Слава наша понемногу разносилась все дальше и дальше, и на следующей неделе, когда мы въехали в деревню, люди выбегали из домов, приветствуя нас, и бросали нам пенни и небольшие подарки, когда мы уезжали.

— Знаешь, мы могли бы немало извлечь из этого, — заметила я как-то вечером, пряча вечерний заработок. — Плохо, что поблизости нет театра — можно было бы устроить настоящий мюзик-холл: магический Муртаг и его чарующая ассистентка Глэдис.

Муртаг отнесся к этому замечанию со своим обычным молчаливым равнодушием, но чистая правда: мы неплохо ладили. Может, потому что были едины в своих поисках, невзирая на различия наших индивидуальностей.

Погода становилась все хуже, и наше продвижение — все медленнее, а от Джейми так и не было ни слова. Однажды ночью, неподалеку от Белладрума, во время проливного дождя, мы встретились с табором настоящих цыган.

Я недоверчиво заморгала, увидев на поляне у дороги выцветшие кибитки. Это походило на цыганский табор, который каждый год приезжал на Хэмпстедскую Пустошь.

И люди выглядели точно так же: смуглые, веселые, громкоголосые и приветливые. Заслышав позвякивание нашей сбруи, из окна кибитки выглянула женская голова. Женщина осмотрела нас с ног до головы и громко закричала что-то. Тут же под деревьями появилось множество ухмыляющихся коричневых лиц.

— Дай-ка сюда кошелек на хранение, — не улыбаясь, сказал Муртаг, внимательно глядя на молодого цыгана, который вразвалочку шел к нам с веселым пренебрежением к дождю, промочившему его разноцветную рубашку. — И ни к кому не поворачивайся спиной.

Я была осторожной, но нас приняли очень радостно и предложили разделить с ними ужин. Пахло потрясающе, каким-то тушеным мясом, и я охотно приняла приглашение, не обращая внимания на кислые предположения Муртага о происхождении животного, которое тушилось в котле.

Они немного говорили по-английски, хуже по-гаэльски. В основном мы общались жестами и на каком-то варварском языке, который немного походил на французский. В кибитке, где мы ужинали, было тепло и славно. Женщины, мужчины и дети ели из своих мисок, усаживаясь там, где нашлось место, и подбирая подливку кусками хлеба. Это была самая вкусная еда за последнее время, и я ела, пока не почувствовала, что сейчас лопну. Я едва дышала, когда начала петь, но старалась, как могла, просто мыча в самых трудных местах и доверяя Муртагу вести мелодию.

Наше представление сорвало восторженные аплодисменты, и цыгане ответили нам тем же — один молодой человек спел под аккомпанемент древней скрипки что-то очень жалобное. Его выступление ознаменовалось сломанным тамбурином, в который слишком старательно лупила девочка лет восьми.

Муртаг, очень осторожный в расспросах в деревнях и на фермах, где мы останавливались, с цыганами был предельно откровенен.

К моему удивлению, он прямо сказал им, кого мы ищем: крупного мужчину с волосами, как огонь, и глазами, подобными летнему небу. Цыгане переглядывались, потом единодушно замотали головами. Нет, они его не видели. Но… тут их главный, молодой человек в пестрой рубашке, встретивший нас, изобразил, как он посылает гонца в случае, если они натолкнутся на мужчину, которого мы ищем.

Я поклонилась, улыбнувшись, а Муртаг, в свою очередь, изобразил, как платит деньги за полученные сведения. Этот момент был встречен улыбками… и задумчивыми взглядами. Я обрадовалась, когда Муртаг заявил, что мы не можем остаться на ночь, но все равно большое спасибо. Он вытряс из сумки несколько монет, старательно показывая, что там лежит всего-то несколько медяков. Раздав их с благодарностями за ужин, мы пошли прочь, а вслед нам неслись многословные прощания и добрые пожелания — во всяком случае, я решила, что услышала именно это.

С таким же успехом они могли говорить, что поедут за нами и перережут нам глотки, и Муртаг вел себя так, словно это они и обещали. Он пустил наших пони в галоп, а через две мили свернул, и мы некоторое время заметали следы, пробираясь по зарослям, прежде, чем вернулись на дорогу.

Муртаг посмотрел в обе стороны, но дорога была пуста, а пыль прибита дождем.

— Ты в самом деле решил, что они будут нас преследовать? — с любопытством спросила я.

— Их там двенадцать, а нас только двое, вот я и решил, что лучше делать так, будто они за нами погнались.

Это звучало довольно разумно, и я без лишних вопросов совершила с ним еще несколько хитрых маневров. В конце концов мы оказались в Россморе, где и переночевали в сарае.

