Ирина Мазаева - Чужой принц

Мысли у Лельки прыгали. Ей казалось, что все это немедленно надо прекратить. Что она немедленно должна что-то такое сказать. Но что – она не знала. Молчала. Чувствовала себя дурой.

У гаражей физрук стал шагать медленнее и дышать чаще. Лелька свое молчание ощущала как мучение. Ей вдруг захотелось все это быстрее прекратить и удрать домой.

– Пустите меня! – попросила она.

Физрук послушно поставил ее на ноги. Ноги больше не подгибались.

– Тебе надо это… В горячую ванну, – посоветовал Андрей Вячеславович.

Ничего не сказав, Лелька развернулась и со всех ног припустила домой.

Ей почему-то стало стыдно-стыдно за все происшедшее. Как будто она в чем-то была виновата. И еще ей казалось, что она скорее переведется в другую школу, чем еще раз увидится с физруком.

«Лелька сидит в троллейбусе. Троллейбус едет вдоль берега озера. За окном темно. Вода и небо над ней черные. На том берегу не видно ни одного огонька, и поэтому кажется, что это вовсе не берег озера, а самый настоящий край земли, за которым – ничто, пустота.

Троллейбус сворачивает к домам, едет между ними. Лелька всматривается в темноту за окном и пытается узнать, где она. Но за окном нет ничего похожего на улицы и здания ее города. Это совершенно чужое и незнакомое место. Лельке становится страшно, и она в ужасе выпрыгивает из троллейбуса, благо задняя дверь оказывается открытой.

Местность ей незнакома. Лелька идет вдоль домов. Фонари не горят. Не светятся и окна в домах. И только впереди около входа в какое-то здание призывно горят огни. Оттуда слышится музыка, как будто это какой-то ночной клуб или дискотека. У входа стоят парни и девушки. Они курят, смеются. Лелька почти бежит к ним, лишь бы не оставаться одной в чужом незнакомом городе.

И вот она уже в ночном клубе. Там много помещений. Везде молодежь. В одних – едят и пьют, валяются на диванах и смотрят фильмы. В других – танцуют. Там работают ди-джеи. Кругом очень красиво, празднично.

Лельке становится весело. Она смеется, с кем-то знакомится, идет танцевать. В баре бесплатно подают пирожные и соки. Она пляшет, пока стрелки часов не переваливают далеко за полночь, потом ложится спать в одной из комнат на диванчике.

Утром она просыпается свежая и отдохнувшая. Кругом снова веселье. Снова все бесплатно, и все добрые и общительные. Но Лельке как-то не по себе. Ей хочется узнать, где она. Она спрашивает об этом свою новую знакомую – девчонку, с которой познакомилась вчера. Но вместо ответа та кричит: «Смотрите, эта еще не поняла, что случилось!» Все оборачиваются на Лельку, кто с любопытством, кто сочувственно. «Что случилось?! Где я?!» – кричит Лелька. «Девочка, ты умерла, – поясняет новая знакомая, – ты хотела закончить жизнь самоубийством, и у тебя это получилось».

И Лелька понимает, что девочка права. И это то, что родители обычно называют «тот свет». Она ходит по клубу и не знает, что теперь делать. «Ешь, пей, веселись, общайся – здесь все можно, ты всегда будешь просыпаться выспавшейся и в чистой одежде, у тебя никогда ничего не будет болеть: ни душа, ни тело», – пояснит ей новая знакомая.

И Лелька следует ее совету. Она веселится, общается с самыми разными людьми, болтает с девчонками, флиртует с мальчишками, танцует каждый вечер до упаду, пробует курить и пить шампанское. Ей хорошо от того, что не надо бежать домой, нет родителей, которые могут ее наказать, не надо в школу. И вдруг понимает, что в этом во всем нет смысла.

Лельке хочется увидеть маму и папу, Ритку, Хобота и Шиша, учительницу химии Елену Александровну, даже противного Горыныча, хочется в школу, хочется мечтать о будущем, хочется что-нибудь делать, творить, изобретать. «Я хочу обратно! – плачет она. – Я хочу обратно!»

На мгновение все вокруг замолкает. Все девчонки и парни собираются вокруг Лельки. Кто-то говорит: «Смотрите-ка, она захотела воскреснуть! А воскреснуть не выйдет. Ты сама сделала свой выбор. Тебе не нравилась твоя жизнь, и ты выбрала нашу!»

Лелька бежит от них к выходу. Выбегает из здания. Около входа в него огни, а дальше – только кромешная темнота.

«Было несколько тех, кто убегал в темноту. Мы не знаем, что стало с ними», – говорит кто-то рядом. Лелька плачет, кричит и кидается в темноту».

