— Но кто же знал, что эта старая ведьма, его маман, составит такое завещание? Хитрая тетка, она, видно, что-то пронюхала о нас с тобой… А ведь Алексей мог быть сейчас уже богатым человеком, и тогда… О, тогда я помогла бы ему избавиться от лишних денег, которые он все равно не умеет тратить.

— А ты так уверена в своей власти над ним?

— Абсолютно. Он влюблен в меня, как безумец. Правда, был один эпизод, который мог слегка поколебать его чувства… Когда Алексей рассказал мне об условиях завещания, я не удержалась и выругалась довольно грубо. Он тогда как-то странно на меня посмотрел, нахмурился и долго молчал. Но потом я все-таки сумела его умаслить: сказала, что вспышка моего гнева была вызвана ревностью: дескать, теперь он женится на какой-нибудь девице, а я не смогу стать его женой, даже если выхлопочу развод или овдовею. А он спросил меня, соглашусь ли я развестись и выйти за него, если он будет беден. Тут мне, конечно, пришлось очень тонко сыграть: я прослезилась и сказала, что сама, конечно, согласна жить с ним и в бедности, но не хочу, чтоб он из-за мены лишался родительского наследия и был потом несчастен. После этой чувствительной тирады я заявила, что уеду в деревню к мужу, чтобы и самой быть подальше от соблазна, и Алексея не искушать. Проговорив это, я закрыла лицо руками и убежала, хотя он и пытался меня останавливать. Но я не могла что-либо решить, не посоветовавшись с тобой. И вот — я здесь.

— Ох и хитрая ты штучка! — Киприан рассмеялся. — Так искусно задурила голову этому бравому гусару! Из тебя бы вышла неплохая актриса.

— Но да ведь и ты не без актерских талантов. Так влюбил в себя благовоспитанную барышню, что она даже презрела законы морали, которые в нее, небось, втолковывали с детства. Ведь она знала, что ты женат, а все-таки отдалась тебе.

— То, что я женат, только помогло мне ускорить дело по соблазнению этой романтической дикарки. Ведь я описал себя жертвой заговора, человеком, которого насильно женили на безобразной и злой бабе. Я молил барышню о жалости, говорил, что умру без ее любви. А еще призывал быть выше предрассудков, мешающих счастью. И это подействовало. Ну и, конечно, я дал моей прелестнице вина, которое добавило ей пылкости.

— Развратный сластолюбец, — упрекнула Иллария, впрочем, без всякой злобы.

— Ну, не жури меня. Я ведь тоже страдал, представляя тебя в объятиях других мужчин. Оба мы не без греха, но ведь любим — то лишь друг друга, а прочих мужчин и женщин просто используем.

— Интересно, как ты собирался использовать эту барышню Полину? Она ведь ничего не могла тебе дать, кроме своей невинности.

— Погоди, мне пришла в голову удачная мысль. Ведь если Дуганов может получить наследство лишь после женитьбы на девице-дворяночке, так почему бы не на Полине? Ты вполне можешь внушить ему эту мысль. А Полина не из тех жен, которые способны оградить мужа от такой любовницы, как ты, и прибрать к рукам его состояние. Тем более если я буду рядом, чтобы утешить ее и отвлечь от семейных неприятностей.

— Гм… а захочет ли Полина разговаривать с тобой после того, как узнала отвоем обмане? Она-то, бедняжка, ожидала здесь

— Неглупая, и ко мне сразу почувствовала недоверие. Конечно, ее влияние на Полину будет нам мешать. Но да ведь эта барыня стара, больна и вряд ли еще долго протянет. Словом, я не вижу никаких помех для нашей с тобой обоюдной охоты. Увидеть старую уродливую бабу, а вместо этого наткнулась на меня. Кажется, она убежала в совершенной ярости.

— Ничего, я с ней уж как-нибудь улажу дело.

— Ты надеешься, что она доверчива и все еще безумно влюблена? Возможно. Но ведь у нее есть бабушка — по слухам, весьма неглупая барыня.

— Ах ты, вечный охотник за деньгами и наслаждениями! Что ты мне предлагаешь? Я буду любовницей Алексея, а ты — любовником его жены? Хороша семейная идиллия! А если новоиспеченные супруги обо всем догадаются?

— Ну, догадаются, что за беда? Мы к тому времени от них сбежим или еще что-то придумаем. А знаешь, вдруг мы сможем приохотить их к особенным удовольствиям? Например, заниматься любовными играми вчетвером, как это делают либертины. Конечно, потребуется время, чтобы наши простаки привыкли к таким вещам, зато потом… о, это были бы восхитительные забавы!

