— А что случилось с тобой? — сердито вопросил он. — Что, никогда раньше не видела мужчин в подштанниках?

— Не… не в таких… — с трудом выдавила я из себя несколько членораздельных слов. Предвидя, что придется нырять, он натянул под килт короткое, невообразимо древнее одеяние, сшитое когда-то из красной фланели, а теперь все в заплатках из ослепительного множества разных тканей и расцветок. Определенно эти подштанники принадлежали кому-то, бывшему ростом на несколько дюймов выше Джейми. Они ненадежно держались на его бедрах, а складки эффектно драпировались на плоском животе.

— Твоего деда? — догадалась я, делая безуспешные попытки подавить хихиканье. — Или бабушки?

— Отца, — холодно ответил он, глядя на меня сверху вниз. — Ты же не думаешь, что перед женой и арендаторами я полезу в воду голым, как яйцо?

С немалым достоинством он подобрал одной рукой лишнюю ткань и шагнул в воду.

Добравшись до колеса, Джейми собрал всю свою выдержку, набрал в грудь побольше воздуха и нырнул вниз головой.

Последнее, что я увидела, — это раздувшиеся, как воздушный шар, красные фланелевые подштанники.

Мельник, высунувшись в окно, выкрикивал ободряющие слова и давал советы всякий раз, как мокрая голова Джейми показывалась над водой.

На берегу запруды росло много растений, и я начала ковырять землю палкой в поисках корней мать-и-мачехи, белокопытника, одуванчиков и мыльнянки. Я уже наполнила корзинку до половины, как вдруг за спиной послышалось вежливое покашливанье.

Это была по-настоящему старая леди, во всяком случае, такой она мне показалась. Она опиралась на трость из боярышника, а одета была в наряд, который, похоже, носила еще лет двадцать назад, теперь слишком для нее широкий.

— Хорошего вам утра, — сказала она, кивая головой, как малиновка. На ней был накрахмаленный белый чепец, скрывавший волосы, но несколько седых прядок выбились и висели вдоль щек, напоминавших печеные яблоки.

— Хорошего утра, — отозвалась я и хотела подняться на ноги, но старушка сделала несколько шажков и с поразительным изяществом опустилась на землю рядом со мной. Я понадеялась, что встать она тоже сможет.

— Я… — начала было я, но не успела толком открыть рот, как она прервала меня.

— Ты, конечно, новая леди. А я — мистрисс Макнэб, но все называют меня бабушка Макнэб, потому что мои невестки тоже мистрисс Макнэб. — Она протянула костлявую ручку и придвинула к себе мою корзинку.

— Мать-и-мачеха — ага, хорошо от кашля. — Она поставила корзинку на колени и с видом знатока начала перебирать растения. Я наблюдала за этим со смешанным чувством изумления и раздражения. Наконец, удовлетворенная, она протянула корзинку мне.

— Что ж, ты совсем не глупа для англичанки — заметила старушка. — Во всяком случае, не путаешь тмин с цикутой. — Она бросила взгляд на запруду, где ненадолго появилась голова Джейми, гладкая, как у тюленя, и снова исчезла под водой. — Сдается мне, Лаллиброх женился на тебе не только из-за мордашки.

— Спасибо, — сказала я, решив принять это за комплимент. Глаза старой леди, острые, как иголки, остановились на моем животе.

— Еще без ребеночка? — требовательно спросила она. — Листья малины, вот что тебе нужно. Завари горсточку с шиповником и пей, когда растет луна, от первой четверти до полнолуния.

— О, — растерялась я. — Ну…

— Я хотела попросить твоего мужчину сделать для меня кой-чего, — продолжала между тем старушка. — Но вижу, он немного занят, поэтому скажу тебе.

— Хорошо, — слабым голосом согласилась я, понимая, что помешать ей все равно не смогу.

— Дело в моем внуке, — заявила она, пригвоздив меня к месту взглядом маленьких серых глазок, величиной и блеском похожих на мраморные шарики. — Мой внук Рэбби, вот который. У меня их шестнадцать, и троих зовут Робертом, поэтому один из них — Боб, второй Роб, а малыш — Рэбби.

— Поздравляю, — вежливо отозвалась я.

— Я хочу, чтобы Лаллиброх взял парнишку в грумы, — непреклонно продолжала старушка.

— Ну, я не могу сказать…

— Понимаешь, все дело в его отце, — доверительно наклонилась она ко мне. — Не то чтобы я против суровости: пожалей розгу — испортишь ребенка, я частенько так говорила, и добрый Господь тоже знает, что мальчишкам нужна порка, иначе он не вложил бы в них столько от дьявола. Но если ребенка приходится вытаскивать из очага, а на лице у него синяк с мой кулак, и только за то, что он взял с тарелки лишнюю лепешку, то…

— То есть вы хотите сказать, что отец Рэбби бьет его? — прервала ее я.

