Диана Гэблдон - Чужестранка

— Ну вот так, — сказал он.

Заметно было, что Айен Муррей, несмотря на непритязательную манеру держаться, пользуется непререкаемым авторитетом. Я опустила руку на плечо Джейми и почувствовала, что напряжение оставляет его.

На мой взгляд, комната сейчас напоминала ринг во время матча по боксу: в перерыве противники, возбужденные схваткой, сидят каждый в своем углу и ждут сигнала к действию, а тренеры подбадривают их и успокаивают своими прикосновениями.

Айен с улыбкой кивнул шурину:

— Как приятно видеть тебя, Джейми. Мы рады, что ты дома, рады твоей жене. Верно, дорогая? — обратился он к Дженни, заметно надавив пальцами ей на плечо.

Но она была не из тех, кого можно легко к чему-то принудить. Губы у нее сжались в тонкую прямую линию, потом она неохотно разлепила их и произнесла:

— Это как сказать.

Джейми сильно провел рукой по лицу и поднял голову, готовый к новому раунду.

— Я видел, как ты вошла в дом с Рэндоллом, — упрямо проговорил он. — И, судя по тому, что он мне рассказывал потом… ну как он мог узнать, что у тебя на груди родинка?

Дженни яростно фыркнула.

— Ты помнишь, что произошло в тот день, или капитан Рэндолл вышиб все у тебя из головы?

— Конечно помню! И вряд ли когда-нибудь забуду.

— Тогда ты, наверное, помнишь и то, что я двинула капитана коленом в то самое место?

Джейми сгорбился, ответил сдержанно:

— Ну помню.

Дженни усмехнулась с торжеством победителя.

— В таком случае, если бы твоя жена — а ты бы, кстати, мог назвать мне ее имя, просто удивительно, до чего ты невоспитан! — ну, предположим, что твоя жена дала бы тебе такого пинка, думаешь ли ты, что мог бы выполнять свои супружеские обязанности через несколько минут после такого — добавлю, вполне заслуженного — удара?

Джейми открыл было рот, но тут же его закрыл. Довольно долго смотрел на сестру, потом у него едва заметно приподнялся уголок рта.

— Как сказать, — повторил он ее слова.

Уголок рта приподнялся снова. До этого Джейми сидел сгорбившись, но теперь выпрямился и глядел на Дженни с полускептическим выражением младшего брата, который слушает, как сестра рассказывает ему волшебные сказки: чувствует себя слишком взрослым, чтобы увлечься по-настоящему, но против своей воли наполовину верит услышанному.

— В самом деле? — сказал он.

Дженни повернулась к Айену:

— Пойди и принеси простыни, Айен.

Джейми поднял обе руки, сдаваясь:

— Не надо. Я верю тебе. Все дело в том, как он вел себя после…

Дженни, откинувшись назад, оперлась на согнутую руку Айена; сынишка прильнул к ней настолько тесно, насколько позволял ее сильно выступающий живот.

— После того, что он наболтал в присутствии своих подчиненных, не мог же он признаться в собственной несостоятельности, как ты считаешь? Он изобразил все так, будто выполнил то, чем похвалялся. Должна сказать, что ему все это было поперек горла. Он ударил меня и порвал мне платье. Ударил так, что я почти потеряла сознание, а когда опомнилась и привела себя более или менее в порядок, англичане уже уехали и увезли тебя с собой.

Джейми глубоко вздохнул и прикрыл глаза. Его широкие кисти лежали на коленях, и я накрыла одну из них своей ладонью. Он взял мою руку, открыл глаза и слабо улыбнулся мне, прежде чем снова обратиться к сестре.

— Ну хорошо, — заговорил он. — Мне только хотелось бы выяснить вот что, Дженни: когда ты уходила с ним, знала ли ты точно, что он ничего не сможет сделать с тобой?

Она ответила не сразу, но глаза ее смотрели на брата прямо и открыто; потом она покачала головой с еле заметной улыбкой.

Она вытянула вперед руку, предупреждая протест Джейми; брови, похожие на крылья чайки, красиво приподнялись.

— Если ты считал возможным предложить свою жизнь в обмен на мою честь, то почему же я не могла предложить свою честь в обмен на твою жизнь? — Брови ее сошлись на переносице точно так же, как они сходились у ее брата. — Или ты хочешь сказать, что я люблю тебя меньше, чем ты меня? Если это так, Джейми Фрэзер, то я прямо заявляю тебе, что это неправда!