— Извращенный сластолюбец, тебе бы следовало посидеть в Бастилии, как маркизу де Саду. Может, тогда бы ты хоть чуть- чуть исправился.

— Но, моя прелесть, я же нравлюсь тебе таким, как есть, да и ты мне нравишься со всеми своими пороками.

— Распутник!

— Блудница!

Вслед за этими выкриками послышался смех, потом шлепки и еще какой-то шум. Полина не утерпела и, рискуя быть замеченной, слегка раздвинула створки двери и заглянула в гостиную. На ковре посреди комнаты полуголые Иллария и Киприан перекатывались друг через друга, возбужденно смеялись и обменивались пощечинами, перемежая их страстными поцелуями.

Не в силах выдержать такого зрелища, Полина бесшумно прикрыла дверь и кинулась прочь из ненавистного теперь ей дома.

Она стремительно пронеслась через двор, по-прежнему пустой (последнее обстоятельство хоть немного облегчало ее положение), вбежала под укрытие садовых деревьев — и тут внезапно почувствовала слабость, почти дурноту. Девушка испугалась, что может упасть от усталости и душевных потрясений где-нибудь посреди дороги.

Резные столбики беседки мелькнули в глубине сада, и Полина, осторожно раздвигая ветви, направилась туда. Здесь тоже никого не было, нигде не слышалось людских голосов, и девушка подумала, что сможет несколько минут передохнуть и отдышаться в садовом павильоне. Она почти без чувств упала на кушетку, где совсем недавно в безоглядном порыве своей первой любви отдалась Киприану. В беседке по-прежнему стоял графин с вином, и, чувствуя сильную жажду, Полина сделала несколько глотков терпковатого напитка. Вскоре дыхание ее выровнялось, сердце замедлило свой бешеный ритм, и на смену горячечному возбуждению пришла апатия. Полина даже прилегла на кушетку, решив побыть здесь еще немного, чтобы набраться сил для возвращения домой.

Через какое-то время ей показалось, что она может заснуть и не узнать всей правды о чем-то важном. Девушка рывком вскочила с кушетки и, выйдя из павильона, стала осторожно пробираться к дому, из которого еще несколько минут назад бежала без оглядки. Теперь ею вдруг овладело новое желание: отомстить тем, кто так жестоко ее унизил. Она решила убить супругов Худоярских именно теперь, когда они, посмеявшись над обманутой девушкой, предаются своей порочной любви. Полина еще не знала, как и чем убьет их; она решила найти орудие убийства в их же доме.

Девушка сама не заметила, как очутилась в каком-то странном помещении, похожем на чулан; здесь среди всякой рухляди она обнаружила сразу несколько ножей и топор. Но тут ей пришло в голову, что будет легче и красивей убить Худоярских огнестрельным оружием; вероятно, в доме есть комната, где хранятся пистолеты и охотничьи ружья. В глубине чулана виднелась винтовая лестница, и Полина решила взобраться по ней наверх, чтобы поискать оружие на втором этаже. Но, торопливо подбежав к лестнице, она поскользнулась на первой же ступеньке и скатилась в подземелье. Полина словно со стороны увидела себя сидящей на каменном полу подвала. Боли от падения она не почувствовала, но страх, леденящий страх овладел всем ее существом. Здесь было темно, и только сверху, из крошечного зарешеченного окошка, пробивался свет, похожий на лунный. Девушка вспомнила рассказ о любовниках, замурованных в подвале худояровского дома в ночь полнолуния. И в ту же секунду, подтверждая ее страхи, раздались чьи-то стоны, вздохи, и из стены напротив в луче лунного света обрисовались призрачные фигуры мужчины и женщины. У Полины от ужаса даже волосы зашевелились на голове. Не в силах произнести ни слова, она отползла к лестнице и ухватилась за перила, пытаясь подняться. А призраки тянули к ней руки и шелестящими голосами призывали:

— Спасайся, спасайся! Злоба и месть погубили душу этого дома. Разорви порочный круг, не отвечай злом на зло! Спаси свою душу и нас освободи! Беги отсюда, беги, спасайся!

