Виктория Александер - Да будет любовь!

У Джонатона вдруг остановилось дыхание. Фэрчайлд!

О нет, только не это; он определенно ошибается. Оливер вполне способен на добрую шутку, но никогда не втянет члена своей семьи в нечто подобное.

Джонатон громко застонал. Фиона Фэрчайлд – кузина графа Норкрофта, и он дал согласие жениться на ней!

Его вдруг охватила невообразимая, безудержная паника. Ошибка, ужасная, кошмарная ошибка! Но может быть, Фиона, то есть мисс Фэрчайлд, все поймет и Оливер тоже?

Разумеется, если смехотворная история, которую она наплела, окажется правдой (а сейчас маркизу все больше казалось, что это таки правда), то эта женщина вряд ли пожелает освободить его от данного им слова. Она отчаянно хотела избежать неприемлемого для нее замужества, и, судя по всему, он ей понравился, о чем отчетливо свидетельствовал ее поцелуй.

Несмотря на свои заявления перед друзьями, в настоящий момент маркиз Хелмсли не испытывал ни малейшего желания жениться на ком бы то ни было. Он вспомнил о множестве вещей, которые ему хотелось осуществить до женитьбы, в результате которой неизбежно появятся дети. От одной лишь мысли о неизбежности этого Джонатона бросало в дрожь; вот почему он считал, что женитьба – нечто такое, к чему следует приближаться медленно, с большой осторожностью и осмотрительностью.

Тем более не следует давать согласие, находясь один на один с прекрасной незнакомкой, держа в руке бутылку шампанского и наивно веря, что он является объектом милой шутки!

Джонатон решительным шагом направился к двери. Определенно, он теперь станет мишенью насмешек до конца дней, если сейчас же не разыщет Фиону и не уговорит ее, чтобы она никому не рассказывала об их разговоре. Если сообщит подробности Оливеру или его матери, они могут в принудительном порядке женить его на этой красавице!

Джонатон быстро подошел к двери, распахнул ее и лицом к лицу столкнулся со своей сестрой Лиззи, леди Лэнгли.

– Ты, случайно, не видела… гм… кого-нибудь… – Он вытянул шею, пытаясь заглянуть ей за спину.

– Кого-нибудь? – Лиззи удивленно взглянула на брата и шагнула мимо него в библиотеку. – Ты имеешь в виду женщину – очень хорошенькую и слегка расстроенную?

– Да, – с готовностью подтвердил Хелмсли, не очень понимая, с чего это Фиона могла казаться расстроенной: когда она покидала библиотеку, на ее губах играла очаровательная улыбка.

А вдруг она передумала? Джонатон воспрянул духом. Возможно, она здраво подумала о том, что может принести брак с мужчиной, которого она впервые видит, в особенности с ним. А может, с учетом того, что она уклонялась от блаженства, которое несут брачные узы, почти столь же долго, как и он, мысль о предстоящем браке теперь кажется ей столь же пугающей, как и ему?

Впрочем, если Лиззи видела Фиону в коридоре, у него есть отличный шанс догнать ее.

– Прости, но я никого не встретила, когда шла сюда… – Голос Лиззи звучал холодно: сестра отнюдь не приветствовала его рождественские свидания.

– Ясно. – Джонатон огорченно вздохнул. Если Лиззи ее не видела, вероятно, Фиона уже возвратилась в бальный зал.

– А ты, случайно, не видел Николаса? – в свою очередь, спросила Лиззи.

– Николаса? – Джонатон напряженно вглядывался в глубь коридора, словно надеясь силой взгляда возвратить Фиону в библиотеку. Он мог бы попытаться отыскать ее среди гостей, но знал по прошлому опыту, что найти женщину среди поклонников в бальном зале в разгар вечера – задача почти невыполнимая.

– Я говорю о Николасе Коллингсуорте, твоем старом приятеле…

– Ну да, конечно! – Джонатон бросил последний тоскливый взгляд в даль коридора, после чего сунул визитную карточку Фионы в карман жилета.

У Лиззи свои собственные проблемы, и независимо от обстоятельств, в которых сейчас находился Джонатон, он обязан оказать сестре посильную помощь. Это был его долг, история которого уходила в далекое прошлое.

Тяжело вздохнув, Джонатон обернулся.

– Так что же? – нетерпеливо переспросила Лиззи. – Ты видел его?

