Гейли наклонилась и подняла это. Отверстие осталось открытым, так что я разглядела, что она держит в руках небольшой хлебец, черствый и перемазанный грязью. Гейли предусмотрительно обтерла его подолом.

— Обед, — сказала она. — Есть хочешь?

Отверстие наверху так и не закрыли, но в нем никто не показывался, так что, к счастью, случайные прохожие не бросали в нас всякой дрянью. В яму попадал моросящий дождик и дул пронизывающий ветер. Было холодно, сыро и невыразимо тяжело на сердце. Вполне подходящее место, подумала я, для тех злоумышленников, кому и предназначалась эта яма. Для воров, бродяг, богохульников, прелюбодеев и… ведьм.

Мы с Гейли прижались друг другу у стены, чтобы было теплее, но почти не разговаривали. Говорить нам, в сущности, было не о чем, и сделать мы тоже ничего не могли, только терпеливо сберегать свои души.

В отверстии наверху темнело, наступала ночь, и наконец все погрузилось во тьму.

— Как по-твоему, долго нас будут здесь держать?

Гейлис пошевелилась, вытянув ноги, и солнечный луч наступившего утра осветил полоски на ее юбке, когда-то розовые и белые, а теперь непристойно грязные.

— Недолго, — ответила она. — Они ждут инквизиторов. В прошлом месяце Артур писал письма — занимался подготовкой. Вторая неделя октября. Они прибудут в любой момент.

Она потерла руки, согревая их, и положила их на колени, в маленький квадратик солнечного света.

— Расскажи мне об инквизиции, — попросила я. — Что должно произойти?

— Я толком и сама не знаю. Я никогда не видела, как судят ведьм, хотя, конечно, слышала об этом. — Она задумалась. — Вообще они не готовились к процессу над ведьмами, потому что собирались разрешать какие-то земельные разногласия. Так что по крайней мере шипов для ведьм у них не будет.

— Чего не будет?

— Ведьмы не испытывают боли, — объяснила Гейли. — А когда их прокалывают иглой, кровь не течет.

Шипы для ведьм со множеством иголок, ланцетов и других острых приспособлений, использовались для подобной проверки.

Я смутно припомнила, что об этом говорилось в книгах Фрэнка, но была уверена, что они применялись в семнадцатом веке, а не в этом. С другой стороны, подумала я с кривой усмешкой, нельзя считать Крэйнсмир очагом цивилизации.

— Очень плохо, что у них не будет этой штуки, — сказала я, хотя и похолодела при мысли о том, что меня будут прокалывать иголками. — Мы бы запросто прошли это испытание. Во всяком случае, я, — язвительно добавила я. — Подозреваю, что из тебя потечет не кровь, а ледяная вода.

— А вот я в этом не уверена, — задумчиво протянула Гейли, не обратив внимания на оскорбление. — Я слышала о шипах для ведьм с особыми иголками, которые складываются, когда их прижимают к телу. Кажется, что они втыкаются внутрь, а на самом деле — нет.

— Но почему? Зачем нарочно доказывать, что кто-то — ведьма?

Солнце уже садилось, но предвечерний свет еще наполнял наше узилище тусклым сиянием. На изящном лице Гейлис отражалась только жалость к моей наивности.

— Ты что, до сих пор не поняла? — спросила она. — Они собираются нас убить. И не имеет никакого значения, по какому обвинению или что покажут свидетели. Нас все равно сожгут.

Прошлой ночью меня слишком потрясло нападение толпы и убожество ямы, в которую мы попали, поэтому я только и могла, что прижиматься к Гейлис и ждать рассвета. Теперь остатки моего духа потихоньку начали просыпаться.

— Почему, Гейли? — затаив дыхание, спросила я. — Ты сама-то знаешь?

Воздух в яме казался густым от запахов гниения, грязи и сырой почвы, и я чувствовала себя так, словно земляные стены готовы сомкнуться и погрести меня под собой, как стены плохо вырытой могилы.

Я скорее ощутила, чем увидела, что Гейлис пожала плечами: солнечные лучи передвинулись, и теперь освещали стены нашей темницы высоко вверху, оставив нас в сырой тьме.

— Если это тебя утешит, — сухо произнесла она, — я сомневаюсь, что тебя тоже собирались схватить. Это дело между мной и Каллумом; тебе просто не повезло, что ты оказалась со мной, когда явились горожане. Останься ты у Каллума — и все было бы в порядке, хоть ты и сасснек — англичанка.

Слово «сасснек», произнесенное в своем обычном, уничижительном смысле, неожиданно потрясло меня, наполнив душу отчаянным стремлением к человеку, который называл меня так с любовью. Я обхватила себя руками, обняла себя, чтобы обуздать панику, готовую меня поглотить.