И просыпается.

Лелька подскочила на своей кровати на два метра. Вся в слезах. Она долго не могла понять, где она и что случилось. Но понемногу успокаивалась. Ведь это была ее, Лелькина, комната. Ее кровать у стены. Ее компьютер у другой стены. Ее постеры. В соседней комнате, она знала, спали ее родители. Через два квартала была школа. В соседних домах в своих постелях спали ее одноклассники.

Весь вечер Лелька проплакала, закрывшись в своей комнате. Она то и дело хватала телефон, ожидая звонка от Ритки, но та молчала. Лелька прямо-таки физически ощущала, как подружка где-то там, в парке, веселилась с двумя самыми красивыми мальчиками из их класса. Бросив Лельку. Бросив Лельку, как никому не нужную вещь. Все втроем они бросили ее за ненадобностью. Ее отверг парень ее мечты. Лельке снова не хотелось жить. И она плакала от первого своего, как ей казалось, настоящего взрослого горя.

А теперь, среди ночи, проснувшись в своей привычной с детства постели, в комнате, где всего пару лет назад поклеили новые обои с мишками, Лелька плакала от счастья. От счастья, что ей удалось вернуться оттуда в ее такую милую привычную и счастливую жизнь. Откуда оттуда, Лелька, правда, не вполне понимала, но снова попасть туда не хотела ни за что, это точно.

Когда эмоции улеглись, в Лельке сработал исследовательский интерес. Она на цыпочках прокралась к столу и включила компьютер. Открыла файл «Сны» и быстренько записала свой сон, пока он был таким ярким и точным. А потом подтянула ноги на компьютерное кресло, обхватила колени руками и задумалась.

Неужели же ее, Лелькина, жизнь была такой плохой, что ей действительно хотелось что-нибудь сделать с собой – перестать жить? Сейчас Лельке казалось, что жизнь – прекрасна. Ведь в ее жизни так много хорошего. Ей, можно сказать, повезло. У нее есть папа и мама, две бабушки и два дедушки, своя комната в большой квартире, компьютер, телефон и куча нарядов. В школе ей легко даются все предметы, а на танцах все ее хвалят. А если говорить о внешности, то по большому счету ей тоже повезло. Не то, что Илонке Саволайнен или Катьке Пономаревой из их класса.

И Хобот с Шишом неспроста обратили на нее внимание. По-настоящему обратили. Это не было выдуманным. Это было правдой. А что уж там случилось сегодня, что они ушли без нее, так это надо спрашивать у Ритки, а не проклинать сразу парней, как ветреных и подлых. А Ритка…

А Ритка, конечно, всегда в их паре мнила себя главной, а ее, Лельку, держала рядом. Или, может быть, это просто ей самой казалось, что Ритка считает себя главной? Может, ей просто самой было комфортнее чувствовать себя второй, за спиной у лидера-Ритки, которая и в огонь, и на баррикады? А еще Лелька подумала о том, что никогда не говорила с подругой на эту тему. И не знает, что думает по этому поводу Ритка.

Бесцельно скользя глазами по монитору, по открытому перед носом файлу со снами, Лелька перечитала предыдущий сон про кроссовки. Вспомнила его, пережила заново…

«Она в гостях у Ритки. Они пьют чай, и все совсем, как в реальности. Только все вокруг ярче, и звучит какая-то веселая музыка, и подружки смеются. А потом Лельке надо уходить. Она выходит в прихожую, а Ритка, которая всегда обычно идет ее провожать, не идет. В прихожей у двери стоят Лелькины и Риткины кроссовки, в которых они обычно ходят, в которых они были на пляже в пятницу. И тут вдруг Лелька понимает, что Риткины кроссовки гораздо лучше, чем ее собственные, и решает обуть чужие. Она старательно надевает обувь подружки. В прихожую входит Ритка. Она видит, что Лелька в ее кроссовках, она очень грустная, но ничего не говорит. А Лелька стоит очень довольная. Ей радостно, как она ловко успела первая надеть кроссовки подружки. При этом ей немного стыдно. Но снимать чужую обувь не хочется».

Снимать во сне чужую обувь не хотелось. Было немного стыдно, но и… радостно. Радостно, что досадила чем-то подруге. Оставила ее босой. Ведь во сне Лелька свято была уверена, что ее кроссовки подруга не сможет надеть, а у нее, таким образом, получается ДВЕ пары обуви.

– Неужели же мне нужен был Хобот, чтобы просто сделать неприятно Ритке, проучить ее? – прошептала она.

