- Ты в порядке? – дрожащим голосом прошептала испуганная женщина, наклоняясь над лежащим человеком.

Илья открыл глаза и увидел… что-то эфемерное. Лиза находилась спиной к окну. Поэтому Каменев не мог разглядеть ее лицо, только парящий контур фигуры в ореоле света. Волна счастья прокатилась по всему телу. Что за ощущение? Никогда такого не испытывал. Он встряхнул шевелюрой, отгоняя наваждение. «Наверное, головой хорошо приложился», - подсказала внутренняя рациональная сущность, которая помогала ему в сложные минуты. Лиза протянула руку, помогая Илье встать. Он схватился за нее правой рукой, и, когда поднялся, левой автоматически обнял женщину, неожиданно оказавшись с ней лицом к лицу, близко-близко. Так, что услышал ее прерывистое дыхание. «А мы одинакового роста», - констатировала все та рациональная сущность. Он вдохнул аромат ее освещенных солнцем волос, среди которых особенно выделялись пряди огненного цвета.

- Только сейчас обратил внимание, какие…, - надо срочно что-то сказать, чтобы не молчать. Молчание – всегда чревато, оно слишком многозначительно и требует объяснений, - какие… у тебя красивые волосы.

- Самые обыкновенные, - Лизе слова тоже давались с трудом, - почти рыжие.

- Почему почти? – он слегка, чтобы она не заметила, коснулся щекой одной из прядей.

- Я … хотела изменить полностью свою внешность, - начала объяснять Лиза, постепенно справляясь с волнением, - и перекрасила их в каштановые. Но после того как.., – «после того как встретила тебя», – хотелось сказать ей, но она не посмела, - как… переехала сюда, забыла об этом. И теперь природный цвет пробивается… - Вновь повисло молчание. Ну же, надо что-то говорить! - А что… что с люстрой? – дурацкий, конечно, для такого момента вопрос, но ничего другого Лизе в голову не пришло.

- Какой люстрой? - переспросил Илья и только тут сообразил, что по-прежнему обнимает женщину. И он разжал руки. - Ах, люстра! Не волнуйся, хозяйка, сейчас все исправим, – вот и прошло наваждение? Недолго же оно длилось. Хорошо, что вовремя очнулся.

Теперь на стул он поставил еще один стул и благополучно прикрутил светильник к потолку. Ту же операцию Каменев проделал во всех остальных комнатах. Причем все это происходило при полном обоюдном молчании. Каждый пытался осмыслить то, что произошло несколько минут назад. «Интересно, если бы я не вспомнила про люстру, - размышляла Лиза, передавая очередную лампочку, - он бы меня поцеловал?» «Я болван, - ругал себя Илья. - Еще секунда, я бы ее поцеловал, и что потом? Мне пришлось бы уехать. Чтобы опять остаться одному?» Жаль, что люди не умеют читать мысли друг друга. Ведь тогда наши герои давно бы поцеловались. Но… Может быть,

так и задумано: мы не должны знать, что думают о нас другие. Иначе давно бы утратили трепетность первой встречи, первого взгляда, первого поцелуя. И лишили себя таинства, которое называется любовь.

Чертаново – город в городе, вырастающий от Варшавского шоссе. Смешно, но именно здесь можно полюбоваться ушедшей Москвой. Столицей, которая славилась широкими проспектами и свободными пространствами между домами. В новой Москве объявлена война пустым площадкам, каждый пятачок теперь претендует на то, чтобы стать котлованом для очередного строительного объекта.

Хомкины жили в панельном доме у пруда. Лифт остановился на площадке последнего этажа. Илья нажал на кнопку звонка. Через пару минут раздались шаги, и дверь открылась. На пороге стояла пожилая женщина в домашнем халате, ее держала за руку девочка лет пяти.

- Нет, Настенька, это - не мама с папой, - объяснила женщина ребенку. – Иди, посмотри еще немножко мультфильм. – И она вопросительно посмотрела на гостей.

- Вы - Зина Хомкина? – решил уточнить Илья, за три десятилетия хозяева квартиры могли не раз смениться.

- Да. А сколько лет вашему ребенку? Мальчик-девочка? – задала неожиданные вопросы женщина.

- Э-э-э, - Илья растерялся.

- Дело в том, - продолжала, не замечая замешательства незнакомцев, Зина, - что я не беру совсем маленьких. Тяжело. Только от четырех лет. Если в выходные – двойной тариф.

- Вы, наверное, няня? – догадалась Лиза.