Джейми открыл рот для ответа до того, как она кончила говорить, но, услышав заключительные слова, внезапно сомкнул уста, и Дженни воспользовалась преимуществом:

— Потому что я люблю тебя, хоть ты и тупоголовый, слабоумный, безмозглый человечишка. И не могу допустить, чтобы ты умер на дороге у моих ног только потому, что ты чересчур упрям и не можешь придержать язык даже раз в жизни!

Синие глаза уставились в синие глаза, искры полетели во все стороны. Джейми был задет резкими определениями его умственных качеств и тщетно пытался найти достойный ответ. В конце концов он распрямил плечи и пошел на уступки.

— Ладно, в таком случае извините, — сказал он. — Был не прав и прошу прощения.

Они с сестрой довольно долго смотрели после этого друг на друга, но ожидаемого прощения Джейми не дождался. Дженни пристально вглядывалась в него, прикусив нижнюю губу, но ни слова не говорила. В конце концов он потерял терпение.

— Я же извинился! Чего тебе еще надо? — спросил он. — Чтобы я встал перед тобой на колени? Встану, но скажи мне это!

Она медленно покачала головой, все так же прижимая зубами губу.

— Нет, — ответила она наконец. — Я не хочу, чтобы ты вставал на колени в твоем собственном доме. Но встань на ноги.

Джейми повиновался, а она усадила ребенка на кресло, пересекла комнату и остановилась перед Джейми.

— Сними рубашку, — приказала она.

— Не сниму!

Дженни выдернула подол рубашки из килта и потянулась расстегивать пуговицы. После короткого сопротивления Джейми без слов, но достаточно ясно дал понять, что сдается. Изо всех сил стараясь держаться с достоинством, он повернулся к сестре спиной и снял с себя предмет спора.

Дженни взглянула на его спину, и на лице у нее появилось такое же застывшее выражение, какое я видела у Джейми в моменты сильных эмоций. Она кивнула, как бы подтверждая, что именно этого она и ожидала.

— Если ты и повел себя как дурак, Джейми, то, кажется, заплатил за это сполна.

Она осторожно накрыла ладонью самые страшные рубцы.

— Наверно, было очень больно.

— Что и говорить.

— Ты плакал?

— Да! — ответил он, непроизвольно стиснув кулаки.

Дженни обошла его и повернулась к нему лицом. Запрокинула голову и широко раскрыла глаза.

— Я тоже, — произнесла она тихо. — Каждый день с тех пор, как они тебя увели.

Широкоскулые лица почти зеркально отражали одно другое, но выражение их было таким, что я поднялась и направилась к двери в кухню, оставляя брата с сестрой одних. Закрывая дверь за собой, я успела увидеть, что Джейми, хрипло проговорив что-то по-гэльски, протянул руки к сестре. Она шагнула в его объятия, и золотисто-рыжая голова склонилась к черноволосой.

За обедом мы ели, как волки, потом удалились в большую, полную воздуха спальню и уснули, как собаки. Солнце, должно быть, поднялось высоко, когда мы утром пробудились, но небо затянули облака. О том, что время уже достаточно позднее, можно было судить по оживлению в доме, где каждый занимался своим делом, да и по соблазнительным запахам, доносившимся снизу.

После завтрака мужчины собирались идти по делам: посетить арендаторов, осмотреть заборы, починить телеги — и вообще поразвлечься. Они задержались в передней, чтобы надеть куртки, и Айен заметил большую корзину Дженни, оставленную на столике возле зеркала.

— Прихватить яблок из сада, Дженни? Тебе тогда не надо будет идти так далеко.

— Хорошая мысль, — подхватил Джейми, окинув критическим взглядом торчащий живот сестры. — Не хотелось бы, чтобы она обронила кое-что на дороге.

— Смотри, как бы я не обронила тебя прямо на том месте, где ты стоишь, Джейми Фрэзер, — не замедлила с ответом Дженни, спокойно помогая Айену натянуть куртку на плечи. — Сделай хоть одно полезное дело, прихвати с собой на улицу этого чертенка. Миссис Крук в прачечной, оставь его там.

Она дернула ногой, пытаясь отцепить маленького Джейми, который, ухватившись за материнскую юбку, нудно просился на руки.

Дядя послушно подхватил племянника поперек живота и потащил его к двери вверх ногами — к полному восторгу маленького чертенка.

