лет, с аккуратно расчесанной широкой бородой и военной выправкой. Принимаясь за дело, которое требовало большого нервного напряжения, я в его присутствии чувствовала себя уверенней.

Я глубоко вздохнула и принялась за работу.

Работа была долгая, тяжкая и выматывающая душу. Кое-что давалось сравнительно легко — два пальца с простыми переломами. Зато другие… Джейми кричал очень громко, когда я начала вводить на место кость среднего пальца. Я прервала было работу, но сэр Маркус тотчас проговорил со спокойной непреложностью: «Продолжайте, милая!» И я продолжила. Я вспомнила снова, как Джейми говорил мне, что может вытерпеть свою боль, но у него не хватит сил терпеть мою. Он был прав: это требовало очень много сил, и я надеялась, что нам обоим их хватит.

Джейми отвернулся от меня, но я видела, что челюсти его ходят ходуном — так сильно он сжимал зубами ремень. Я сама стиснула зубы — и тянула, тянула до тех пор, пока острый отломок кости не ушел под кожу; палец выпрямился как бы с неохотой; нас обоих трясло.

Я мало-помалу перестала думать о чем бы то ни было, кроме своего дела. Иногда Джейми стонал, дважды пришлось прервать работу, потому что его рвало выпитым виски — ведь в тюрьме он ничего не ел или почти ничего. Но большей частью он тихонько произносил что-то по-гэльски, то ли проклятия, то ли молитвы, уткнувшись головой в колени сэра Маркуса.

В конце концов все пальцы улеглись ровненько, словно новенькие булавки; они были крепко прибинтованы к лубкам. Я опасалась инфекции, особенно для среднего пальца, но все же верила, что переломы срастутся. Слава Богу, что лишь один сустав серьезно поврежден, все прочие будут действовать нормально — с течением времени. Я выпрямила спину, руки и ноги у меня тряслись от напряжения этой ночи, корсаж насквозь промок от пота, так как я стояла спиной близко к огню.

Леди Аннабел немедленно возникла рядом со мной, усадила меня в кресло и сунула чашку чая, сдобренного виски, в мои дрожащие руки. Сэр Маркус, самый лучший помощник, какого может только пожелать хирург во время операции, освободил привязанную во время моих манипуляций к кровати здоровую руку Джейми, растер те места, на которые сильно давила повязка, а также и свою собственную конечность, сильно покрасневшую там, где в нее вцепились пальцы пациента.


Я даже не осознала, что клюю носом, но неожиданно голова моя упала на грудь. Леди Аннабел подхватила меня под локоть, поддержала, приговаривая:

— Приободритесь, моя дорогая. Ваши силы на исходе. Вам еще нужно полечить собственные раны и хоть немного поспать.

Я отстранила ее с наивозможнейшей вежливостью.

— Нет-нет, леди Аннабел, я не могу, я должна закончить…

Но тут сэр Маркус, не дав мне договорить, а вернее, долепетать, отобрал у меня бутылочку с уксусом и ветошку.

— Я позабочусь об остальном, — сказал он. — Уверяю вас, что у меня есть в этом отношении кое-какой опыт.

Откинув одеяло, он принялся промокать кровь, проступившую на рубцах от кнута, с такой быстротой и вместе с тем мягкостью, что это производило очень сильное впечатление. Встретившись со мной глазами, он улыбнулся и тряхнул бородой с веселым и небрежным изяществом.

— Мне довелось промывать в свое время немало ран, — продолжал он. — И лечить тоже. Эти еще ничего себе, милочка, они заживут скоро.

Понимая, что он прав, я подошла к изголовью походной кровати. Джейми бодрствовал, слегка морщился от боли, причиняемой свежим ранам дезинфицирующим раствором, но веки у него были набрякшие, тяжелые, а глаза потемнели от усталости и боли.

— Иди поспи, Саксоночка. Я тоже усну.

Я не знала, уснет ли он. Ясно было, однако, что я на пределе, меня шатало от изнеможения, царапины на ногах начали гореть и болеть. Абсалам промыл мне их еще в коттедже, но теперь следовало их смазать.

Я тупо кивнула и повернулась к леди Аннабел, которая слегка сжала мой локоть.


Где-то на половине лестницы я вспомнила, что не сказала сэру Маркусу, как следует перевязывать раны. Глубокие раны на плечах нужно было забинтовать, подложив побольше корпии — чтобы можно было спокойно надеть поверх перевязок рубашку, когда нам придет пора уносить ноги; менее глубокие раны от ударов кнутом бинтовать не требовалось — так они скорее покроются корочкой. Я бросила беглый взгляд на комнату для гостей, показанную мне леди Аннабел, извинилась в немногих словах и заковыляла по ступенькам назад в гостиную.