- А вы разве не по поводу ребенка? – удивилась в свою очередь Хомкина.

- Нет, у нас другая проблема, - стал объяснять Илья.- Мы ищем родственницу, которая жила вместе с вами в квартире на Гашека.

- На Гашека?! – всплеснула руками Зинаида. – И кого же?

- Дочку Ольги Терещенко, – назвал имя Каменев.

- Не вы ее удочерили? – с надеждой посмотрела на хозяйку Лиза

- У несчастной крошки все-таки есть родственники? – Зина не услышала последний вопрос. - А Люба искала, как могла, заходите, не стесняйтесь. Давайте прямо на кухню.

И Хомкина засуетилась, накрывая стол для чая. Она обрадовалась гостям. Вспоминая и перебирая события своей длинной жизни, Зина недавно сделала вывод, что, как ни парадоксально это прозвучит, годы, проведенные в советской коммуналке, оказались самыми светлыми. Конечно, они с Алексеем были тогда молодыми, не замечали бытовых проблем, умели радоваться мелочам. Молодость в жизни каждого – само по себе счастье. Но после переезда на новую жилплощадь, хороших моментов становилось все меньше и меньше. И иногда Зине казалось, что беды преследуют их семью. Словно в наказание за то, что она хотела сделать одно доброе дело, да отступилась. А такое судьба не прощает…

Зина, выйдя замуж, мечтала родить девочку. И когда на свет появился Сережа, она, конечно, тут же полюбила его, но девочку по-прежнему хотелось. Угощая арбузом маленькую подружку своего сына, Зина, наконец, отважилась на разговор с мужем.

- Леш, давай удочерим Ольгушкину дочку.

- Чужого ребенка? Ты с ума сошла, - Алексей не мог поверить, что подобная чушь может прийти в голову его неглупой, как он считал, половине. – В любой момент могут родственники отыскаться, нагрянут к нам в Москву, потребуют квадратными метрами поделиться. Еще и алкоголиками или бывшими зеками какими-нибудь окажутся.

- Я говорила с Любой, - пыталась убедить мужа Зина. - Оля никогда не рассказывала о своей семье, письма никому не писала, объяснив, что разругалась с родней и уехала в столицу. Люба даже не знает, где они живут и как их искать.

- Люба пустила к себе незнакомую девицу, пусть сама и разбирается, нечего нам вмешиваться, - надулся Алексей.

- Но зато нам дадут не двухкомнатную квартиру, а трехкомнатную, - решила зайти с другой, практичной стороны Зина. - И может даже четырехкомнатную!

- Не реально, - отозвался муж. – Мы уже ордер получили, никто переделывать его не станет. Не забывай – у нас сын. Надо его поднимать.

Вот и поднимали. Только получилось плохо. Зина и Алексей трубили на заводе. Все понятно и расписано на десятилетия вперед: повышение по должности, рост зарплаты. Но неожиданно привычный мир в одночасье рухнул. Производство начало хиреть, сначала зарплату задерживали, а потом и вовсе перестали выдавать. Первой уволилась Зина. Поначалу бралась за любую работу: мыла полы в общественных туалетах, продавала картошку в палатках, проверяла билеты в автобусах. Но однажды к ней прибежала соседка, воспитывавшая одна маленькую дочку: «Тетя Зина, посидите с моей Наталкой, а я вам заплачу». К Наталке добавился трехлетний карапуз Кирюша, к нему еще пара неугомонных близнецов. Молодые родители со всего дома приспосабливались к новым реалиям, работали в нескольких местах, пробовали себя в разных профессиях. И нуждались в людях, которые могли присмотреть за детьми. Чтобы не скакать из квартиры в квартиру, новая няня организовала детский сад прямо у себя. Утром ей приводят малышей, она с ними играет, кормит, спать укладывает на двух диванах, а вечером сдает обратно родителям. Алексей тоже несколько лет не мог понять, как ему теперь содержать семью, но, наконец, все же сообразил, что умеет хорошо чинить свой латанный перелатанный «Жигуленок» - подался в автомеханики. И с трудом дотянул до законных пенсионных 60-ти. Ушел с легким сердцем: новые отношения «хозяин – работник», сложившиеся в обществе, претили его пролетарской сущности, в какие-то моменты Алексей еле сдерживался, чтобы не устроить скандал. И сейчас он помогал жене, ежедневные прогулки с малышами – его забота. Правда, сегодня, в субботу, Алексей взял «отгул» и уехал с другом на рыбалку.

