Я откинула покрывало с головы Джейми и в дикой тревоге осмотрела его, насколько было возможно, – лошадь, несшая двойной груз, не хотела стоять на месте и беспокоилась. Я увидела темные кровоподтеки, кровь засохла и на спутанных волосах, но больше ничего я не разглядела в сумерках. Мне показалось, что я нащупала на холодной шее слабый пульс, но не была уверена в этом.

Макраннох под локоть увел меня в сторонку.

– Самое лучшее, что мы можем сделать, – это внести его в дом, милочка. Идемте со мной. Гектор внесет его в дом.

Гектор внес свою ношу в большую гостиную Элдридж-мэнора и опустил на ковер перед камином. Потянув одеяло за один конец, он осторожно развернул его, и на желтые и розовые цветы радости и гордости леди Аннабел Макраннох сползло с одеяла вялое обнаженное тело. К чести леди Аннабел, она даже виду не подала, что заметила, как кровь пачкает драгоценный обюссонский ковер. Женщина едва за сорок, она напоминала птичку, желтое шелковое платье отливало золотом, словно перышки щегла на восходе солнца. Резко хлопая в ладоши, она разослала слуг по всем возможным направлениям, и одеяла, полотно, горячая вода и виски явились передо мной чуть ли не до того, как я успела снять плащ.

– Лучше перевернуть его на живот, – посоветовал сэр Маркус, наливая виски в два стакана. – У него исполосована вся спина, лежать на ней больно. Впрочем, он, кажется, не чувствует боли, – добавил он, поглядев на мертвенно-бледное лицо Джейми и его заплывшие глазницы. – Вы уверены, что он жив?

– Да, – коротко ответила я, надеясь, что говорю правду.

Я попыталась повернуть Джейми. В бессознательном состоянии он казался втрое тяжелее обычного. Макраннох пришел мне на помощь, и мы уложили Джейми на одеяло спиной к огню.

Беглый осмотр убедил меня, что он жив, что все части тела на месте, что смерть от потери крови ему сейчас не угрожает, и я могла уже не спеша заняться его повреждениями.

– Я могу послать за врачом, – сказала леди Аннабел, с тревогой поглядывая на распростертое недвижимое тело. – Но раньше чем через час он не явится – снег, по-моему, усилился.

Легко было догадаться, что ноты сомнения в ее голосе вызваны отнюдь не снегопадом: врач мог стать опасным свидетелем присутствия в ее доме беглого преступника.

– Не беспокойтесь, – сказала я. – Пожалуйста, не беспокойтесь. Я сама врач.

Не обращая внимания на удивленные лица обоих Макраннохов, я опустилась на колени возле того, что осталось от моего мужа, укрыла его одеялами и начала прикладывать смоченные в горячей воде куски полотна к тем участкам кожи, которые оставались открытыми. Главной своей задачей я считала необходимость согреть Джейми; кровь из рубцов на спине едва сочилась, с этим можно было подождать.

Леди Аннабел отошла в сторону, однако ее птичий голосок по-прежнему требовал, напоминал и распоряжался. Ее супруг, усевшись на пол возле меня, с деловитым видом растирал в своих руках окоченевшие ступни Джейми, отвлекаясь от этого занятия лишь затем, чтобы хлебнуть виски.

Мало-помалу сдвигая одеяла, я осматривала повреждения на теле у Джейми. От шеи до колен он был исхлестан кнутом, рубцы пересекались с аккуратностью ажурной вышивки – значит, удары наносили не спеша и с наслаждением. От внезапной вспышки гнева у меня закружилась голова.

Чем-то более тяжелым пользовались уже с неистовой яростью, когда били по плечам, – в одном месте удар просек мясо до кости. Я наложила толстый слой корпии на наиболее опасные раны и продолжала осмотр.

В том месте, по которому пришелся удар молотка, нанесенный Марли, вздулась черно-красная опухоль размером побольше руки сэра Маркуса. Несколько ребер, разумеется, было сломано, но это тоже могло ждать. Мое внимание привлекли сине-багровые полосы на шее и на груди: кожа на них сморщилась и покрылась волдырями. Края одной такой полосы запеклись и были осыпаны золой.

– Чем это его? – спросил сэр Маркус, который уже закончил свои манипуляции и наблюдал за осмотром через мое плечо с глубоким интересом.

– Раскаленной кочергой, – произнес слабый невнятный голос.

Я не сразу осознала, что это заговорил Джейми. Он с усилием приподнял голову, и стало ясно, почему он говорит так невнятно: нижняя губа с одной стороны сильно распухла, прокушенная зубами.

