— Когда мне нужна будет поддержка, я попрошу вас об этом.

— У нас ложа, — отвечает невпопад Туровцын. Он не ожидал такого ледяного тона.

— Я люблю партер.

В душе у него начинает петь. Стоит, стоит. Все это будет очень даже забавно.


Заслуженный танцует добросовестно, сигая вверх под восторженные аплодисменты. У главной напряжены руки, нет скольжения в танце. Кира знает, что сама она может гораздо лучше. Иногда она забывает о Туровцыне. А когда вспоминает, краем глаза видит, что он тщательно осматривает ее. Это раздражает. К концу первого акта он откровенно зевает, она слышит его громкое дыхание и ей хочется чтобы это прекратилось. Зачем он здесь? Зачем здесь она, рядом с ним? Какая-то нелепейшая ситуация. Ее не радует ложа, пугает телохранитель за спиной, выбешивает Туровцын, который стачивает глаза о ее шею и грудь. В перерыве им приносят шампанского. Но Кира говорит, что хочет пройтись, и оставляет его одного. Было бы здорово сбежать, но номерок от пальто у телохранителя. Она во все глаза рассматривает театр изнутри, здесь все другое, роскошнее и масштабнее чем дома. Кира проходит по главному фойе, смотрит вниз с лестницы в вестибюль, и снова остро осознает что ее место здесь, в этом здании. Все ее тело тоскует по работе, как бы она хотела очутиться по другую сторону оркестровой ямы! Здесь работает Ники, какой же он счастливец! Он по прежнему не берет телефон, сегодня она оставила ему очередное сообщение. Какое по счету? Она благоговейно бредет через хоровой и круглый залы. Когда звенит третий звонок, она понимает, что не сможет высидеть до конца спектакля. Это не тот человек, с которым бы ей хотелось быть здесь, он все отравляет. Войдя в ложу, она решается:

— Извините меня пожалуйста, но у меня жуткая мигрень. Вы оставайтесь, а я сама доберусь до дому.

Его взгляд — взгляд хозяина на кошку, которая вместо лотка помочилась в его туфлю. Он, кажется, оскорблен.

— Сначала заедем в аптеку, а потом поужинаем, — заявляет он тоном, не терпящим возражений.

Она понимает, что выхода нет. Как только они садятся в машину, Туровцын берет ее руку, но она с отвращением выдергивает свою ладонь. Странная волна удовольствия пробегает по его лицу. Время от времени он пытается ее разговорить, но она отвечает неохотно и разговор все время угасает.

— Ты хорошая балерина? — спрашивает он.

— Так себе…

Он хищно улыбается.

— Я все про тебя знаю, не нужно скромничать.

— Если знаете, зачем спрашиваете?

Шофер сворачивает под запрещающий знак, чтобы сократить путь и проехать на стоянку не делая круг. Их тут же останавливает гаишник.

— Здесь одностороннее движение, Игорь Алексеевич, — журит их долговязый мужчина в форме.

— Мы и едем в одну сторону, — отвечает шофер.

Они оба смеются. Лицо Туровцына непроницаемо, кажется этот человек воображает что ему можно все.


Ресторан очень дорогой. Какого-то француза с двумя мишленовскими звездами. В меню совершенно диковинные вещи: капучино из фуагра, икра морского ежа, мороженое из зеленого чая…Кира не чувствует вкуса еды, кусок не лезет ей в горло. Туровцын только что предложил ей перейти на ты и называть его Игорем. Он то надменен, то пугает ее назойливыми ухаживаниями, время от времени надолго зависает на телефоне, совершенно игнорируя Киру, а после разговора пытается кормить из своей тарелки. Чем же он мог так очаровать Синицу? Она — красавица. Правда, Муся считает что в ней всего чересчур, или мало или много. Крошечный нос, огромные губы и грудь, такие длинные ноги, что кажется она в них путается, когда танцует в клипах на МТВ. Конечно, Туровцына богат и это, наверное, как-то привлекает других… Он не уродлив, нет. Женщины любят выражение суровой мужественности на лице. Но в его лице так много геометрии, что хочется подретушировать углы слишком уж хищных линий. В молодости он, видимо, был худощав, но теперь похож на перекормленного добермана. Кира не может представить, как можно позволить этому человеку прикасаться к себе, даже за огромные деньги. Обнять его — все равно что прижаться к холодильнику, он какой-то весь жесткий и хладнодушный. Мощная энергия уверенности в себе и пренебрежения к другим исходит от него, и Кире она неприятна.


