Юлия Цыпленкова - Чужими руками

Вот именно! Но почему демонов? Демоны – это же что-то недостойное. Порой противоправное. Даже всегда, наверное. Демоны, как я уже уяснила для себя, есть в каждом человеке. Но – разные. У одного они злые и агрессивные. Даже жестокие и бессердечные. Неуправляемые. В таком случае человек часто или даже всегда становится преступником. Необязательно убийцей. Демоны могут заставлять его грабить. Или воровать. Или быть несправедливым к окружающим. Или заставляют его радоваться чужому горю. Чужому несчастью.

У других демоны не столь сильные. В таких случаях людям хватает внутренних сил сопротивляться им. Такие люди нередко являются образцами высокой нравственности. И никто, кроме них самих, не знает, что их моральность, строгое следование высоким принципам – результат успешного постоянного подавления веры, что живет в них. Мы восхищаемся: ах, какой славный человек! И даже не догадываемся, чего стоит ему быть таким, каким мы его видим и знаем!

Некоторые не выдерживают постоянной и жестокой борьбы с демонами. Жил себе человек, тихо и мирно, всегда приветлив, всегда с доброй улыбочкой. С соседями первым здоровается. Ни женщину, ни ребенка не обидит. На работе – сама исполнительность. Дома – идеал семьянина. Не пьет, не курит, матом не ругается. И вдруг совершил что-то недостойное. И все, кто знал его, все, кто узнал про его проступок, ахают и сокрушаются. А все дело в том, что демоны в его душе подловили его. Нашли способ, как выйти из повиновения. И – сорвался человек.

А еще демоны всегда побеждают тех, кто пьет. Или подсел на наркоту. Эти для демонов – просто находка. Этими они крутят, как хотят.

Может быть, что все обстоит именно так? А почему нет? Признайся сама себе, разве не было у тебя мыслей о том, чтобы что-то… ну необязательно украсть. Скажем так – присвоить? Ведь было! А скрыть что-то недостойное? Не признаться в содеянном? Промолчать и не попытаться вывести на чистую воду кого-то, совершившего то, что всегда и все осудят? Ведь было такое, что знала, да промолчала?

Было!

А кто может не только не слушаться своих демонов, но и заставить их подчиняться, как поет Армстронг, способен сплотить демонов своей души? Вам, фрау Штейнбах, это по силам?

Во мне демонов – как нечисти в сказочном лесу! Разве не так? Но они ничуть не хуже тех, что живут в других людях. Только у меня с ними очень даже деловые отношения.

«У Англии нет постоянных друзей», – сказал когда-то один умный англичанин, лорд Пальмерстон кажется. «У Англии есть только постоянные интересы». Так и у меня. Нет у меня зависимости от демонов. Я или игнорирую их, или, если это необходимо, полезно, оправдано, – беру их в союзники.

Супермен – предатель. Но я не стану жертвой. Сама брошу неверного супруга. Пусть катит к своей Клэр без гроша в кармане. Нужен ей такой рыцарь? Кто знает. Есть же на свете идиотки, которые готовы на руках носить своих мужей или любовников, если те сумели их убедить в собственной гениальности. Ну тут, как говорится, – флаг ей в руки. Да, я так и поступлю. Если смогу.

Выхожу из ванной.

– С легким паром, дорогая! – кричит из кухни Супермен.

– Спасибо!

– Иди сюда! Я кофе сварил!

Супермен ставит передо мной чашку горячего кофе. Сам садится напротив. Он весел. Глаза искрятся. С чего бы это?

– Я вчера обещал доказать тебе, что стану великим фотографом. Помнишь?

– Конечно! И еще кое-что из вчерашнего помню…

На лице Супермена расцветает сладкая улыбка:

– Я тоже! Спасибо тебе, счастье мое, за вчерашнюю ночь!

Едва не захлебываюсь от гнева! Нет, ну какой же подлец! В глаза – признания в любви, а за глаза иначе как дурой не называет. И с легкостью пишет те же самые слова любви другой!

Вдруг меня обжигает мысль: что, если врет Супермен не мне, а как раз Клэр? Но тут же с негодованием отвергаю самообман. Супермен врет именно тебе! Только понять бы – зачем? Какая у него цель? Боится, что я могу передумать и откажусь продавать отель. Тогда его мечта о переезде в Париж сорвется.

– Сейчас мы с тобой поднимемся на гору, и ты убедишься, что я не труба на бане!

– Помнится, раньше ты говорил, что на съемке я мешаю тебе сосредоточиться.

– То было раньше…

– Я нужна тебе как свидетель рождения шедевра?

– Сегодня ты будешь моделью!

– В какой роли? Альпинистка-скалолазка? Или богиня, спускающаяся на грешную Землю с небес?

Супермен слишком серьезен, чтобы принять мою иронию:

– Мы с тобой сделаем классное фото! И пошлем на конкурс!

