Она рассказала ему о своем утреннем разговоре дома и о том, что до сегодняшнего дня не знала об отцовских братьях. На какое-то мгновение Пьер задумался, а потом заметил, что, по его мнению, ее отец просто боялся открыть ящик Пандоры, сомневаясь в правильности такого поступка.

Эллен не совсем поняла, что Пьер имел в виду, и уже хотела попросить его объяснить свои слова, но тут он поинтересовался, каково это — жить зимой на ферме, не чувствует ли она себя при этом отрезанной от мира, одинокой и ладит ли со своей мачехой. Было невероятно хорошо облегчить душу и поделиться с Пьером тем, как она обижена на Вайолет за то, что та принесла в их семью столько несчастий. Она также поведала ему о своих чувствах к Джози.

— Она всегда была моей лучшей подругой, и я очень скучаю без нее. Мне тошно даже подумать о том, каково ей приходится там, в Хельстоне. Ее мать без конца использует Джози и третирует ее. Я бы даже предпочла, чтобы Вайолет вернулась и взялась за меня с отцом, лишь бы сестра не была так несчастлива.

— Может быть, она даже счастлива, — сказал Пьер, крепче прижимая Эллен к себе. — Если она такая, как ты говоришь, она бы давно убежала оттуда. Но, видимо, дело обстоит иначе. Я постоянно сталкиваюсь с этим в цирке — среди цирковых есть дети, которые хотят нормальной жизни; другим же она нравится такая, как есть. Ты говоришь, ей четырнадцать? Этого достаточно, пора уже иметь свою голову на плечах. Кроме того, как я понял, — она не особенно любит ферму, поэтому единственная причина для нее вернуться туда — это ты, Эллен. Вы обе не забудете то хорошее, что было между вами, поэтому ступай своей дорогой, а она пусть идет своей.

У подножия замка они уселись на лужайке, глядя через реку на Фальмут.

— Как бы я хотел, чтобы этот день не кончался, — вздохнул Пьер. — Я не хочу сегодня снова выходить на арену, хочу просто сидеть здесь с тобой и смотреть, как садится солнце.

Когда они прилегли на траве, он надолго приник к ее губам, и от сознания того, что скоро их свидание окончится, поцелуй был еще слаще. Эллен чувствовала, что у нее все пылает внутри, и каждый следующий страстный поцелуй только сильнее разжигал это пламя. Когда он положил руку на ее грудь, она осторожно отвела ее, втайне страстно желая, чтобы рука немедленно вернулась, ведь ощущение было поистине божественным.

Но в пять часов пополудни им пришлось покинуть лужайку и наспех перекусить в какой-то забегаловке, потому что Пьер боялся опоздать к своему выходу. И тут же предложил, чтобы она, вместо того, чтобы снова смотреть представление, осталась в его трейлере. Тогда позже они смогли бы подольше побыть вдвоем…

Услышав музыку, под которую начинали свое выступление «братья Адольфо», Эллен улыбнулась про себя и представила, как Пьер легко выбегает на манеж, а потом небрежным и пластичным жестом срывает с себя пелерину.

Она чувствовала себя очень уютно, лежа на его койке в фургоне. На мгновение она прикрыла глаза, вспоминая, какой чудесный сегодня выдался день: поездка на пароме, их разговоры, поцелуи и объятия. К тому времени, когда они добрались до маленького кафе в гавани, она буквально умирала с голоду, и никогда еще яичница с ветчиной и жареной картошкой не казалась ей такой вкусной. На обратном пути паром был полупустым, и Пьер не выпускал ее из объятий, потому что поднялся холодный ветер. А потом они пришли сюда, в трейлер, и он приготовил ей чашку чая.

Ненадолго появился Джек и забрал свой костюм, заявив, что отправляется переодеваться в другое место. Ей было так легко и спокойно с Пьером, пока он мыл посуду и переодевался за крошечной занавеской, всего в шаге от нее, — и они продолжали беседовать так, будто проделывали это тысячу раз раньше. До того непривычно было видеть мужчину, накладывающего на лицо жирные мазки грима, что Эллен хихикнула, представив реакцию ее отца на это. Но Пьер объяснил, что в беспощадном свете прожекторов шапито или театра незагримированные артисты выглядели бы бледными и замученными, поэтому они просто вынуждены пользоваться красками.

Через открытое окно трейлера, несмотря на рычание львов, которые уже вернулись в свои клетки, до нее доносились восхищенные вздохи публики. Перед уходом Пьер сказал, что ему самому порой хочется зарычать, когда он возвращается в трейлер, зная, что ему предстоит два раза в день, неделя за неделей, отрабатывать один и тот же номер.