Снег пошел на следующий день. Совсем немного, он лишь припудрил землю, как мука припудривает пол на мельнице, но это меня встревожило. Мне не хотелось думать о Джейми, о том, как он в одиночестве, без крыши над головой, скрывается в вереске в одной рубашке и пледе — так он был одет, когда солдаты схватили его. А через два дня появился гонец.

Солнце еще стояло довольно высоко, но в гленах, обнесенных скалами, уже наступил вечер.

Под деревьями лежали такие глубокие тени, что тропинка — если она там вообще была — оставалась невидимой. Я так боялась потерять своего проводника в сгущающейся тьме, что шла за ним по пятам, дважды наступив на полу его плаща.

Наконец, нетерпеливо буркнув что-то, он подтолкнул меня вперед и теперь направлял, положив тяжелую руку мне на плечо.

Мне показалось, что мы шли очень долго. Я давно потеряла счет поворотам среди огромных валунов и густой мертвой травы под ногами. Я могла лишь надеяться, что Муртаг не отстал и если и не видел нас, то, по крайней мере, слышал. Человек, пришедший за мной в таверну — цыган средних лет, ни слова не говорящий по-английски — наотрез отказался брать с собой кого-нибудь еще, кроме меня; он очень выразительно показывал сначала на Муртага, потом на землю, чтобы обозначить, что тот должен оставаться на месте.

В это время года ночью быстро холодает, и мой тяжелый плащ оказался не очень надежной защитой против внезапных порывов ледяного ветра, которым встречали нас открытые места. Я просто разрывалась между мыслями о Джейми, оставшимся без крыши над головой в холодные и сырые ночи поздней осени, и возбуждением от того, что снова его увижу. По спине пробежала дрожь, не имевшая никакого отношения к холоду.

Наконец проводник остановил меня, предупреждающе стиснув плечо, сошел с тропинки и исчез. Я стояла так терпеливо, как могла, сунув руки подмышки, чтобы хоть немного согреться.

Я была уверена, что проводник — или еще кто-нибудь — обязательно вернется. В конце концов, я ему еще не заплатила.

Но ветер шелестел в зарослях ежевики, словно призрак оленя все еще продолжал свой панический бег от охотника. И сырость проникала сквозь подошвы башмаков: жир, которым я смазывала их, давно вытерся, а у меня не было возможности смазать их заново.

Проводник появился так же неожиданно, как исчез, и я прикусила язык, пытаясь подавить возглас удивления. Он мотнул головой, приказывая следовать за ним, и отодвинул в сторону ветви ольхи, чтобы я смогла войти.

Вход в пещеру был узким. На выступе висел фонарь, и я увидела очертания высокой фигуры, повернувшейся ко мне навстречу.

Я кинулась вперед, но, даже не прикоснувшись, уже поняла, что это не Джейми. Разочарование походило на удар под ложечку, и мне пришлось отступить назад и несколько раз сглотнуть, чтобы пропал горький комок в горле.

Я стиснула кулаки и прижимала руки к бедрам до тех пор, пока не успокоилась настолько, чтобы начать говорить.

— А территория-то не твоя, верно? — произнесла я голосом таким спокойным, что это удивило даже меня.

Дугал Маккензи наблюдал, как я пытаюсь взять себя в руки, и на его темном лице отражалось нечто вроде сочувствия.

Теперь он взял меня под локоть и повел глубже в пещеру. У дальней стены лежали какие-то тюки, гораздо больше, чем можно увезти на одной лошади. Стало быть, он не один. И что бы он там со своими людьми ни перевозил, он предпочитал не показывать это любопытным взглядам хозяев постоялых дворов и конюхов.

— Контрабанда, надо полагать? — кивнула я на тюки. Но тут же сообразила и сама ответила на свой вопрос. — Да нет, какая контрабанда! Груз для принца Чарльза, а?

Дугал не потрудился ответить на мой вопрос, а просто уселся на валун и положил руки на колени.

— Я меня есть новости, — отрывисто сказал он.

Я глубоко вдохнула, собираясь с силами. Новости — и не радостные новости, судя по выражению его лица. Я еще раз вздохнула, сглотнула и кивнула.

— Говори.

— Он жив, — сказал Дугал, и самый большой комок льда в желудке растаял. Дугал склонил голову набок, внимательно наблюдая за мной. Интересно, не упаду ли я в обморок? — смутно пронеслось в голове. Неважно. Я не упала.

— Его взяли две недели назад, — продолжал Дугал, все еще наблюдая за мной. — Не по его вине — не повезло. Он наткнулся на шестерых драгун, лицом к лицу, на повороте, и один из них его узнал.

— Ранен? — я говорила по-прежнему спокойно, но руки задрожали. Я сильно прижала их к ногам, чтобы успокоить дрожь.

Дугал помотал головой.

— Нет, насколько мне известно. — Помолчал. — Он в тюрьме Вентворт, — неохотно договорил он.