Вытирая носы малышам, Зина корила себя за Сергея: кое-как выбравшись из ямы, в которую угодили миллионы жителей страны, они не смогли помочь собственному сыну. Сергей неохотно ходил в школу, в институт и вовсе поступать отказался, захотел денег сразу и много. В конце 80-х подался в челноки. Начального капитала никакого не было, поэтому брал в долг, привозил барахло, сдавал торговцам на рынке и опять уезжал. Расплатиться с кредиторами удавалось не всегда. И тогда Сергей научился исчезать: пропадет на пару лет, кредиторы успокоятся, опять дома появляется. В середине 90-х показалось, что и у него жизнь стала налаживаться. Сергей даже открыл свой магазинчик, но через какое-то время влез в долги и снова пропал. Звонит изредка, к себе не зовет и сам в гости не приходит, где в каком городе обитает – неизвестно. Женится - не женился, какая уж тут семья. И у Зины, которая целый день возится с детьми, нет собственных внуков.

- Ну, а что случилось с Ольгушкиной девочкой? - вернула к началу разговора Лиза пересказавшую свою биографию женщину.

- Без понятия. Мы первые ордер на новую квартиру получили и уехали. Потом даже не перезванивались. Алексей все твердил – порвали со старой жизнью и нечего о ней вспоминать.

- Мы выяснили имена всех обитателей вашей коммуналки, кроме женщины из пятой комнаты. Не скажете, как ее звали?

- Она, скорее всего, уже после нас въехала. Поэтому о ней ничего не знаю. Но как же вам помочь? – сокрушалась Зина. - Хотя… С нами через стенку жила бездетная семья Симоновых: Наталья чем-то в молодости болела серьезно. Вот им был резон удочерить малышку. Тогда бы они получили двушку вместо полагающейся по закону однокомнатной квартиры...


- Судьбу ребенка решали из-за количества квадратных метров! Как мерзко! – заходя в лифт, Лиза, которая сдерживала себя в у Хомкиной, наконец, дала волю чувствам.

- Хорошо, что девочка была маленькая и не понимала заинтересованность взрослых, - Илью тоже поразила логика людей ушедшей эпохи. – Вдруг Зина права, и Симоновы забрали девочку?

- Значит, через неделю отправимся в Марьину Рощу.


Глава 19


МАЛЕНЬКАЯ девочка, забравшись с ногами на стул, рисовала цветными карандашами. Вот в центре альбомного листа появился желтый круг с палочками – солнышко. «Тире-тире-тире» - в разные стороны разбежались лучики. Следующими выросли прямоугольники: сначала домик с окошком, потом крыша с трубой. Черным карандашом девочка начертила толстую волнистую линию – пусть из трубы идет дым. Теперь самым ярким – красным карандашом нужно нарисовать дорогих для нее людей. Малышка обслюнявила грифель и, сопя от напряжения, приступила к работе: кружочек, треугольник, четыре палочки – это мама.

Как же давно Ольгушка не приходила. Лисонька уже начинала забывать, как пахнут мамины духи: их аромат она вдыхала, когда женщина брала девочку на руки, и ребенок трепетно прижимался головой к ее плечу. Крошка помнила лишь, какими теплыми и нежными были у мамы руки, когда они касались детской щеки. Нет, Ольгушка обязательно придет, нужно только ждать.

Еще один кружок, треугольник и четыре палочки – так выглядит баба Люба. Мама и баба Люба держат за руку маленького человечка с косичками – это сама Лисонька. Очень хорошо получилось! – девочка отложила карандаши и оценивающе посмотрела на картинку. Нужно ее срочно кому-то показать! Жаль, баба Люба придет только к обеду. Это время Лисонька уже умела определять: большая стрелка на часах с кукушкой должна встретиться с маленькой точно под птичкой. Девочка хотела узнать, далеко ли еще стрелки друг от друга, но тут же заставила себя отвернуться. Часы с ней не хотели дружить. Если девочка смотрела на них, то они начинали ходить так медленно, что время, казалось, застывало на месте. Но если на них не смотреть, то стрелки двигались довольно резво.

Девочка поправила складки на фартучке, который ей сшила баба Люба, взяла в руки только что законченную картину и вышла в коридор. Никого. Дошлепала до кухни. Здесь колдовала над кастрюлей тетя Наташа.

- Привет, принцесса, - помахала ложкой соседка. – Скучаешь? Ухажер-то твой переехал в Чертаново. Поиграть теперь не с кем, одни взрослые остались. А что у тебя в руке?