Диана Гэблдон - Чужестранка

И с ним бежать пустилась во всю прыть.

Вот так беда! Но скоро я заставил

Красотку заплатить.

— Этого достаточно, капрал, благодарю вас.

Рэндолл жестом отпустил солдата, и тот снова встал у стены, обливаясь потом.

— Ну и?.. — обратился Рэндолл ко мне.

— Мм… Чешир? — предположила я.

— Близко. Ланкашир.

Рэндолл, сощурившись, посмотрел на меня. Заложив руки за спину, он подошел к окну и выглянул. Зачем? Чтобы проверить, взял ли Дугал с собой еще людей?

Неожиданно он повернулся ко мне с вопросом:

— Parlez-vous frangais?[23]

— Tres bien,[24] — немедленно откликнулась я. — А что такое?

Он испытующе глядел на меня, склонив голову набок.

— Черт меня побери, если вы француженка, — произнес он, как бы разговаривая сам с собой. — Возможно, оно и так, но встретить француженку, которая может отличить кокни от корнуольца…[25]

Он постукивал холеными пальцами по крышке стола.

— Как ваша девичья фамилия, миссис Бошан?

— Послушайте, капитан, — я улыбнулась со всем доступным мне очарованием, — играть с вами в игру «двадцать вопросов» весьма занимательно, но мне хотелось бы поскорее покончить с предварительными церемониями и договориться о продолжении моего путешествия. Я и так уж задержалась надолго и…

— Ваши игривые манеры не помогут вам, мадам, — перебил он меня, снова прищурив глаза.

Фрэнк это делал в тех случаях, когда ему очень сильно что-нибудь не нравилось, и я ощутила некоторую слабость в коленях.

— Я и не рассчитываю на помощь, — ответила я как можно смелее. — У меня нет никаких требований ни к вам лично, ни к гарнизону, ни к Маккензи. Все, чего я хочу, — это получить разрешение продолжать мое путешествие. И не вижу причин, по которым вы бы могли против этого возражать.

Он смотрел на меня, крепко стиснув губы.

— Вот как? Не видите? Прекрасно. Однако поставьте себя на мое место, мадам, и, возможно, мои возражения сделаются для вас ясными. Месяц назад я и мои люди преследовали по горячим следам шайку неизвестных шотландских бандитов, которые угнали небольшое стадо скота из имения возле границы…

— Ах вот они чем занимались! — воскликнула я. — Мне это не было известно, — добавила я малоубедительным тоном.

Капитан Рэндолл тяжело задышал, но сдержался и продолжил свой рассказ:

— В разгар этой законной погони я встречаю полуодетую англичанку в таком месте, где ей не положено быть даже в сопровождении собственного эскорта, англичанку, которая отказывается отвечать на мои вопросы, которая на меня нападает…

— Вы первый напали на меня! — не удержалась я от восклицания.

— …соучастник которой оглушает меня во время внезапного коварного нападения и которая затем покидает место действия, скорее всего, с чьей-то помощью. Я и мои люди тщательно обыскали все кругом, и уверяю вас, мадам, не обнаружили никаких следов вашего убитого слуги или отнятого у вас имущества, вашего платья и вообще ни малейших доказательств того, что рассказанная вами история правдива.

— Вот как? — только и смогла выговорить я.

— Да, вот так. Мало того, в течение четырех месяцев не поступало никаких сообщений о разбойниках. И вот теперь, мадам, вы появляетесь здесь в обществе военачальника клана Маккензи, и он сообщает мне, что его брат Колум считает, будто вы шпионка, работающая на меня!

— Но ведь это не так, — резонно возразила я. — Вы-то это знаете.

— Да, это я знаю, — с подчеркнутым терпением подтвердил он. — Не знаю я лишь того, кто вы есть на самом деле, черт меня побери! Но я намерен это установить, уверяю вас, мадам! Я начальник здешнего гарнизона. И как таковой я уполномочен предпринимать определенные шаги для того, чтобы обезопасить округ от предателей, шпионов и любых других внушающих подозрение личностей. И эти шаги, мадам, я полностью готов предпринять.

— И что же это за шаги, нельзя ли узнать? — поинтересовалась я совершенно искренне, хотя в словах моих, возможно, прозвучала насмешка.

Он встал, посмотрел на меня сверху вниз в некоем раздумье, обошел вокруг стола и, протянув руку, вынудил меня подняться со стула.