— Зачем ты пришла в мой дом? — с любопытством поинтересовалась Гейлис.

— Я думала, что ты послала за мной. Одна из девушек в замке передала весть, сказала, что от тебя.

— Ага, — задумчиво протянула Гейлис. — Лири, надо полагать?

Я оперлась на земляную стену, невзирая на отвращение к грязи и вони. Гейлис почувствовала мое движение и подвинулась ближе. Были мы друзьями или врагами, но в этой яме нас было только двое, и мы волей-неволей тесно прижались друг к другу, чтобы хоть немного согреться.

— Откуда ты знаешь, что Лири? — дрожа, спросила я.

— Потому что она оставила в твоей постели сглаз, — откликнулась Гейли. — Я тебе тогда еще говорила, что в замке полно девиц, которые злятся на тебя из-за твоего рыжеволосого красавца. Думаю, она решила — если тебя не станет, у нее снова появится шанс.

Я онемела и обрела голос лишь через некоторое время.

— Но она не могла!…

Гейлис засмеялась. Голос ее стал сиплым из-за сырости и жажды, но в нем все равно слышались прежние серебристые нотки.

— Любой, кто видел, как парень на тебя смотрит, сразу поймет. Хотя не думаю, что у нее достаточно опыта, чтобы это понять. Вот ляжет разок-другой с мужчиной, тогда начнет разбираться, но не сейчас.

— Да я не об этом! — выпалила я. — Она хочет вовсе не Джейми! Девчонка беременна от Дугала Маккензи!

— Что?! — Гейлис была искренне потрясена, и ее пальцы впились мне в руку. — А ты откуда знаешь?

Я рассказала, что видела Лири на лестничной площадке у кабинета Каллума, и поделилась своими выводами. Гейлис фыркнула.

— Тьфу ты! Она слышала, как Дугал и Каллум говорят обо мне; а испугалась, потому что решила: Каллум узнал, что она ходила ко мне за сглазом. Он бы выпорол ее за это до крови. Он таких шуток не допускает.

— Кто дал ей сглаз? — она меня ошеломила. Гейлис резко отодвинулась.

— Я его не давала. Я его продала.

Я уставилась на нее, пытаясь поймать ее взгляд в сгущающейся темноте.

— А что, есть разница?

— Ну разумеется, есть, — нетерпеливо заявила она. — Это просто сделка, вот и все. И я никогда не выдаю секретов своих клиентов. И потом, она же не говорила, что это для тебя! А тебя я предупреждала, если ты помнишь.

— Спасибо, — саркастически отозвалась я. — Но… — Мозг пылал, пытаясь переварить полученную информацию. — Раз она подкинула сглаз мне, значит, ей нужен Джейми. Тогда понятно, почему она отправила меня к тебе. А как же Дугал?

Гейли замялась, но через несколько минут пришла к какому-то решению.

— Девчонка беременна от Дугала Маккензи не больше, чем ты.

— Да почему ты так уверена?

Гейлис пошарила в темноте, нашла мою руку, потянула ее к себе и положила на свой увеличенный живот.

— Потому что от него беременна я, — сказала она.

— Так это не Лири, — ахнула я. — Ты!

— Я. — Она говорила совсем просто, без своей обычной манерности. — Что там Каллум пообещал: «Я прослежу, чтобы с ней обошлись, как положено?» Думаю, именно так он и представляет себе подходящее избавление от проблемы.

Я долго молчала, обдумывая все это.

— Гейли, — решилась я, наконец, — а боли в желудке у твоего мужа…

Она вздохнула.

— Белый мышьяк. Я надеялась, что это прикончит его до того, как беременность станет заметной, но он продержался дольше, чем я рассчитывала.

Я вспомнила на лице Артура Дункана взгляд, исполненный ужаса и понимания, когда он ворвался в гардеробную жены в последний день своей жизни.

— Понятно, — произнесла я. — Он не знал, что ты беременна, пока не увидел тебя полураздетой в день банкета. А когда понял… Полагаю, у него были основания считать, что отец — не он?

Из дальнего угла раздался слабый смешок.

— Бромид, который я добавляла ему в чай, обошелся мне дорого, но это стоило каждого фартинга.

Я вздрогнула и прижалась к стене.

— Поэтому ты и решилась убить его прилюдно, на банкете. Он бы заявил, что ты прелюбодейка… и отравительница. Как по-твоему, он понял про мышьяк?

