Когда она взглянула на часы, была половина двенадцатого. Анна вскочила и через мгновение уже махала на прощание Эдне и своей матери, выходя из дому. Если она не поспешит, то опоздает в «Шир-Дилайт».

Это была идея Лауры; она положила конец извинениям Анны, дав ей купон на бесплатную стрижку. Лаура сказала, что это подарок ко дню рождения, хотя день рождения Анны был только в марте. Но несмотря на это, Анна испытывала благодарность. По крайней мере, ей было приятно просто выбраться из дому. Светило солнышко, и когда она шла по Олд-Сорренто-роуд, над ее головой с огромных дубов срывались листья. Расстилавшиеся вокруг поля, которые последние месяцы были желто-оранжевого и пурпурного цвета благодаря розгам и люпину, с началом зимы стали рыжевато-коричневыми. Ветер, залетающий в окна, обдавал лицо прохладой, и запах трав напоминал Анне о тех временах, когда она ребенком гуляла по этим полям, собирая дикую ежевику и съедая большую ее часть по пути домой. Ей пришло в голову, что раньше она чувствовала себя виноватой, оставляя свою мать с Эдной, чтобы заняться чем-то, кроме работы или рутинных дел, чем-то просто для себя. Но сейчас она чувствовала только радость предвкушения.

«Эдна права. Нам всем станет лучше, если мама будет в доме для престарелых».

Случай на прошлой неделе стал последней каплей. Они с матерью ходили по магазинам в Сэйфвей, Анна отвернулась на тридцать секунд, а когда она оглянулась, Бетти исчезла. Через несколько безумных минут Анна нашла ее гуляющей по стоянке. Уже тогда становилось все более очевидно: ни она, ни Эдна больше не смогут выносить все это.

То, что когда-то было невообразимым, начинало казаться единственным разумным решением. Пока им везло, но в следующий раз Бетти может сбить машина или она может упасть и сломать бедро. Даже дома нужно не спускать с нее глаз, чтобы быть уверенной, что она не подожгла дом или ее не ударило током.

«У тебя есть свои собственные эгоистичные причины, признай это».

Анна нахмурилась. Хорошо, ну и что с того? «Разве я не заслуживаю хоть немного счастья?» Она потратила половину своей жизни на уход за своей мамой, когда же настанет ее очередь быть счастливой?

Анна задрожала и закрыла окно. Какой смысл об этом думать? Ничего не изменится, пока Моника не согласится оплатить расходы. А уговорить ее сделать это было трудной задачей.

Лиз была права: Моника держала Анну на коротком поводке и понимала, что ей будет сложно манипулировать сестрой, если их мать окажется в доме для престарелых, где все нужды Бетти будут удовлетворены. Нужны будут уговоры или, если потребуется, запугивание, чтобы подчинить Анну своей воле.

Анна вспомнила, что в это же время через неделю она поедет за Моникой. Кого она обнаружит — ягненка или тигра? Но одна лишь мысль о том, что она может снова увидеть Марка, удерживала Анну от того, чтобы опасаться этого путешествия.

Анна не переставала думать о нем. Она надеялась, что чувства, которые появились у нее во время Недели семьи, угаснут, что связь, которую она ощущала, была лишь благодарностью к ее спасителю. Но эта… эмоция, как бы она ни называлась, жила своей собственной жизнью. Время от времени на протяжении всего дня Анна ловила себя на мысли о том, что сейчас делает Марк, одеты ли на нем носки не того цвета, не пьет ли он сейчас кофе из той глупой чашки в форме коровы. Она знала, что было бы слишком наивно надеяться, что он думал о ней не только как о капле того моря членов семьи, которые то прибывали, то убывали, вынося на берег обломки своих страхов и тревог. Но в мечтах все было возможно.

Ну, по крайней мере, эти фантазии не были такими душераздирающими, какими могли быть когда-то. В последнее время Анна замечала, как мужчины бросают в ее сторону многозначительные взгляды. А однажды в Очад Хардвер, когда она искала дверные петли, чтобы заменить старые на двери, которую Гектор вызвался отремонтировать, Анна поняла, что Клэрк, который отнесся к ней с таким вниманием, откровенно флиртовал с ней. Его, конечно, нельзя было сравнить с Марком, но Анне все равно польстило его внимание.

Она приехала в «Шир-Дилайт» на несколько минут раньше и свернула на подъездную дорожку, ведущую к уютному белому дому, затененному огромным каштаном. Салон «Шир-Дилайт» находился недалеко от «Ти-энд-Симпаси». Даже если бы Анна не заметила вывеску, она знала бы, что не ошиблась, увидев забрызганный грязью зеленый «Эксплорер» Лауры, припаркованный за красной «Хондой» Сэм. Очевидно, подруги ее опередили.