Вот это да! Таращу на него вылезшие из орбит глаза:

– Ты? На конкурс?

У переносицы Супермена возникает сеточка мелких морщинок. Обиделся!

– Не веришь, что я могу выиграть главный приз? – вкрадчиво спрашивает он.

– Не в этом дело! Я хорошо помню, что ты говорил о конкурсах. И тех, кто в них участвует. Напомнить?

– Не надо!

– Твое отношение к конкурсам изменилось?

– В целом – нет! – отвечает Супермен. – Но художник имеет право на такую забаву. Так… Разовый эпизод… Каприз, если хочешь. Но с глубоким смыслом… Недоступным толпе. В том числе – организаторам конкурса.

– Так у тебя есть тайный замысел?

– Можно сказать – да!

– Меня посвятишь?

Супермен загадочно улыбается:

– Чуть позже! Когда поднимемся на площадку!

Пристально всматриваюсь в его лицо. Что-то в нем меня настораживает! Говорят, что глаза – зеркало души. Что же я вижу в черных зрачках Супермена? Какой он, свет его души? Если Супермен меня любит, то он полон ласки и нежности. Если любовь мертва – тогда он холодный и безразличный. Есть ли в нем угроза? Виден ли мне ее жесткий и колющий свет? Силюсь понять это. Чтобы задержать около себя Супермена, начинаю гладить его волосы. Теперь он не может отстраниться. Принимая это за игру, муж начинает изображать мурлыканье. Я поощряю его улыбкой. А сама изо всех сил стараюсь проникнуть взглядом в его душу.

Супермен догадывается, что происходит что-то необычное. По растерянно вздрагивающим губам мужа понимаю: он ощутил, что мой взгляд копается в его мозгу. Он не хочет этого! Но подчиняется.

Вздохнув, убираю руку с головы мужа. Я ничего не увидела. Или душа Супермена пуста, или он хорошо прячет свои мысли.

Супермен вскакивает на ноги, смотрит на горы и быстро поворачивается ко мне:

– Поднимайся! Нам пора идти!

– Что-то не хочется…

– Идем! – Он хватает меня за руку. – Время войти в историю светописи! Сейчас или никогда!

Сколько искренности в его словах! Сколько вдохновенного огня в глазах! Может быть, зря я с таким скепсисом отношусь к его поискам? Вдруг в нем и правда живет мастер?

– Я без прически…

Супермен опускается передо мной на колени. В глазах – мольба:

– Милая! – шепчут его губы. – Прошу тебя! Сделай это для меня! Нет! Для нас!

Я киваю. Супермен помогает мне подняться. И провожает до спальни:

– Важно не прозевать нужный свет. Очень тебя прошу – поторопись!

Слышу, как он уходит на кухню. Потом до меня долетает жалобный скрип кресла на веранде.

Сбрасываю халат и остаюсь в чем мать родила. В большом, во всю дверцу шкафа, зеркале вижу стройную фигуру молодой женщины. Не знаю, чем мама подкупила Всевышнего, но он отобрал для фигур ее дочерей все самое лучшее. Грудь, шея, попа, руки – все на высшем уровне. Но почему Он не дал мне самого главного? Почему обделил меня счастьем? И меня, и Лизку…

Лизка! Опять мысли возвращаются к ней. Она, и только она – причина дискомфорта в моей душе. Она и день и ночь стоит перед моими глазами. Она не оставляет меня в покое днем. Она приходит в мои сны, чтобы отравить их. Она заставляет меня снова и снова мучиться проклятущим вопросом: кто ее убил? В сновидениях я каждый раз вижу, как моя рука тянется к фену. Но этого не могло быть! Не могла я убить родную сестру! Не могла!

Снова, в который раз, прокручиваю в голове тот день. Убеждаю себя, что я не убийца. Все было так четко рассчитано. Буквально по минутам. Василию от гаража идти не меньше пятнадцати минут. Я принесла в ванную белье для Лизки. Оставалось достаточно времени, чтобы одеться, выйти из квартиры и спрятаться у мусоропровода. Чтобы все свершилось без меня. Но, когда зашла в ванную, увидела фен, на меня нашел ступор. А потом сработала сигнализация на машине. И все пошло не так, как было задумано.

Я не видела, чтобы Василий заходил в подъезд. Сидела в машине и не знала, что делать. Время идет, Лизка скоро домоется. Что будет, если мы окажемся в квартире втроем? Ведь в этом случае жертвой могу стать только я. Если они решатся.

Вернулась домой и увидела, что Лизка мертва. Значит, Василий был! Решила: он и был тем мужиком, что выскочил из подъезда. Значит, уверен, что убил жену. Но куда помчался? К Лизке на доклад? Нет. Почему так поздно позвонил Лизке? Где шлялся? Что-то не очень складно получается. Может быть, он все-таки ни при чем? Не зря же не сказал, что он это сделал. А если не он, то кто? Я? Не могла я этого сделать. Тогда кто? Замкнутый круг. И почему мне постоянно снится этот гадкий сон?