Старушка кивнула, довольная моей сообразительностью.

— Ну да. Разве я тебе не об этом толкую? — Она подняла руку. — Конечно, так-то я бы и не вмешивалась. Мужчина растит сына так, как считает нужным, но… в общем, Рэбби вроде как мой любимчик. И не парнишка виноват в том, что его папаша пьянчуга, хоть и не пристало его собственной матери такое говорить. — Она назидательно подняла палец, похожий на прутик. — Не то чтобы отец Роналда не пропускал время от времени лишнюю чарку. Но поднимать руку на меня или детей — нет уж. Во всяком случае, после первой попытки, — задумчиво прибавила она и неожиданно подмигнула мне. Маленькие щечки сделались круглыми и твердыми, как летние яблоки, и я представила себе, какой она, должно быть, была жизнерадостной и хорошенькой девушкой.

— Один раз он меня ударил, — призналась она, — и тогда я выхватила из очага головешку и как следует шарахнула его по голове. — Старушка рассмеялась, раскачиваясь взад-вперед. — Думала, что убила его, и вот уж навылась, держа его голову на коленях. Все думала, что ж я наделала, и как теперь вдова будет кормить двоих детей? Но он оправился, — заключила она деловито, — и с тех пор никогда не поднимал руку ни на меня, ни на детей. Я, знаешь ли, родила тринадцать, — гордо заявила она. — И десятерых вырастила.

— Поздравляю, — искренне сказала я.

— Листья малины, — повторила старушка, доверчиво положив руку мне на колено. — Вот вспомнишь меня, девица: листья малины помогут. А не помогут, приходи ко мне, и я сделаю тебе горькое питье, и оно отправит семя твоего мужа прямо тебе в утробу, и ты раздуешься, как овца с тройней на Пасху.

Я кашлянула, немного покраснев.

— М-м-м… Так вы хотите, чтобы Джейми… то есть я хочу сказать, Лаллиброх, взял вашего внука в дом грумом, чтобы избавить его от отца?

— Ага, так. Он хороший работник, Рэбби, хороший, и Лаллиброх не будет…

Лицо старой леди застыло на полуслове. Я обернулась и тоже застыла. Красные мундиры. Драгуны, шестеро, верхом, осторожно спускались с холма в сторону мельницы.

С потрясающим присутствием духа мистрисс Макнэб вскочила на ноги и снова села прямо на одежду Джейми, скрыв ее под своими широкими юбками.

В запруде раздался плеск воды и учащенное дыхание — Джейми снова вынырнул на поверхность. Я боялась окликнуть его или шевельнуться, чтобы не привлечь внимание драгунов к пруду, но внезапно наступившая мертвая тишина у меня за спиной сказала мне, что он их заметил. Тишину нарушило только одно слово, донесшееся от воды, произнесенное тихо, но очень искренне.

— Merde, — сказал Джейми.

Мы со старой леди сидели неподвижно, с каменными лицами, глядя, как солдаты спускаются с холма. В последний момент, когда они уже повернули на ведущую к мельнице тропинку, она быстро обернулась ко мне и приложила прямой палец к своим сморщенным губам. Я не должна разговаривать и дать им понять, что я англичанка. У меня даже не хватило времени кивнуть ей в ответ. Испачканные в грязи копыта остановились в нескольких футах от нас

— Хорошего вам утра, леди, — начал главный — капрал, но, к моей большой радости, не капрал Хокинс. Кинув быстрый взгляд в их сторону, я поняла, что не видела ни одного из них в форте Вильям, и слегка расслабила пальцы, охватившие ручку корзинки.

— Мы увидели вас сверху, — продолжал драгун, — и подумали — нельзя ли купить здесь мешок муки? — Он поклонился нам обеим вместе, будучи не совсем уверенным, кому адресовать поклон.

Мистрисс Макнэб говорила ледяным тоном, хотя и вежливо.

— Хорошего утра, — ответила она, слегка наклонив голову. — Но если вы приехали за мукой, боюсь, вас ждет разочарование. Колесо не работает. Может, в следующий раз, когда будете здесь проезжать.

—А что случилось? — живо заинтересовался капрал, невысокий молодой человек со здоровым цветом лица. Он подошел к запруде и посмотрел на колесо. Мельник, высунувшийся из окна, чтобы сообщить последние новости о состоянии жернова, увидел его и торопливо скрылся из вида.