Анна поднялась по ступенькам на крыльцо, где звенели музыкальные подвески, а на уютном плетеном стуле дремал кот. Дверь была приоткрыта, и она вошла в узкое фойе, в котором стоял запах лака для волос. Справа находился арочный проход в гостиную, которая была переоборудована в салон. Все, что Анна могла видеть с того места, где стояла, — это пара ступней с накрашенными малиновым лаком ногтями, обутых в комнатные тапочки на пробковой подошве. Они стояли на подставке для ног. Повернув за угол, Анна догадалась, что это ноги Герри Фиджеральд. Герри сидела откинувшись назад. Ее голова лежала на раковине, и симпатичная мулатка мыла ей голову.

— Мы подумали, что тебе будет веселее в компании, — сказала Лаура, поднимаясь с одного из мягких кресел, стоявших у стены.

— Другими словами, она боялась, что ты отступишь, — смеясь, произнесла Сэм. Она сидела, опустив ноги в ванночку с мыльной водой, и готовилась к педикюру. На ее коленях лежал открытый последний выпуск журнала «Пэрэнтс».

Норма Дивэйн, мазавшая краской обернутую фольгой голову, с которой, как спагетти, свисали слипшиеся мокрые пряди, повернулась и улыбнулась Анне. Под всей этой липкой противной массой Анна узнала Гейли Варингтон. Ей и ее мужу принадлежало агентство путешествий «Туда и обратно», чьи плакаты с изображением экзотических мест всегда заставляли Анну, проходя мимо, замедлить шаг.

— Будь осторожна, — предупредила Гейли. — Норма — диктатор, когда дело касается волос, она не примет отказа. Ты сделаешь такую прическу, которую хочет она.

— Я забочусь о своей репутации. Я не могу позволить вам выйти отсюда и выглядеть кое-как. — Норма фыркнула, шутливо толкнув Гейли локтем, а потом лениво проковыляла к Анне на своих шпильках, которые вместе с ее усеянной фальшивыми бриллиантами черной блузкой, надетой поверх бюстгальтера, и облегающими капри придавали ей вид пожилой девочки. Поднимая волосы с плеч Анны так, как будто они были дохлой мышью, Норма сказала:

— Дорогая, не обижайся, но я должна исполнить свою миссию. Когда ты в последний раз делала что-нибудь с этими волосами?

Анна застенчиво усмехнулась.

— Честно? Я не помню.

— Ну, не переживай, дорогуша. Когда я закончу с тобой, ты себя не узнаешь.

Если кто-то и мог преобразить Анну, то это Норма. Судя по разговорам, она была волшебницей. Хотя, глядя на нее, Анна не испытывала особого доверия. В свои пятьдесят с хвостиком Норма «позорно старела», как она сама любила говорить. Ее волосы в стиле панк — темно-красные петушиные перья — шипами торчали по всей голове, и серебряные сережки размером с чайную ложку свисали с ее ушей. Она пользовалась таким количеством косметики, что в одиночку могла бы поддерживать продажи фирмы «Ревлон».

— Если бы не Норма, я бы выглядела как носок, только что вытащенный из сушки, — сказала Лаура, дотрагиваясь до кончиков своих волос, уложенных в стильную стрижку, которая идеально подходила к форме ее лица.

— Хуже, чем есть, все равно не будет, — сказала Анна.

— Расслабьтесь, леди, вы не на работе. — Сейчас голова Герри была обернута полотенцем, которое делало ее похожей на султаншу, сидящую на своем троне.

— Которая тебе, конечно, уже не нужна. — Взгляд Сэм многозначительно упал на грудную клетку Герри. Это был вид поддразнивания, который могут позволить себе лишь старые друзья. Герри же, в своем стрейчевом топе, который открывал ложбинку между грудей больше чем на дюйм, собственно говоря, и не прятала свои прелести.

Трудно было поверить в то, что Герри раньше собиралась стать монахиней. Были такие, как, например, Элси, кто считал ее оскорблением для церкви из-за сексапильной одежды и шлейфа бывших любовников, но Анна восторгалась Герри за то, что та нашла в себе смелость отказаться от неверного шага. Это было сложнее, чем поменять профессию или, как в случае с Анной, сбросить вес.

— Присаживайся. Я займусь тобой через секунду. — Норма жестом указала на мягкое кресло рядом с Сэм. На стоящем рядом столике были термосы с кофе и чаем и тарелка миниатюрных оладий.