Эллен уже почти погрузилась в сон, но внезапно очнулась, заслышав какой-то шум совсем рядом. В испуге она открыла глаза — и увидела совершенно обнаженного Пьера.

— Это всего лишь я, — сказал он, погладив ее по щеке. — Я хотел тихонько переодеться, чтобы не разбудить тебя, но нечаянно сбил с полки чайную ложечку.

Эллен поначалу смутила его нагота, но Пьер объяснил ей, что костюм акробата надевается не иначе как на голое тело; он сбросил его, собираясь натянуть джинсы и рубашку, а попозже проводить ее к автобусной остановке. Она отвела глаза, а Пьер обмотал полотенце вокруг бедер и присел на край койки рядом с ней, чтобы избавиться от грима.

— Фрэнки сорвался сегодня вечером, — устало сказал он. — Он снова пил. Рольф отнес его в их трейлер.

Фрэнки был самым старшим среди «братьев»; Пьер однажды заметил при Эллен, что тот слишком много пьет и что никто из акробатов не чувствует себя в безопасности, когда он ловит их.

— Кто-нибудь пострадал? — спросила она.

— Никто, кроме него; к счастью, это случилось, когда он работал в одиночку. К завтрашнему дню у него будет дюжина синяков — падать с большой высоты на страховочную сетку довольно неприятно. Вся проблема в том, что это происходит снова и снова. Мы не можем на него полагаться, и я думаю, ему придется уйти.

— Как же вы будете работать без него? — спросила Эллен.

Пьер обернулся к ней и наклонился, чтобы поцеловать.

— Меня больше волнует, как я буду обходиться без тебя, когда нам придется уехать, — прошептал он.

Эллен почти забыла о том, что Пьер обнажен, если не считать полотенца на бедрах, и обняла его, прижимая к себе. За первым поцелуем последовал второй, затем третий, и когда его рука скользнула по ее спине, расстегивая молнию на платье, она не стала сопротивляться.

— Ты такая красивая, — горячо шептал он, стягивая платье и расстегивая лифчик. — Я еще никогда и ни к кому не испытывал такого чувства…

Ее обнаженные груди прижались к его груди, и это ощущение было таким восхитительным, что она тут же позабыла о том, что обещала себе — не позволять ему никаких вольностей, по крайней мере, сегодня. Эллен оказалась не готовой к волне ощущений, нахлынувших на нее, она просто теряла голову, когда он целовал ее, ласкал ее грудь, и мысль о сопротивлении растаяла, как утренний туман. Незаметным образом ее платье оказалось на полу, полотенце свалилось с бедер Пьера, а сам он принялся торопливо стаскивать с нее трусики.

— Мы не должны… — пробормотала она, но он задушил этот слабый протест еще одним долгим поцелуем. Его пальцы медленно погрузились в нее.

— Я люблю тебя, Эллен, — горячо зашептал он, уткнувшись лицом в ее шею. — Позволь мне показать, как сильно.

После этих слов ее последние защитные бастионы пали. Если он ее любит, тогда то, чем они занимаются, не может быть дурным, а если она любит его, то должна полностью довериться. Пьер взял ее руку и направил к своему члену, продолжая ласкать ее, Эллен почувствовала, что ее дыхание становится таким же тяжелым и учащенным, как у него.

Снаружи доносился шум — большие кошки, рыча, все еще выражали свое недовольство теснотой в клетках, слышались взрывы смеха и музыка, но странное дело, все это создавало ощущение безопасности и правильности происходящего. Чувства, которые Эллен испытала сегодня утром, когда он поцеловал ее, стали во сто крат острее, и теперь она знала, что жжение внизу живота означает зарождение настоящего желания. Она изумилась тому, что его руки и поцелуи способны заставить ее чувствовать себя невесомой и прекрасной, поэтому, когда он скользнул в нее меж ее раскрывшихся ног, Эллен хотелось этого не менее сильно, чем ему.

Ей стало на мгновение больно, и в какой-то момент она даже попыталась остановить его, но он обхватил ее ягодицы ладонями и закрыл рот поцелуем.

— Ты — все, о чем я мечтал, — прошептал Пьер. — Моя прекрасная, сладкая Эллен, расслабься и подари мне себя.

Хотя теперь она уже и не испытывала прежнего блаженства, ей казалось более важным дать Пьеру то, что ему было необходимо, поэтому она прижалась к нему, обхватила его ногами и позволила взять себя.