С полным присутствием духа сэр Маркус просунул руку под затылок Джейми и, поддерживая голову, поднес к его губам стакан с виски. Джейми поморщился от боли – спиртное обожгло израненный рот, – но виски выпил и только после этого уронил голову. Глаза его, затуманенные болью и виски, остановились на мне с проблеском радости.

– Коровы? – спросил он. – Там в самом деле были коровы или мне померещилось?

– Ничего другого не оказалось в то время под рукой, – ответила я, просияв оттого, что он все-таки жив и в сознании.

Я положила руку ему на голову, стараясь рассмотреть огромный кровоподтек на скуле.

– Выглядишь ты ужасно. Как ты себя чувствуешь?

– Живым, – коротко ответил он и приподнялся на локте, чтобы принять из рук сэра Маркуса второй стаканчик виски.

– Ты считаешь, что тебе можно пить сразу так много? – спросила я, рассматривая его зрачки, чтобы определить, нет ли сотрясения мозга.

Он этому воспрепятствовал, прикрыв глаза.

– Да, – ответил он и протянул пустой стаканчик сэру Маркусу, который потянулся было к графину, но был остановлен повелительным чириканьем леди Аннабел, возникшей перед ним, словно солнце.

– Вполне достаточно, Маркус, – проговорила она. – Юноша нуждается не в спиртном, а в чашке крепкого горячего чая.

И чай был подан самым церемонным образом, в серебряном чайнике, принесенный служанкой, чей вид прирожденного превосходства даже не потерпел ущерба оттого, что она появилась в ночной сорочке.

– Горячего крепкого чая с большим количеством сахара, – дополнила я характеристику леди Аннабел.

– И возможно, с маленьким глоточком виски, – вставил свое слово и сэр Маркус, аккуратно снимая крышку с чайника и доливая туда приличный «глоточек» из своего графина.

Грациозно принимая дымящуюся чашку, Джейми приподнял ее с безмолвной благодарностью, обращенной к сэру Маркусу, и осторожно поднес горячий напиток ко рту – мне пришлось обхватить при этом его пальцы своими, потому что у него самого рука сильно дрожала.

Слуги принесли походную кровать, матрас, еще несколько одеял, а также бинты, горячую воду и большой деревянный ящик – домашнюю аптеку.

– Мне подумалось, что лучше всего заниматься этим здесь, у огня, – сказала леди Аннабел своим очаровательным щебечущим голосом. – Здесь больше света и к тому же самое теплое место в доме.

По ее указанию двое самых сильных слуг подняли Джейми прямо на одеяле и уложили его на придвинутую к камину кровать, в то время как третий слуга принес запас угля на ночь и развел огонь посильнее. Девушка, подававшая чай, занялась свечами в канделябрах, установленных на буфете, и зажгла их. Несмотря на свой птичий облик, леди Аннабел обладала задатками старшего сержанта.

– Да, поскольку он пришел в сознание, нам надо браться за дело, и чем скорее, тем лучше, – сказала я. – Найдется ли у вас дощечка примерно двух футов длины, толстая веревка и несколько веревочек потоньше и прямые плоские дощечки примерно вот такой длины?

Я раздвинула пальцы на четыре дюйма.

Один из слуг немедленно исчез – ни дать ни взять джинн, готовый выполнить любое приказание.

Этот дом казался воистину волшебным – быть может, благодаря контрасту между бушующей непогодой снаружи и восхитительным теплом в комнате, а может, и оттого, что я видела Джейми в безопасности после стольких часов страха и тревоги.

Отполированная поверхность темной тяжелой мебели блестела при свете канделябров, блестело на буфете начищенное серебро, а целый набор хрупкого хрусталя и фарфора, украшавший каминную доску, тоже составлял немыслимый контраст с распростертым у камина окровавленным, покрытым грязью человеческим телом.

Вопросов никто не задавал. Мы были гостями сэра Маркуса, и леди Аннабел держала себя так, словно появление в доме окровавленных незнакомцев, пачкающих своей кровью ковры, – дело самое обыкновенное. И мне пришло в голову, что, возможно, подобные ночные визиты случались и прежде.

– Очень скверно, – проговорил сэр Маркус, разглядывая искалеченную руку Джейми опытным глазом старого воина. – И наверное, дьявольски болит. Но это тебя не убьет, верно?

Он выпрямился и негромко обратился ко мне:

– Я было после ваших рассказов подумал, что дело обстоит еще хуже. Кроме пальцев и ребер, все кости целы, а остальное скоро заживет. Я бы сказал, что ты можешь считать себя счастливчиком, парень.

С походной кровати прозвучало нечто вроде смеха.

– Думаю, вы правы, мне и в самом деле повезло. Меня должны были повесить завтра утром.