Вторая парикмахер, должно быть, заметила, как пристально Анна на них смотрит, потому что сказала:

— Угощайтесь.

Анна испытывала искушение, но покачала головой.

— Спасибо, я лучше не буду.

— Я завидую твоей силе воли, — сказала Герри. — Учитывая то, сколько времени я провожу в «Ти-энд-Симпаси», для меня настоящей борьбой оказывается беречь то, что осталось от моей талии. — Она редко упускала возможность напомнить всем о том, что за всей этой выпечкой стоит ее дочь.

— Не сыпьте соль на рану, — произнесла Сэм, похлопывая свой плоский живот. Анна вспомнила, как Герри рассказывала ей о том, что в средней школе Сэм была в команде болельщиков. Она до сих пор производила такое впечатление, будто может показать спортивной команде средней школы Портола, где раки зимуют.

Анна опустилась в кресло. Это место совсем не было похоже на салон «Мэй», куда дважды в месяц она водила Бетти на мытье и укладку волос, с его устаревшими сушилками, которые всегда наводили Анну на мысли об Эльзе Ланкастер в фильме «Невеста Франкенштейна». Заведение Нормы казалось гораздо уютнее, вокруг были расставлены безделушки.

— Сделай меня красивой для встречи с королевой, — сказала Герри стилисту, чьи волосы были стянуты бисером, который тихо потрескивал, когда она наклонялась, чтобы достать из ящика ножницы.

— Ты учишься делать реверанс? — поинтересовалась Лаура.

— Я думала, что я его уже отработала, — пока не потеряла равновесие и не упала на задницу. — Герри издала хриплый смешок. — Думаете, ее королевское величество соизволит наклониться так, чтобы я могла поцеловать ее руку?

Все в городе, наверное, к этому моменту знали, что Герри будет представлена королевскому двору в Лондоне, который станет первой остановкой во время тура Обри по Европе. Герри уже несколько недель только об этом и говорила.

— Почему бы тебе не поднести ей баночку меда? Это должно сделать королеву более приветливой, — смеясь, предложила Лаура. Герри редко упускала возможность подарить кому-нибудь продукцию «Благословенной пчелы». Ее друзей можно было узнать по банкам меда, выстроенным рядами в их кухонных шкафах.

— Я бы взяла что-нибудь получше, чем мед, чтобы смягчить этот старый мешок. — Норма добавила еще липкой противной массы на голову Гейли. — Хотя не говорите ей о том, что я так сказала.

Герри фыркнула.

— Ты шутишь? Мне повезет, если я смогу вставить хоть пару слов.

— Ты уверена, что тебе не нужен гид? — спросила Гейли, и в ее словах была лишь доля шутки. Ее агентство славилось своими турами, разрекламированными в брошюрах, которые Анна видела повсюду, куда бы она ни пошла. Груда рекламных проспектов на кофейном столике и сейчас попалась ей на глаза. На самом верхнем жирным шрифтом было напечатано: «ТУДА И ОБРАТНО» ОТВЕЗЕТ ВАС НА КРАЙ СВЕТА!»

— О, думаю, мы справимся сами. — На лице Герри играла загадочная улыбка новобрачной. — Все, о чем я прошу, это чтобы вы присмотрели за детьми, пока нас не будет.

— Мы будем рады, если Энди останется у нас, — сказала ей Лаура.

— Поверь мне, она бы с огромным удовольствием… если бы не возможность помыкать Джастином.

Гейли взглянула на Герри с изумлением.

— Если бы мы оставили девочек без присмотра, к нашему приезду от дома ничего бы не осталось. Ты уверена, что отдаешь себе отчет в том, что делаешь?

Герри пожала плечами, и лоскуты с ее черных локонов упали на пол.

— Оба выходных они будут у своего отца. И Клэр пообещала наведываться к ним как минимум раз в день. Кроме того, я не могу продолжать относиться к Энди как к ребенку. Ей шестнадцать… о чем она не устает мне напоминать. — Герри подмигнула Анне. — Подожди, когда у тебя появятся дети, ты меня поймешь. Менять пеленки — это самое легкое из всего, поверь мне.

— Разве я этого не знаю! — Сэм закатила глаза.

Анна внезапно почувствовала острую боль. Будут ли у нее когда-нибудь дети? Она взглянула на Лауру, которая уставилась в пустоту со странным выражением лица. Анне стало интересно, думает ли она о младенцах, которых у нее никогда не будет. Бедная Лаура! Она так сильно старалась наладить семейную жизнь с Питером, а потом он бросил ее ради женщины, которая сразу же забеременела…