Лелька вспомнила, как в пятницу на пляже она поглядывала на Хобота. Просто потому, что он был такой… интересный. Шиш больше молчал, а Хобот, наоборот, болтал без умолку, рассказывал анекдоты. А Лелька смеялась. Весело. Поглядывая.

Поглядывала, потому что на Хобота ей поглядывать гораздо легче, чем на Шиша, смотреть на которого она отчаянно стеснялась. А еще потому, что…

Лелька вспомнила вечер пятницы и покраснела.

Хобот был Риткиными кроссовками. А на самом-то деле нужны они были Лельке или нет?

Уснуть по-настоящему и выспаться Лельке так и не удалось: слишком много мыслей лезло в голову. Поэтому в девять утра она решила себя больше не мучить, а встать и заняться какими-нибудь делами. Но дел, как на зло, никаких не было. Не надо было готовить уроки, писать рефераты, учить параграфы и решать примеры – наступили самые настоящие каникулы. Родители были на даче, а потому никто не заставлял Лельку вытирать пыль или наводить порядок в комнате. На ее же собственный взгляд, квартира была кристально чистой.

Лелька выпила чаю, посмотрела по телевизору мультики и поняла, что она не просто мается от безделья, а… Ждет звонка от Ритки. В ее понимании, даже если она и подмигнула подружкиному парню, то это все – полная ерунда. Ведь она же уже раскаялась! А вот Ритка обманом увела обоих парней с собой в парк на аттракционы – это огромное Риткино ПРЕДАТЕЛЬСТВО. Разве тут можно сравнивать?! Иными словами, Лелька все еще злилась на подругу. И злилась очень сильно.

Во всяком случае, первой ей звонить не хотелось. «Пусть Риточка сама попросит прощения за вчерашнее предательство, тогда я и раскаюсь в ответ», – думала Лелька. А пока она размышляла подобным образом, время шло.

Время шло. Лелька не звонила Ритке, Ритка не звонила Лельке. Не происходило ровным счетом ничего. Ближе к двенадцати позвонил Хобот:

– Завтра первое занятие секции. В десять утра открывается школьный спортивный лагерь. Так что готовь спортивную форму. Шиш вчера звонил физруку, чтобы он задним числом включил вас в списки. Есть отказавшиеся, а потому и места для вас нашлись. Нас обедами даже кормить будут! Так что до завтра! – сообщил он и, не успела Лелька и глазом моргнуть, отключился.

«Физрук!» – тут же екнуло сердце у Лельки. Она вспомнила все…

Прийти завтра в десять в школу значило увидеть физрука. Ходить в спортивный лагерь – видеть его каждый день. Лелька представила себе, как встретится с Андреем Вячеславовичем, как посмотрит ему в глаза… Ей казалось, что она непременно покраснеет. После того, что между ними было в субботу.

– Ну что, что было вчера?! – снова вслух спросила Лелька сама себя. – Его собака меня напугала, я грохнулась в воду, он меня вытащил из воды – и все! Это нормально. Любой парень должен был сделать именно так. Не оставлять же ему было меня барахтаться в воде? Ну пронес он меня немного на руках – и что с того? Я на самом деле идти не могла. Не кидать же ему меня было на пляже… Не пойду ни в какой лагерь!

Это была одна сторона медали. Вторая – Шиш и Хобот. Они-то тоже в лагерь собирались. И Лелька очень-очень хотела увидеть их завтра в десять утра в школе и видеться затем с ними каждый день. И удостовериться наконец окончательно, что Шиш, как ни крути, все-таки нравится ей гораздо больше, чем Хобот.

Лелька представила себе Шиша, Хобота, и ей захотелось бежать в школу прямо сейчас.

– Пойду в лагерь! – вслух решила она.

И тут у медали обнаружилась, если так можно выразиться, третья сторона: Ритка. Завтра в десять в школу придет еще и Ритка. Которой тоже надо будет посмотреть в глаза и видеть ее потом каждый день. И которая, между прочим, имеет свои планы на парней. На одного из них точно. А может быть, после вчерашней прогулки, и на обоих.

Лелька глубоко и протяжно вздохнула: она никак не могла понять, искать ей в шкафу спортивную форму или нет. Ей очень-очень хотелось поговорить с кем-нибудь по поводу происшествия с физруком. Рука потянулась к стационарному телефону, а палец начал набирать цифры Риткиного номера… Лелька быстро взяла себя в руки и позвонила подружке с танцев.

– Что вчера было, Танька… – начала Лелька и запнулась: Ритке не надо было объяснять, что за Андрей Вячеславович, что за пляж, что за пирс, а подружке с танцев – все с самого начала.