Полине наконец удалось встать на ноги и, оглядываясь на призрачные фигуры, сделать шаг к лестнице. А дальше она уже не помнила, как взлетела наверх, как очутилась во дворе. Здесь почему-то было уже темно, хотя Полине показалось, что она провела в подвале лишь несколько минут. Позади она услышала какой-то топот; оглянувшись, увидела двух всадников, которые мчались прямо на нее. В то же мгновение она вспомнила свой давний страшный сон и узнала в первом всаднике Киприана. Лицо второго тонуло во мраке, но Полина поняла, что это не Иллария; нет, Иллария сидела за спиной у Киприана, а вторым всадником был мужчина. Полина знала, что надо убежать от преследователей, хотя бы отпрыгнуть в сторону, спрятаться за дерево, но ноги не слушались ее, она не могла оторвать их от земли. А всадники приближались, еще миг — и страшные копыта лошадей ее растопчут!.. Полина пошатнулась и с криком ужаса упала на землю.

Дальше в голове у нее возникло какое-то затемнение, и через несколько секунд девушка осознала, что лежит на кушетке в садовом павильоне, куда сквозь листву в резных окнах пробиваются косые лучи вечернего солнца. «Значит, это был сон?..» — прошептала она, вскочив с кушетки и поправляя разметавшиеся волосы. Взгляд ее упал на графин с вином, и Полина уже не в первый раз догадалась о дурманящей силе этого напитка. Она вдруг подумала о том, что Иллария и Киприан наверняка знают толк во всяких снадобьях, зельях, а возможно, и ядах. Голова у нее болела, в ногах ощущалась тяжесть, а чувства даже притупились от навалившихся потрясений.

Сейчас Полина хотела только одного: поскорее добраться домой, успеть до темноты, чтобы бабушка не начала ее искать и сходить с ума от волнения.

Лучистое находилось к западу от Худояровки, и девушка быстро шла на золотисто-розовый свет вечернего солнца, словно догоняя закат. Думать ей ни о чем не хотелось, да она сейчас и не имела сил думать. Объяснение с бабушкой тоже хотелось отложить до утра.

Полина успела вернуться домой засветло, но пройти незаметно в свою комнату ей не удалось, потому что уже на пороге ее встретила горничная Дуня и встревоженным голосом сообщила, что «барыня заболели и велят, как только вы вернетесь, сразу же идти к ней».

Душевные силы Полины почти иссякли, но надо было найти их еще, чтобы успокоить бабушку и, по возможности, хотя бы на время скрыть от нее горькую правду.

Увидев на высоких подушках бледное бабушкино лицо, услышав ее прерывистое дыхание, Полина похолодела: это были признаки того опасного сердечного недуга, от которого бабушка с трудом оправилась полтора года назад, когда дядя Дмитрий привез к ней из столицы известного врача.

— Бабушка, родная, что с тобой?.. — кинулась к ней Полина, пряча глаза и поневоле чувствуя себя виноватой.

— Ничего, выкарабкаюсь, — пробормотала Анастасия Михайловна посиневшими губами. — Лучше скажи, где ты была. Хотя можешь и не говорить, и так все понятно. Ну, убедилась, что Куприян тебе лгал?

— Да… убедилась. — Полина посмотрела куда-то в сторону и бесцветным голосом пояснила: — Киприан и его жена Иллария — порочные люди. Я это поняла, потому что случайно подслушала их разговор.

— Значит, правильно Екатерина Дуганова написала о ней?

— Да. Все правильно. Эта Иллария именно такая и есть — хищница, которой от Алексея нужны только деньги. Да и Киприан не лучше ее… Он притворялся влюбленным в меня просто со скуки, пока Иллария соблазняла Дуганова.

— А он… проходимец этот… он тебя не пытался совратить?

Боясь, что горькая правда сейчас может убить бабушку, Полина сделала над собой огромное усилие, даже выдавила некое подобие улыбки на лице и бодрым голосом ответила:

— Наверное, у него были такие мысли, но теперь, когда я узнала всю правду, он мне уже не опасен. Я к нему и близко не подойду.

— Правда? — Анастасия Михайловна взяла Полину за руку. — Не будешь больше думать о нем, страдать?

— Нет, никогда, я тебе обещаю.

— Ты собери свою волю в кулак — и очнись от тяжкого сна. Считай, что выздоравливаешь после недуга. А я тебе помогу, чем смогу.

— Ты, бабушка, главное, выздоравливай. Это для меня сейчас важней всего.

— А мне уже лучше. Твое затмение прошло — и мне полегчало. Иди спать, детка, ты выглядишь измученной. Утро вечера мудренее. Иди, тебе надо отдохнуть. А к утру мы с тобой обе наберемся сил и все обсудим.

Полина поцеловала бабушку и, стараясь выглядеть бодрой, тихо вышла из ее спальни.

Лишь закрывшись в своей комнате, девушка могла дать волю слезам. Потом, немного успокоив себя молитвой, она легла в постель и скоро забылась глубоким сном без сновидений.