Прошел уже год, а я до сих пор не знаю: КТО БРОСИЛ ФЕН В ВАННУ? И нет моей душе покоя.

В коридоре снова шаги Супермена. Он бесцеремонно распахивает дверь. В голосе нетерпение:

– Ну скоро ты?

– Сейчас!

Недовольная физиономия исчезает. Слышу, как этот слон топает на веранду. При этом ворчит себе под нос.

Достаю из шкафа купальник, шорты, футболку. Одеваюсь, оценивающе осматриваю себя и выхожу из спальни.

– Слава Богу! – хмуро бурчит Супермен. – И часа не прошло!

Мы карабкаемся по склону. Узкая тропинка петляет между валунов. Под ногами то и дело проворачиваются маленькие камешки. Супермен идет впереди. На самых крутых участках он останавливается, подает мне руку и тянет за собой. Потом снова отворачивается, и я вижу только его спину.

Горный воздух свеж. Дышится им легко. Но на подъеме недостаток кислорода чувствуется. Начинаю пыхтеть. В ногах появляется тяжесть. По лбу катятся капельки пота. Хороша же я буду на фотографиях! Впрочем, может быть, мастеру именно это и надо?

Супермен уже на площадке. Протягивает мне руку. Шаг – и я становлюсь рядом с ним. Осматриваюсь. Со стороны скал стоит на штативе фотоаппарат. Объектив направлен на край площадки, за которым глубокая пропасть. Часть площадки закрыта тенью нависающей над ней скалы. Показываю на тень пальцем. Вопросительно смотрю на Супермена.

– Сейчас эта тень уйдет. Как раз вовремя пришли! Постой пока! Отдышись!

Он деловито склоняется над фотоаппаратом. Смотрит в видоискатель, что-то подкручивает. И непрерывно болтает:

– Я заметил эту площадку, как только мы сюда приехали. Нутром чувствовал, что место необычное. Чуть ли не каждый день сюда поднимался. Присматривался. Оценивал свет, ракурсы. Все время чего-то не хватало. То солнце низковато. То, наоборот, высоковато. То облака не те. Чувствовал, что в этом сюжете что-то есть, а вот что именно – никак не удавалось схватить. А тут прихожу – и меня будто ошпарило! Стою, верчу головой и не понимаю: где же были мои глаза? Что же я, дурак такой, главного не видел? Ведь тут есть все, что нужно! Свет, перспектива, композиция. Только установи аппаратуру, дождись, пока солнце будет в нужной точке, поставь Зою на край площадки – и все! Снимай! А сейчас окончательно до меня дошло, что это будет ню! Классное ню! Ни у кого такого не было, нет и никогда не будет!

Стою у входа на площадку и слушаю Супермена. Что-то он сегодня уж очень говорлив! Болтает не умолкая. И суетится сверх всякой меры. Даже уронил какие-то крышечки.

– Что у тебя сегодня руки дрожат?

От моих слов Супермен на секунду замирает. Часто моргает:

– Да фиг его знает. Вроде не с бодуна…

Потом на его лице появляется игривая улыбка:

– Может быть, ты вчера все силы из меня выпила?

Напрашивается на комплимент. Ну это завсегда пожалуйста! Сколько угодно!

– Кто кого вчера истощил – еще вопрос!

Семен доволен. Такая похвала его мужской силе!

– Значит, волнуюсь! – говорит он. – В предчувствии исторического момента. А?

А глаза-то как мечутся! Что его так беспокоит?

Супермен поворачивается ко мне спиной. Смотрит вдаль, на теряющиеся в дымке снежные вершины. Он прислоняется к скале и трет ладонью поясницу. Где-то я уже такое видела!

– Что у тебя с поясницей?

– Ноет что-то! – говорит он, оборачиваясь ко мне.

– Ты никогда на нее не жаловался…

На губах Супермена теплится виноватая улыбка:

– Не болело – вот и не жаловался!

И снова начинает возиться с фотоаппаратом.

Как хорошо, что он сейчас занят фотоаппаратом и не видит, как меня охватывает дрожь. В мозгу молнией проносится воспоминание. Это было в день смерти Лизки. Мужчина в арке у моего дома! Он стоял спиной ко мне как раз так, как только что – Супермен! И тер рукой поясницу. Точь-в-точь так же! Я не узнала его. Решила, что это один из выгуливающих деток папочка с непривычки перестарался: слишком активно развлекал ребенка, бегал и прыгал с ним, носил на себе. Прострелило! Вот он и остановился в арке, прислонился к стене и стал растирать поясницу. Так я тогда подумала.