Внезапно он замер в неподвижности, и она почувствовала, как остывают капельки пота на его шелковистой спине. Она была удивлена тем, что все закончилось так быстро, почему-то она ожидала куда более драматичного финала.

— Ты действительно любишь меня? — прошептала она, неожиданно осознав, что ей не следовало позволять ему зайти так далеко.

— Конечно, люблю, — сонно пробормотал он, сползая с нее. Теперь его голова оказалась между ее грудей. — Я бы хотел, чтобы ты осталась со мной навсегда.

Только тогда она вдруг заметила, как темно снаружи — за окном трейлера ярко светил фонарь.

— Который час? — спросила она. — Последний автобус!

Опершись на локоть, он пошарил в поисках будильника.

— Почти четверть одиннадцатого, — сказал он. — Проклятье, я начисто забыл о времени!

В панике Эллен спрыгнула с кровати и бросилась собирать одежду. Внизу живота и в промежности она чувствовала что-то липкое, но была слишком смущена, чтобы спросить, может ли она вымыться. Ей никак не удавалось застегнуть лифчик, и Пьер помог ей, а потом затянул молнию на платье и отыскал ее туфли.

— Я пойду с тобой, — сказал он. — Не волнуйся, мы успеем.

В считанные мгновения он оделся и, взяв ее за руку, вывел из трейлера. Вскоре они уже бежали мимо припаркованных грузовиков к дороге.

— Не провожай меня до остановки, — задыхаясь, сказала она на ходу. — В субботу вечером он всегда набит битком, а я хочу рассказать о тебе отцу до того, как он услышит об этом от кого-нибудь другого.

Он торопливо поцеловал ее на прощание, и только когда Эллен оказалась в автобусе, она вспомнила, что они не договорились о том, когда увидятся снова…

Проснувшись в воскресенье утром, Эллен обнаружила, что за окном идет проливной дождь. Когда она вернулась домой вчера вечером, отца еще не было, и это ее обрадовало, потому что ее платье сильно измялось, а волосы совершенно растрепались. Наверняка он поинтересовался бы, что с ней случилось. Едва она успела забраться в постель, как раздались шаги отца, и он заглянул в ее спальню.

Эллен притворилась спящей, но по-настоящему заснуть ей так и не удалось. Она лежала без сна, слушая уханье сов, шорохи, издаваемые ночными животными, бродящими вокруг фермы, храп отца и все усиливающийся шум ветра, который принес с собой первый дождь за много недель.

Распорядок дня в воскресенье всегда оставался неизменным. Отец не брался ни за какую работу, только доил коров — и как только с этим бывало покончено, надевал лучший костюм и отправлялся с семьей в церковь, а затем домой, где всех ждал воскресный обед. После обеда он обычно дремал в кресле. Этот обычай оставался в силе и теперь, когда Вайолет уехала, так что Эллен знала: отец не отпустит ее после обеда в Фальмут — даже если бы погода была хорошей. Ну что ж, придется терпеливо ждать до понедельника. То есть, как ей представлялось, целую вечность.

На утренней службе в церкви Эллен настолько погрузилась в мысли о Пьере, что отцу пришлось несколько раз подталкивать ее локтем, если она забывала ответить священнику или продолжала сидеть, когда все опускались на колени.

Правильно ли она поступила, позволив Пьеру заняться с ней любовью? Действительно ли он любит ее? Поженятся ли они и будут ли жить долго и счастливо? У нее не было ощущения, что она сделала что-то неправильно, даже при мысли о Пьере ей хотелось улыбнуться. Тем не менее Эллен предвидела серьезные проблемы — вовсе не цирковым акробатом представлял себе отец ее будущего мужа. Альберт отнесется к Пьеру с предубеждением, даже ни разу не увидев его, и наверняка станет возражать против того, чтобы она последовала за ним, разделив его кочевой образ жизни.

Несмотря на все это, Эллен была полна оптимизма. Ведь Пьер сам говорил, что хотел бы жить в каком-нибудь тихом месте, кроме того, его разноообразные таланты могут пригодиться на ферме. Если ей удастся убедить отца, что она любит этого человека, возможно, он даст ему шанс.

— Ты прямо витаешь в облаках сегодня, — заметил Альберт, когда они уже уселись за обеденный стол. — Не проронила и двух слов.

Эллен взглянула на него и уже открыла рот, чтобы признаться во всем, но подозрительное выражение в глазах отца остановило ее. Еще слишком рано говорить об этом, он мог вспылить и запретить ей покидать ферму. Она подождет еще несколько недель.