— Вентворт, — машинально повторила я. Тюрьма Вентворт. Изначально одна из самых прочных крепостей в горах, построена в конце шестнадцатого столетия, в последующие сто пятьдесят лет не раз достраивалась. Теперь эта груда камней расползлась на двести акров и надежно окружена гранитными стенами высотой в десять футов. Но даже в гранитных стенах есть ворота, подумала я, подняла глаза, чтобы задать следующий вопрос, и увидела во взгляде Дугала все то же нежелание говорить.

— Что еще? — требовательно спросила я. Карие глаза твердо уставились в мои.

— Три дня назад был суд. Приговорен к повешению.

Кусок льда вернулся, и не один. Я закрыла глаза.

— Сколько еще времени? — Мой голос показался мне очень далеким, я открыла глаза и замигала, чтобы приспособиться к мерцающему свету фонаря. Дугал качал головой.

— Не знаю. Но вряд ли много.

Мне стало легче дышать, и я, наконец, смогла разжать кулаки.

— Значит, следует поспешить, — по-прежнему спокойно произнесла я. — Сколько с тобой людей?

Вместо ответа Дугал встал и подошел ко мне, наклонился, взял меня за руки и поставил на ноги. Выражение сочувствия вернулось, а промелькнувшая в глубине глаз скорбь напугала меня больше, чем все сказанное. Он медленно покачал головой.

— Нет, девочка, — нежно произнес он. — Мы ничего не можем сделать.

Я в панике вырвала свои руки.

— Есть! — воскликнула я. — Должно быть! Ты сказал, что он еще жив!

— А еще я сказал — вряд ли долго, — отрезал он. — Парень попал в тюрьму Вентворт, а не в воровскую яму в Крэйнсмире! Они могут повесить его сегодня, или завтра, или даже на следующей неделе, но нет на земле такого способа, чтобы десяток человек силой прорвались в Вентворт!

— Ах нет? — меня опять заколотило, на этот раз от бешенства. — Ты этого не знаешь! Ты понятия не имеешь, что можно сделать! Ты просто боишься за свою шкуру, а может, ты просто жалкий… делец! — и я обвинительным жестом ткнула в тюки у стены.

Дугал обхватил меня, пытаясь удержать руки. Я молотила его по груди в неистовом горе и ярости.

Он, не обращая внимания на удары, обнял меня, прижал к себе и держал до тех пор, пока я не перестала сопротивляться.

— Клэр. — Он впервые назвал меня по имени, и это испугало меня еще сильнее. — Клэр, — снова сказал он, ослабляя хватку, так что я смогла посмотреть на него. — Ты же не думаешь, что я не сделал бы всего возможного, чтобы спасти парня, если бы считал, что есть хоть малейший шанс? Черт возьми, он мой названый сын! Но шансов нет — ни единого! — И он слегка встряхнул меня, чтобы подчеркнуть свои слова. — Джейми не захотел бы, чтобы я перечеркнул жизни хороших людей в бесполезной попытке. И ты знаешь это так же хорошо, как и я.

Больше сдерживать слезы я не могла. Они обжигали мои замерзшие щеки, а я боролась с Дугалом, пытаясь высвободиться. А он прижимал меня к себе все крепче, пытаясь силой положить мою голову себе на плечо.

— Клэр, дорогая моя, — нежным голосом говорил он. — Мое сердце болит за парня… и за тебя. Поедем со мной. Я увезу тебя в надежное место. В мой дом, — добавил он торопливо, почувствовав, как я напряглась. — Не в Леох.

— В твой дом? — медленно переспросила я. Ужасное подозрение закралось мне в голову.

— Ага, — ответил он. — Ты же не думаешь, что я отвезу тебя обратно в Крэйнсмир? — И коротко улыбнулся, а потом снова стал серьезным. — Нет. Я отвезу тебя в Биннахд. Там ты будешь в безопасности.

— В безопасности? — уточнила я. — Или просто стану беспомощной?

Он опустил руки, уловив в моем голосе новые нотки.

— Что ты имеешь в виду? — приятный голос внезапно стал холодным.

Мне и самой сделалось очень холодно, и я поплотнее замоталась в плащ, отодвигаясь от него подальше.

— Ты удерживал Джейми вдалеке от дома, рассказав ему, что его сестра родила ребенка от Рэндалла, — произнесла я, — с тем, чтобы ты и твой драгоценный братец получили возможность привлечь его в ваш лагерь. Но теперь он у англичан, и ты потерял все шансы контролировать собственность с помощью Джейми. — Я сделала еще шаг назад и сглотнула. — Ты участвовал в заключении брачного контракта своей сестры. Именно ты настоял — ты и Каллум — чтобы Брох Туарах мог управляться женщиной. Теперь ты думаешь, что, если Джейми умрет, Брох Туарах будет принадлежать мне — или тебе, если ты сумеешь соблазнить меня или принудить выйти за тебя замуж.