Джейми беспомощно подвигал головой на подушке, пытаясь поднять ее и посмотреть на сэра Маркуса.

– Вы об этом знали… сэр?

Джейми, как видно, лишь теперь обратил внимание на вышитый жилет сэра Маркуса с изображением его герба среди голубков и роз.

Сэр Маркус только отмахнулся.

– Если он собирался передать вас прямо в руки палача, – заметил он, – то, пожалуй, чересчур перестарался в обращении с вашей спиной.

С этими словами он снял пропитавшуюся кровью корпию и наложил свежую.

– Да. Он потерял голову, когда… когда он…

Джейми пытался что-то сказать, но ему это не удавалось, и он, отказавшись от борьбы с самим собой, повернулся лицом к огню, закрыл глаза и проговорил:

– Господи, как я устал…

Мы дали ему отдохнуть, пока слуга не возник снова рядом со мной. Он вручил мне затребованные мною лубки. Я осторожно подняла искалеченную руку Джейми и стала ее исследовать при свете свечей.

Необходимо было вправлять переломы как можно скорее. Порванные мускулы втягивали в себя обломки костей. Оценив в полной мере причиненные увечья, я почти полностью утратила надежду справиться с бедой. Но если рассчитывать, что в будущем рука хоть отчасти восстановит работоспособность, за дело следовало браться немедленно.

Леди Аннабел во время осмотра тихо стояла позади и внимательно наблюдала за мной. Я повернулась к ней.

– В вашей аптечке нет ли, случайно, снотворного? – спросила я, заметив, что она держит в руках небольшую шкатулку с поднятой крышкой, полную каких-то снадобий.

– О да! – Быстрым движением она вынула из шкатулки небольшой зеленый пузырек. – Цветы лауданума. Подойдет?

– Великолепно.

Я взяла у нее пузырек.

– Теперь все будет в порядке, – обратилась я к Джейми, наливая некоторое количество пахучего настоя в стаканчик. – Ты должен ненадолго сесть – только чтобы успеть проглотить вот это. Потом ты уснешь и проспишь достаточно долго.

По правде говоря, я сильно сомневалась, можно ли вводить в организм препарат опия после выпитого в более или менее значительном количестве спиртного, но даже подумать о том, что я буду в противном случае вправлять переломы такого рода человеку в полном сознании, мне было страшно. И я наклонила пузырек, чтобы добавить в стаканчик еще лекарства.

Здоровой рукой Джейми удержал меня от этого.

– Никаких лекарств, – сказал он твердо. – Разве что еще немного виски…

Он подумал и добавил, облизнув распухшую нижнюю губу:

– И что-то вроде ремня, чтобы я мог это кусать.

Услышав его слова, сэр Маркус подошел к красивому блестящему шератоновскому столу[18] в углу комнаты и принялся что-то искать. Вернулся он с небольшим кусочком потрепанной кожи. При ближайшем рассмотрении я увидела на нем словно бы нанесенные пунктиром полукружия и догадалась, что это следы зубов.

– Вот, пожалуйста. – Сэр Маркус был явно доволен. – Я сам пользовался им при Сен-Симоне, когда мне вынимали пулю из ноги.

Я глядела с разинутым ртом, как Джейми взял этот кожаный лоскут, провел пальцем по отметинам и кивком поблагодарил хозяина.

– Ты что, и в самом деле хочешь оставаться в полном сознании, пока я буду вправлять тебе девять сломанных костей?

– Да, – коротко ответил Джейми.

Он вставил кожаный лоскут в рот, сжал его зубами и подвигал ими взад-вперед, чтобы найти самое удобное положение. Возмущенная откровенной театральностью происходящего, я не выдержала и заорала:

– Тоже мне нашелся герой! Мы все прекрасно знаем, что ты вытерпел, и никому не нужны новые доказательства твоей выносливости! Или ты считаешь, все мы тут развалимся на части без твоих указаний, что, кому и как делать? Кем ты себя возомнил, чертов Джон Уэйн?[19]

Наступило неловкое молчание. Джейми глядел на меня, приоткрыв рот. Наконец он заговорил.

– Клэр, – сказал он, – мы примерно в двух милях от Уэнтуортской тюрьмы. Утром меня собирались казнить. Не важно, что там произошло с Рэндоллом, важно, что англичане так или иначе скоро хватятся меня.

Я прикусила губу. Он говорил правду. То, что я непреднамеренно освободила нескольких других заключенных, запутает дело ненадолго. Проведут проверку и начнут поиски. И благодаря выбранному мной необычному способу бегства в самое ближайшее время Элдридж-мэнор привлечет к себе внимание.