Туровцын с удовольствием поедает морепродукты и рыбу. И вообще ест все самое полезное. Кира думает, что жить он собирается очень долго, а ей хотелось бы, чтобы он умер прямо сейчас. Ну не совсем умер, а впал в беспамятство, а когда очнулся, забыл о ней напрочь и спросил: Вы кто, голубушка, простите? Она бы молча поднялась и пошла в фойе за пальто. Как бы она бежала домой! Не чувствуя под собой ног. Летела бы.

— Еще устриц? — спрашивает он.

Он похож на тигра, который пожирает ее глазами из-за решетки зверинца. Эх была бы возможность, разорвал бы твою нежную мякоть, вылизал бы всю кровь, — читается в этом взгляде. Кира не хочет ни устриц, ни рыбы, а только одного — чтобы он уже поскорее доел все в своей тарелке.


Кира явно скучает, и Туровцыну досадно. Он воображал себе совсем другое. Множественные влажные улыбки, кокетливые стрелы из глаз в глаза. На том вечере Инфириуса он видел как она умеет переливаться. Да и потом, в ресторане, она ожила под вечер и лучилась. А теперь потухшая, и как будто отбывает с ним срок. Взгляд ее куда теплее, когда она смотрит на сомелье или официанта. Туровцыну же достаются короткие, неприязненные вскидывания глазами, скорее необходимые, чем по желанию. У нее чудесный рот, свежий и румяный, Игорь Алексеевич мучается желанием засунуть туда указательный палец, чтобы ощутить теплый, шелковый язык меж скользких зубов. Хочется ее встряхнуть, как сувенирный стеклянный шар с падающим снегом, чтобы снег снова стал падать, и было ощущение надвигающегося праздника. А она сидит как будто у нее кто-то умер. Настроение его стремительно падает, неужели она как все? Оживает только если речь заходит о сумках, шубах или драгоценностях. Туровцын давно привык, что женщинам всегда нужно что-то осязаемое, что можно получить сразу в пожизненное пользование. Они существа тактильные, у них патологически развиты рецепторы осязания. Больше всего им нравится заворачиваться в легчайший мех, шлифовать пальцами драгоценные камни, гладить выпуклые бляшки крокодиловой кожи и других редких гадов. Они любят недвижимость и дорогие машины. Самый легкий способ обладать этими женщинами — дать им взамен то, что они любят трогать, носить, владеть. Этот бартер он знает до мелочей. Груды драгоценных камней и шкуры ни в чем неповинных рептилий прошли через его руки в обмен на иллюзию, спектакль о любви. Он привык к этой игре, и она навевала на него хандру и скуку. С Кирой ему не хочется игр, она сильно напоминает ему Ишбел и эти последние несколько дней он думал, что может быть удастся прыгнуть назад в прошлое. У него в кармане бриллиантовый браслет, он захватил его на всякий случай, если Кира окажется неравной Ишбел, а будет как все остальные готова к бартеру. Глядя на ее мрачный вид, он с сожалением думает, что время браслета пришло, но все-таки тянет время, потому что ему хочется еще верить, что она не такая как все. Что все может быть еще по другому, волнительно и интересно. Он старается, распускает перья, но все время чувствует себя неловко. Когда он слишком увлекается, лицо ее становится недоверчивым и насмешливым. И в этом она тоже похожа на Ишбел, но та была всегда дружелюбна, здесь же он чувствует враждебность.

— Я хочу подарить тебе кое что…

Замшевый каскет выуживается из кармана пиджака. Она не берет его, а только испуганно отодвигается. Он открывает коробочку и пальцем толкает ее по столу к Кире. Четыре ряда белых бриллиантов горят радужным огнем. Сейчас огни браслета отразятся в глазах этой провинциалки и он опять выиграет, все будет как всегда. Они будут видеться пару месяцев, он купит ей квартиру в Москве, и потом потихоньку сольет, когда почувствует что она ему в тягость. Он смотрит в ее глаза, чтобы уловить момент, когда бриллианты зажгут алчный огонек, который будет вечным, если своевременно подкидывать в него деньги и роскошные вещи. Но она решительно и даже брезгливо отодвигает подарок:

— Я не могу взять.

Туровцын недоверчиво улыбается.

— Я вас совсем не знаю…, - объясняет она.

Он наклоняется вперед и кладет свою большую ладонь ей на запястье.

— Ты права, поедем ко мне и как следует познакомимся.

И тут же понимает, что поторопился и взял неверный тон, который придется искупать долгим, нудным ухаживанием. Сейчас она войдет в образ и будет корчить из себя недотрогу, а все одно и тоже. Она будет играть, но как раз таких игр ему не хочется.