— Капрал Хоукинс, — произнес он, все еще глядя на меня, — мне понадобится ваша помощь.

Капрал явно смутился, но тем не менее бочком-бочком подошел к нам.

— Встаньте позади этой леди, капрал, — скучным голосом приказал Рэндолл. — И крепко возьмите ее за локти.

Он отвел назад руку и ударил меня под ложечку.

Я не закричала, потому что не могла дышать. Опустилась на пол, согнувшись вдвое, пытаясь вобрать в легкие хотя бы глоток воздуха. Я испытала невероятное потрясение — не от боли, которая, конечно, тоже дала себя чувствовать вместе с нахлынувшей слабостью. Просто за всю мою сознательную жизнь никто и никогда не бил меня намеренно.

Капитан присел на корточки возле меня. Его парик слегка съехал набок, но, кроме этого, да еще сильного, какого-то особенного блеска в глазах, он не вышел из рамок своей привычной и тщательно сохраняемой элегантности.

— Надеюсь, что вы не беременны, мадам, — произнес он вполне разговорным тоном, — потому что в противном случае беременность ваша вскоре прервется.

Я начала дышать с каким-то странным присвистом, и первые глотки кислорода вызвали боль в горле. Опершись на руки и колени, я приподнялась и ухватилась за край стола. Капрал, бросив на своего начальника испуганный взгляд, все-таки помог мне встать.

Черные волны то и дело прокатывались по комнате. Я опустилась на стул и закрыла глаза.

— Посмотрите на меня.

Голос был ясный и спокойный, словно мне предлагали чашечку чая.

Я открыла глаза и сквозь редеющий туман посмотрела на капитана. Он стоял передо мной, держа руки на своих изящных бедрах.

— У вас есть что сказать мне теперь, мадам? — спросил он.

— Ваш парик сбился набок, — ответила я и снова закрыла глаза.

Я села к столу в буфетной, глядя в чашку с молоком и пытаясь побороть приступы тошноты. Дугал взглянул на мое лицо, когда я спускалась по лестнице, поддерживаемая мускулистым молодым капралом, и тотчас, пройдя мимо меня по лестнице, поднялся в комнату Рэндолла. Полы и двери в гостинице были толстые и прочные, но мне слышны были громкие голоса наверху.

Я подняла чашку, но руки еще дрожали, и пить я не могла.

Постепенно я приходила в себя от физической боли, но от потрясения — нет. Я знала, что этот человек не мой муж, но сходство было столь велико, а мои привычки так укоренились, что я была почти готова довериться ему и рассказать все так, как я рассказала бы Фрэнку, полагаясь хотя бы на воспитанность, если не на активное сочувствие. Его злобное нападение перевернуло мои представления и чувства, именно из-за этого я ощущала себя совершенно больной.

Больной и напуганной. Я близко видела его глаза, когда он опустился возле меня на корточки. На короткое мгновение что-то промелькнуло в глубине этих глаз. Всего только вспышка, не более, но я не хотела бы увидеть ее еще хоть раз в жизни.

Звук открываемой наверху двери вывел меня из задумчивости. Тяжелые и быстрые шаги возвестили о появлении Дугала, следом за которым на очень близком расстоянии шел капитан Рэндолл — на столь близком, что, когда Дугал, увидев меня, неожиданно остановился внизу, Рэндолл едва не уткнулся ему в спину.

Бросив на капитана Рэндолла короткий взгляд через плечо, Дугал быстро подошел ко мне, швырнул на стол монету в уплату за еду и, не говоря ни слова, рывком поднял с места. Он так стремительно вывел меня за дверь, что я только и успела заметить устремленный в мою сторону пристальный хищный взгляд офицера в красном мундире.

Мы уселись в седла и тронули лошадей, прежде чем я успела обмотать вокруг ног свои широкие юбки, и волны ткани вздымались на ветру, словно непогашенный парашют. Дугал молчал, но, казалось, нашим лошадям передался его настойчивый порыв к движению — едва мы достигли большой дороги, они понеслись галопом.

На перекрестке, отмеченном пиктским крестом,[26] Дугал внезапно натянул поводья. Мы остановились. Он спешился и привязал обеих лошадей за уздечки к какому-то деревцу. Потом помог мне сойти с седла и тотчас нырнул в кусты, знаком приказав следовать за ним.