Капрал подозвал одного из своих людей. Тот взобрался вверх по склону и поманил еще одного солдата, который послушно наклонился, чтобы капрал смог взобраться ему на спину. Стоя на его спине, капрал обеими руками ухватился за край крытой вереском крыши и, извиваясь, взобрался на нее. Оттуда он мог дотянуться до большого колеса. Так он и сделал и начал раскачивать его двумя руками, потом нагнулся и закричал в окно мельнику, чтобы тот попробовал повернуть жернов.

Я заставила себя отвернуться от шлюза. Не так уж основательно я знакома с принципом действия водяных колес, чтобы знать наверняка, но все равно боялась: если оно вдруг завертится, все, что находится под ним в воде, будет смято в лепешку.

Похоже, это был не безосновательный страх, потому что мистрисс Макнэб резко заговорила со стоящим рядом солдатом.

— Позови своего командира вниз, паренек. Это не принесет ничего хорошего ни мельнице, ни ему самому. Не нужно соваться в дело, если не разбираешься.

— О, нет причин для беспокойства, миссус, — небрежно бросил солдат. — У отца капрала Силверса большая мельница в Гемпшире. То, чего он не знает о водяных колесах, можно запихнуть в башмак.

Мы с мистрисс Макнэб обменялись встревоженными взглядами. Капрал, полазив еще немного вверх и вниз и покачав колесо, спустился к нам. Он сильно вспотел и, прежде чем обратиться к нам, вытер покрасневшее лицо большим, грязным носовым платком.

— Не могу сдвинуть его сверху, а этот болван мельник, похоже, вовсе не говорит по-английски. — Он покосился на прочную трость и скрюченные суставы мистрисс Макнэб, потом посмотрел на меня. — Может, юная леди сможет пойти со мной и поговорить с ним?

Мистрисс Макнэб схватила меня за рукав.

— Вы уж простите мою невестку, сэр. Она малость повредилась головой, потому как ейный последний ребенок родился мертвым. И словечка не сказала за весь год, бедняжка. И оставить ее я не могу, боюсь, что она кинется в воду да и утопится от горя.

Я изо всех сил постаралась изобразить слабоумную. Впрочем, в данный момент это было совсем несложно. Капрал пришел в замешательство.

— О, — сказал он. — Ну да… — Подошел к берегу и, нахмурившись, уставился в воду. Он смотрел в точности, как Джейми час назад, и, очевидно, по той же причине.

— Ничего не поделаешь, Коллинс, — сказал он пожилому солдату. — Придется мне нырнуть и посмотреть, что его держит.

Он снял красный мундир и начал расстегивать манжеты на рубашке.

Мы с мистрисс Макнэб обменялись взглядами, полными ужаса. Может, под мельницей и хватало воздуха, чтобы выжить, однако вот спрятаться там точно было негде.

Я не очень оптимистично подумала, что можно попробовать изобразить эпилептический припадок, но тут огромное колесо заскрипело. Со звуком, напоминающим падающее дерево, оно провернулось на пол-оборота, на мгновенье остановилось и начало уверенно вращаться.

В шлюз весело хлынули сверкающие ручейки.

Капрал прекратил раздеваться и с восхищением посмотрел на колесо.

— Ты только глянь, Коллинс! Интересно, что же его держало?

Словно в ответ, на вершине колеса что-то показалось. Оно свисало с лопасти, с влажных мокрых красных складок капала вода.

Лопасть ударилась о струю, хлещущую в шлюз, предмет свалился, и подштанники отца Джейми величественно поплыли по водам запруды.

Пожилой солдат выудил их палкой и робко протянул командиру, который снял подштанники с палки с видом человека, вынужденного взять в руки дохлую рыбу.

— Хм, — сказал он, крутя это одеяние с критическим видом. — Хотел бы я знать, откуда, черт возьми, это взялось? Видно, накрутилось на ось. Забавно, что иной раз такая мелочь причиняет такие крупные неприятности, верно, Коллинс?

— Да сэр. — Совершенно очевидно, что вояка не считал работу шотландской мельницы такой всепоглощающе интересной, но ответил вежливо.

Покрутив тряпку в руках, капрал пожал плечами и вытер ею грязь с рук.

— Приличный кусок фланели, — произнес он, выжимая подштанники. — Пригодится чистить упряжь. Сувенир, а, Коллинс? — И вежливо поклонившись мистрисс Макнэб и мне, он повернулся к лошади.

Едва драгуны скрылись из вида за вершиной холма, как плеск воды в запруде возвестил о том, что из глубин поднимается поселившийся там водяной дух.

Он был мертвенно-белым, с синеватым оттенком, как мрамор, а зубы так стучали, что я с трудом разобрала его первые слова. Впрочем, он все равно говорил по-гаэльски. Вот мистрисс Макнэб поняла их легко, и у нее челюсть отвисла. Впрочем, она тут же закрыла рот и сделала низкий реверанс вновь возникшему лэрду.