Она отшатывается, как от удара в лицо, вырывает руку, глубокое отвращение на ее лице неподдельно. Не фальшивое, как у других, готовое вылинять в страстный, полный обожания взгляд. Правда обожания не к нему, а к его богатству. Что, в принципе, он уже много лет не разделяет. И только Ишбел любила его отдельно от многочисленных циферек на банковских бумагах. На лице у балерины такое упорство, что Туровцын теряется. Но разве не этого он вожделел? Он чувствует как нарастает азарт, давление поднимается, и жить становится интересно. Если она равнодушна к его деньгам, значит у него есть шанс и Кира оправдала его ожидания. Официант осторожно отодвигает браслет в сторону, чтобы переставить тарелку. Взгляд его то и дело возвращается к открытому бархатному гробику, где тысячами граней сверкает бриллиантовый наручник.

— Исчезни, — бросает ему Туровцын. Когда тот поспешно удаляется, он обращается к Кире:

— Я хочу, чтобы ты была со мной.

Как и всегда с женщинами, Туровцын говорит избитые пошлости. Он ставит заезженную пластинку, используемую им много-много раз. Но что-то совсем другое, в этот раз он остро чувствует, что говорит пошлости.

— Игорь Алексеевич… Бросьте, какие чувства? Вы меня совсем не знаете.

— Ты — совершенство.

Неуклюжий комплимент заставляет ее поморщиться.

— И что вы нашли во мне? До девушки с обложки мне далеко.

— Позволь мне решить самому…

— Я совсем не подхожу вам. У меня всегда мало времени. Когда я работаю, я так устаю, что у меня не остается сил на кого-нибудь еще. Со мной вам будет скучно и плохо. Иногда на меня находит безумие, маленькой я падала с балкона. Видимо ударилась головой. У меня на животе родимое пятно. Большое и отвратительное, врачи говорят что…

Туровцын понимает, что она говорит первое, что приходит ей в голову, поэтому не слушает.

— Завтра же будешь танцевать в Большом, — уверяет он. — Сразу главные партии. Я крупный спонсор и вхожу в Попечительский совет. Только скажи: да!

— У вас внушительный опыт по пристраиванию бедных девушек, — замечает Кира. — Они приезжают на поездах, кто в плацкарте, кто в купе. И вы им помогаете петь и танцевать.

— Уже донесли, — улыбается он.

— Игорь Алексеевич…

— Кира, я предлагаю весь мир.

— Я не могу…

Неужели этого мало? Или девчонка просто не понимает его возможностей?

— Весь мир. Я правда, не смогу жениться…буду честен. Я женат, поэтому не обещаю…

— И за это спасибо, — усмехается она. — Что же, я тоже буду говорить с вами начистоту. Игорь Алексеевич, я люблю другого, понимаете?

Сияние браслета вдруг начинает раздражать Туровцына. Он ожидал чего угодно, только не этого. В ее ответе не было отступа, на котором она могла бы позже сманеврировать и остаться с ним. Однозначное НЕТ было брошено ему в лицо. Это его отрезвило и заставило посмотреть на все другими глазами. Он вдруг увидел ее лицо без малейшей симпатии к нему. Оно отражало скуку, досаду и желание побыстрее от него избавиться, самонадеянность помешала ему увидеть это раньше.

— Зачем же ты пришла?

— Я хотела объясниться.

— Моя дорогая, я очень занятый человек.

— Простите меня, пожалуйста.

Озлобление захлестывает его, он уверен — она именно то, что ему нужно. У нее как и у Ишбел совсем нет хватательного рефлекса. Глаза шотландки никогда не горели алчным огнем, для нее его богатство было меньше чем он. И эта балерина могла бы как Ишбел…Теперь, когда он понимает, что Кира недоступна, ему невыносимо хочется ее. Кто!? Кто посмел у него вырвать эту девочку, которая ему так нужна? Ну конечно тот смазливый менеджер, у которого она живет. Туровцын вспоминает, как Кира и Глеб переглядывались в ресторане, чувствовалась между ними крепкая, туго натянутая веревка, и если бы его не уверяли, что между ними ничего нет, он никогда бы не поверил.

— Тогда в ресторане, вы с ним опоздали, да? Это он?

Кира опускает голову. Он отодвигает бокал и зовет официанта.

— Думаю нам не о чем будет говорить за десертом. Счет!

Около гардеробной Туровцын обеими руками притягивает ее к себе за воротник пальто.