Я поднималась по склону холма, ориентируясь на мелькающий в листве килт Дугала и то и дело быстро наклоняя голову, чтобы отпущенная Дугалом ветка не хлестнула меня по лицу. Холм порос дубками и молодыми соснами. Слева от меня щебетали в подлеске синицы, и чуть поодаль трещала, должно быть, целая стайка соек, отыскивающих корм. Свежая, ярко-зеленая трава раннего лета густо росла среди скал и камней, ковром устилала землю под дубами; под соснами трава не росла, земля под ними была устлана толстым слоем опавших иголок, среди которых кишмя кишели муравьи и другие мелкие насекомые, укрываясь от солнечных лучей и хищных птиц.

Резкие лесные запахи щекотали горло. Я и раньше бывала на таких холмах и дышала теми же весенними запахами, но тогда они смешивались с вонью выхлопных газов, доносившейся с дороги, а щебет птиц заглушался голосами туристов. Когда я в последний раз подымалась по такой вот тропе, земля была усеяна обертками от сэндвичей и пустыми пачками из-под сигарет, а не распускающимися бутонами мальвы и цветами фиалок. Обертки от сэндвичей казались достаточно умеренной платой за такие блага цивилизации, как, предположим, антибиотики и телефон, однако нынче я испытывала благодарность к фиалкам. Я очень нуждалась в мире и покое, и здесь я их чувствовала.

Почти у самой вершины холма Дугал вдруг свернул в сторону и скрылся в густом ракитнике. С некоторым трудом проложив себе дорогу за ним, я обнаружила его сидящим на плоском камне возле небольшого водоема. Покосившаяся каменная стела с полустертым, почти неопределенным изображением человеческой фигуры возвышалась чуть поодаль. Я сообразила, что передо мной святой источник. Таких вот мест поклонения в Шотландии было полным-полно, и они часто скрывались в уединенных местах, а возле этого на ветвях склонившейся над водой рябины было повязано множество выцветших тряпочек — подношений от тех, кто молил святого о здоровье или о благополучии в дальней дороге.

Дугал кивком приветствовал мое появление. Он перекрестился, склонил голову и зачерпнул из источника воды в сложенные ладони. Вода была необычно темного цвета и отдавала неприятным запахом — как видно, серный источник, решила про себя я. День стоял жаркий, мне очень хотелось пить, и я последовала примеру Дугала. Вода чуть горчила, но была холодная и нельзя сказать, чтобы невкусная. Я выпила немного, потом ополоснула лицо от дорожной пыли.

Подняла голову, не вытирая лица, и увидела, что Дугал смотрит на меня с каким-то странным выражением. Нечто среднее между любопытством и расчетом — так бы я определила.

— Пришлось вскарабкаться в гору, чтобы испить водицы? — беспечно спросила я.

Бутылки с водой были у нас в седельных сумках. И я сомневалась, что Дугал поднялся сюда, чтобы просить святого о благополучном возвращении в гостиницу. Мне казалось, что его намерение носит более мирской характер.

— Вы хорошо знаете капитана? — неожиданно спросил он.

— Хуже, чем вы, — ответила я. — Я видела его до этого всего один раз, да и то случайно. Мы не пришлись друг другу по вкусу.

К моему удивлению, суровое лицо Дугала смягчилось.

— Не могу сказать, что и мне он сильно по душе, — сказал он.

Побарабанил пальцами о край каменной ограды водоема, о чем-то размышляя, и повернулся ко мне.

— А кое-кто о нем весьма высокого мнения. Дескать, храбрый солдат и прекрасный воин.

Я подняла брови.

— Поскольку я не генерал английской армии, на меня эти качества не производят впечатления.

Дугал громко рассмеялся моей шутке, показав ослепительно белые зубы; смех вспугнул трех грачей с дерева над нами, и они улетели, хриплыми криками выражая полное свое неудовольствие.

— На кого вы шпионите — на англичан или на французов? — спросил Дугал, вновь меняя тему разговора самым неожиданным образом. — Или вы не шпионка?

— Конечно же нет! — резко ответила я. — Я Клэр Бошан, и более ничего.

Я обмакнула в воду свой носовой платок и обтерла им шею. Прохладные струйки побежали по спине под серой саржей моего дорожного платья. Я прижала посильнее мокрый платок к груди, и получилось то же самое.

Дугал молча внимательно наблюдал за тем, как я совершаю это омовение.

— Вы видели спину Джейми, — вдруг сказал он.

— Да, хотя и помимо моей воли, — сухо ответила я.