Дженни удовлетворенно вздохнула и принялась рассматривать свое отражение в зеркале, оправленном в позолоченную раму. Послюнила палец и пригладила брови, потом застегнула платье на шее.

— Приятно хотя бы кончить одеваться, когда никто не цепляется за юбку и не обхватывает тебя за колени. Бывают деньки, когда и в уборную с трудом вырвешься в одиночку, слова не скажешь, чтобы тебя не перебили.

Щеки у нее слегка разрумянились, а черные волосы блестели на голубом шелке платья. Айен, улыбаясь, смотрел на нее добрыми карими глазами, любуясь ее цветущим видом.

— Может, ты бы пока поговорила с Клэр, — предложил он. — Она, по-моему, человек воспитанный и станет слушать, но, ради бога, не читай ей своих стихов, не то она со следующей каретой удерет в Лондон, прежде чем мы с Джейми вернемся.

Дженни щелкнула пальцами у него перед носом, ничуть не обиженная его поддразниванием.

— Я не из пугливых, муженек. До будущего апреля карет не предвидится, а к тому времени она к нам привыкнет. Отправляйся-ка ты, Джейми ждет.

Пока мужчины занимались делами, я и Дженни сидели в гостиной; она вышивала крестиком, я разматывала запутавшуюся пряжу и разбирала цветные шелка.

Внешне вполне дружелюбно мы прощупывали одна другую в разговорах и краешком глаза наблюдали друг за другом. Сестра Джейми. Жена Джейми. Джейми неизменно был ядром нашего диалога.

Общее детство связало их навеки, как уток и основу некоей ткани, хотя узор этой ткани сильно стерся под влиянием разлуки и подозрений, а позже — брака. Нить Айена присутствовала в этом узоре с самого начала, моя же была совсем новой. Воспримет ли, вместит ли уже готовая ткань новую нить?

Наш разговор не подчинялся определенной логике — по крайней мере внешне, однако у каждой или почти каждой фразы было свое внутреннее, истинное, глубинное содержание, вполне ощутимое.

— После смерти вашей матери вы самостоятельно вели дом?

— Да, с десяти лет.

(Понимай: я любила и воспитывала его с раннего детства. Что сделаете вы с тем, кому я помогла стать мужчиной?)

— Джейми говорит, что вы на редкость умелая лекарка.

— Я вправила ему плечо, когда мы встретились впервые. (Да, я способна и добра. Я буду заботиться о нем.)

— Я слышала, что вы вступили в брак весьма поспешно? (Вы стали женой моего брата из-за его земель и денег?)

— Да, это было и в самом деле поспешно. Я даже не знала фамилии Джейми до церемонии венчания. (Я не знала, что он здешний лэрд. Я вышла за него ради него самого.)

Так оно и шло все утро и во время легкого завтрака, а также в послеобеденные часы: мы беседовали, обменивались пикантными сведениями, мнениями, шутками, как бы примеряясь одна к другой. Оценить по достоинству женщину, которой пришлось с десятилетнего возраста вести большое домашнее хозяйство, а после смерти отца и исчезновения брата управлять имением, было не слишком просто. Мне было любопытно, что она думает обо мне, но она, как и ее брат, способна была при желании хорошо скрывать свои мысли.

Когда часы на камине начали бить пять, Дженни зевнула и потянулась; платье, которое она чинила, соскользнуло с округленного живота на пол.

Она принялась было не глядя нашаривать его, но я быстро опустилась на колени возле нее.

— Не надо, я подниму.

— Спасибо… Клэр.

Она впервые назвала меня по имени, застенчиво улыбнувшись, — и я ответила ей улыбкой.

Мы не успели возобновить разговор, так как в комнату просунула свой длинный нос домоправительница миссис Крук и с беспокойством осведомилась, не видели ли мы маленького хозяина Джейми.

Дженни со вздохом отложила в сторону шитье.

— Опять убежал? Не волнуйся, Лиззи. Он, скорее всего, увязался за отцом или за дядей. Мы пойдем и поищем его, хорошо, Клэр? Мне не мешает подышать свежим воздухом перед ужином.

Она тяжело поднялась на ноги и, положив руки на поясницу, охнула, а потом улыбнулась.

— Осталось недели три. Просто не могу дождаться.

Мы медленно прогуливались по двору; Дженни показала мне пивоварню и часовню, рассказала всю историю имения, когда и что было построено.

Обогнув голубятню, мы услыхали под деревом голоса.