Я остановилась в затененном дверном проеме, леди Аннабел тоже. Глаза у Джейми были закрыты — очевидно, он впал в забытье под влиянием выпитого виски и усталости. Одеял на нем не было, да и какая в них нужда у столь жаркого огня. Сэр Маркус случайно оперся рукой на ягодицы Джейми, потянувшись через него за очередной ветошкой. Джейми словно ударило электрическим током: спина у него резко выгнулась, он стиснул ягодицы конвульсивным усилием мышц, выкрикнул что-то невнятное и протестующее, а потом перевернулся на спину и вперил в сэра Маркуса застывший бессмысленный взгляд. Сэр Маркус на несколько секунд тоже замер, как столб, от изумления, но тут же пришел в себя, наклонился, потянул Джейми за руку и снова перевернул его на живот.

— Вот оно что, — произнес он, после чего накрыл Джейми одеялом до пояса, и я заметила, как плечи у того расслабились. Сэр Маркус присел у Джейми в головах и налил еще по стаканчику виски. Сделал глоток и медленно облизал губы, о чем-то раздумывая. В комнате стояла тишина, только огонь в камине потрескивал, но ни я, ни леди Аннабел не переступали порог.

— Если тебе от этого станет легче, — неожиданно заговорил сэр Маркус, глядя на графин, — то знай, что он мертв.

— Вы уверены? — Голос у Джейми был какой-то тусклый, неясный.

— Не доводилось мне встретить человека, который остался бы жив после того, как по нему прошлись тридцать коров, каждая в полтонны весом. Он выскочил в коридор, чтобы посмотреть, что там за шум, увидел и попытался скрыться в комнату. Но одна из коров зацепила его рогом за рукав и потащила за собой. Я видел, как он упал на пол у стены. Сэр Флэтчер и я находились в это время на лестнице. Сэр Флэтчер пришел в неистовое волнение, послал людей ему на помощь, но они не могли до него добраться в этой чудовищной толчее, да притом, куда ни сунься, везде на тебя наставлены рога. Да еще факелы начали срываться со стен прямо на взбесившуюся скотину. Господи, видел бы ты все это! — воскликнул сэр Маркус и ухватился за горлышко графина. — Твоя жена — редкая женщина, в этом нет сомнения, дружище! — Он налил себе виски, начал пить, но едва не подавился от смеха. — Во всяком случае, — продолжал он, стукнув себя в грудь, — к тому времени, как мы очистили коридор от скотины, он представлял собой рваную тряпку, плавающую в луже крови. Люди сэра Флэтчера унесли его, но если он в то время и был жив, то долго ему не протянуть. Налить тебе еще?

— Да, спасибо.

Последовало короткое молчание, которое нарушил Джейми:

— Нет, я не могу сказать, что мне от этого легче, но благодарю вас за то, что вы мне об этом рассказали.

Сэр Маркус поглядел на него, сощурившись.

— Ммм-ф-м, ты, я вижу, не собираешься забывать об этом, — сказал он отрывисто. — Не старайся. Если можешь, позволь этой ране зажить, как и всем другим твоим ранам. Не береди ее, и все пройдет. — Старый вояка поднял узловатую руку, на которой был засучен рукав, и показал неровный рубец, тянущийся от локтя до запястья. — Шрамы не должны нас тревожить.

— Да, — ответил Джейми, — некоторые, может, и не должны.

Он попытался лечь на бок. Сэр Маркус поспешно поставил свой стакан.

— Слушай-ка, друг, с этим ты поосторожнее! Иначе сломанное ребро проткнет тебе легкое. — Он помог Джейми лечь, опершись на локоть, и подсунул ему под бок сложенное валиком одеяло.

— Мне нужен маленький нож, — тяжело дыша, попросил Джейми. — Маленький, но очень острый.

Не задавая вопросов, сэр Маркус тяжело прошагал к буфету из полированного французского ореха и, с невероятным грохотом перебрав его содержимое, вернулся к кровати с фруктовым ножом, рукоятка которого была украшена жемчугом. Он вложил нож в здоровую левую руку Джейми и уселся на прежнее место.

— Тебе не кажется, что шрамов у тебя вполне достаточно? — поинтересовался он. — Хочется добавить?

— Только один. — Джейми, опасно балансируя на локте, опустил подбородок на грудь и прижал острый, как бритва, нож к месту пониже левого соска.

Сэр Маркус молниеносно выбросил вперед руку и схватил Джейми за запястье.

— Позволь-ка я тебе помогу, парень. Не то как бы ты не свалился на этот нож всем телом.

Джейми хоть и не сразу, но отдал нож и откинулся на свернутое одеяло. Притронулся пальцами к груди дюйма на два пониже соска.

— Здесь.

Сэр Маркус принес с буфета светильник и установил его на стуле, с которого только что встал. Мне от двери не очень-то было видно, что он там разглядывает; это выглядело похожим на небольшой красный ожог, огрубление круглый по форме. Сэр Маркус еще разок приложился к своему стаканчику, потом поставил его возле светильника и прижал нож к тому месту, где был ожог. Должно быть, я сделала какое-то невольное движение, потому что леди Аннабел дернула меня за рукав, предостерегая от вмешательства. Сэр Маркус повернул нож по кругу — так его поворачивают, когда хотят вырезать из плода гнилое место. Джейми застонал; тоненькая струйка крови сбежала по животу и образовала пятно на одеяле. Джейми перевернулся на живот и прижался ранкой к матрасу, чтобы остановить кровь. Сэр Маркус положил нож.