— О, Артур знал, — заверила она меня. — Конечно, он бы в этом не признался даже самому себе, но он знал. Мы сидели за ужином, и я предлагала: «Не хочешь еще немного бульона, дорогой?» или «Глоток эля, мой родной?» А он смотрел на меня — глаза, как вареные яйца, и говорил, мол, нет, не хочу, что-то аппетита нет. И отодвигал тарелку, а потом я слышала, как он тайком идет в кухню и обжирается там, и думает, что так он в безопасности, потому что эта еда не из моих рук.

Она говорила легким и веселым тоном, словно пересказывала мне пикантную сплетню. Я снова вздрогнула и отодвинулась подальше от существа, с которым оказалась во тьме.

— Он и не догадывался, что мышьяк — в его тонизирующем средстве. Он не принимал никаких лекарств, которые приготовляла я. Заказывал патентованное тонизирующее средство в Лондоне — отдавал целое состояние! — В ее голосе звучало возмущение таким мотовством — В его состав входит мышьяк, и он не заметил никакой разницы, когда я добавила туда еще немного.

Я и раньше слышала, что тщеславие — главная слабость всех убийц. Похоже, это правда, потому что Гейлис продолжала свой рассказ, забыв о нашем положении, так она гордилась своим успехом.

— Конечно, убивать его прилюдно было немного рискованно, но мне пришлось срочно что-то предпринять.

Понятное дело, не мышьяк. Я вспомнила твердые синие губы судьи и то, как онемели мои собственные, когда прикоснулись к его. Быстрый и смертельный яд.

А я-то думала, что Дугал признавался в любовной интрижке с Лири! Но ведь тогда, несмотря на неодобрение Каллума, ничто не могло помешать Дугалу жениться на девушке! Он был вдовцом.

А вот прелюбодеяние, да еще и с женой судьи? Совсем другое дело для всех, вовлеченных в него. Насколько я помнила, наказание за измену было жестоким. Каллум вряд ли смог бы замять такое значимое дело, но что-то мне плохо представлялось, чтобы он присудил брата к публичной порке или изгнанию. А Гейлис запросто могла предпочесть убийство тому, что ей прижгут каленым железом лицо и на несколько лет запрут в тюрьму, трепать пеньку по двенадцать часов в день. Так что она приняла свои предупредительные меры, а Каллум — свои. А между ними оказалась пойманной в ловушку я.

— А как же дитя? — спросила я. — Уж наверное…

Из темноты раздался мрачный смешок.

— Случается и непредвиденное, подруга. Даже с лучшими из нас. А уж раз это случилось… — Я скорее почувствовала, чем увидела, что она пожала плечами. — Я сначала собиралась от него избавиться, а потом решила, что с его помощью можно заставить Дугала жениться на мне, когда Артур умрет.

Тут у меня возникло страшное подозрение.

— Но ведь жена Дугала тогда еще была жива! Гейлис, ты что… ?

Она покачала головой, ее платье зашуршало, и я уловила слабый блеск ее волос.

— Я собиралась, — ответила она. — Но Господь избавил меня от этой неприятности. Понимаешь, я сразу решила, что это знак свыше. И все бы отлично сработало, если бы не Каллум Маккензи.

Я обхватила себя за локти, очень уж стало холодно, и продолжала разговаривать с ней, чтобы хоть немного отвлечься.

— Так ты хотела самого Дугала или же его положения и денег?

— О, денег у меня полно, — в ответе послышалась нотка удовлетворения. — Я же знала, где Артур хранил ключ от всех своих бумаг и записей. А почерк у него был очень четкий, надо признать, так что подделать его подпись оказалось довольно просто. За последние два года я сумела забрать у него почти десять тысяч фунтов.

— Да зачем? — я совершенно ничего не понимала.

— Для Шотландии.

— Что? — на какой-то миг мне показалось, что я ослышалась. Потом я решила, что одна из нас потихоньку сходит с ума, и похоже, не я.

— Что ты имеешь в виду — для Шотландии? — осторожно поинтересовалась я, еще немного отодвигаясь. Кто его знает, насколько она психически неуравновешенна. Может, беременность повредила что-то в ее сознании.

— Да не бойся, я не сумасшедшая. — Бесстыдное веселье в ее голосе заставило меня вспыхнуть, и я очень порадовалась, что здесь темно.

— Нет? — уязвлено переспросила я. — По твоему собственному признанию, ты совершила подлог, воровство и убийство. Возможно, милосерднее считать тебя сумасшедшей, потому что если это не так…

— И не сумасшедшая, и не растленная, — решительно заявила она. — Я патриотка.

Забрезжило понимание. Я выдохнула воздух, который задерживала, ожидая нападения безумной.