– Мельком…

К тому моменту, когда он уладил дело Лиззи, было уже, по всей видимости, слишком поздно искать Фиону. Это означало, что следует зайти к Оливеру, у которого она проживала, как можно скорее, но как это сделать? Семейные празднества и ритуальные рождественские обязанности с последующим днем подарков займут по меньшей мере два дня, и раньше этого, решил Джонатон, ему вряд ли удастся ее увидеть.

Оставалось лишь надеяться, что за эти два дня ничего бесповоротного не произойдет, а дальше будет видно.

Спустя один, два или три дня, в зависимости от точки зрения и степени отчаяния…

– Ты не считаешь, что он передумал? – этот внезапный вопрос Дженевьевы Фэрчайлд словно повис в воздухе.

Джен сидела, откинувшись в кресле, ее взгляд был устремлен на журнал, который она держала перед собой. Все присутствовавшие в комнате отчетливо понимали значимость этого вопроса, но никто не решался подать голос. – Прошло два полных дня, с учетом сегодняшнего – три, а от Хелмсли ничего, никакой информации.

– Я не считаю сегодняшний день, – сказала Фиона, продолжая шагать по комнате, как она делала это вчера и позавчера в те непродолжительные моменты, когда праздничные мероприятия не занимали ее внимания. Тетя Эдвина пригласила в дом гостей и организовала всевозможные празднества, но Фиона не могла отключиться от переживаний, связанных с предстоящим замужеством.

София Фэрчайлд подняла глаза от вышивания и обменялась понимающим взглядом со своей сестрой-двойняшкой Арабеллой, которая что-то писала за письменным столом.

– На твоем месте я бы считала и сегодняшний день, – тихо проговорила Белл.

– Три дня – это долгий срок, – пробормотала Софи.

– Два дня! – отрезала Фиона. – Прошло только два дня, и один из них – Рождество. Другой – день подарков, его вообще можно не считать. Можно считать, что лорд Хелмсли и я пришли к согласию меньше чем всего один полный день тому назад.

– Если ты хочешь обманывать себя и жить в мире фантазий, эльфов и других созданий, которые не существуют, – сказала Джен таким тоном, словно она разговаривала сама с собой, – то никто тебе в этом не препятствует.

Фиона остановилась и посмотрела на сестру:

– Я не обманываю себя. Лорд Хелмсли – человек чести, и он согласился жениться на мне. Правда, это произошло даже быстрее, чем я ожидала; тем не менее маркиз согласился, и я абсолютно уверена, что он сдержит слово.

– В самом деле уверена? – Дженевьева отбросила в сторону журнал. – Тогда почему ты не сказала об этом Оливеру?

– У меня не было для этого возможности.

– Ты просто избегаешь встречи с ним, – вмешалась Арабелла. – Мы это сразу заметили.

– А вот и нет, – солгала Фиона.

Софи фыркнула, а Белл, вскочив, продела большие пальцы в воображаемые петлицы и, изменив голос, обратилась к сестре:

– Послушай, кузина, расскажи мне, что произошло между тобой и лордом Хелмсли, поскольку он один из моих самых близких друзей, а ты – член моей семьи.

– Ах, дорогой кузен Оливер, – голос Софи сделался неестественно высоким, – я хотела… – она протянула руку в умоляющем жесте, – хотела рассказать тебе все, но боюсь, что упаду в обморок.

Джен отошла чуть в сторону, и Софи театрально упала рядом с креслом.

– Бедная, бедная Фиона. – Джен погладила сестру по голове и изобразила тяжелый вздох. – Она такая хрупкая, а на ней лежит такая ответственность за то, что ее сестры до сих пор остаются одинокими…

– Не вижу в этом ничего смешного. – Фиона, не выдержав, все же усмехнулась. – Насколько я понимаю, Софи изображает меня, а Белл – Оливера, но кого, скажи пожалуйста, изображаешь ты?

– Тетю Эдвину, разумеется. – Джен сцепила ладони под подбородком и закатила глаза. – Ах, эта дорогая, мужественная Фиона! Она заботится об осиротевших сестрах, в то время как ей следует завести собственную семью. Кстати, – Дженевьева улыбнулась, – тетя считает, что ты удивительный человек.

– Она считает, что я всего в одном шаге от того, чтобы навеки остаться старой девой, – уточнила Фиона. – Тетя Эдвина довольно деликатно заметила, что мне уже двадцать пять, а я все еще не замужем.

– Это будет недолго продолжаться при любом раскладе. – Софи неодобрительно посмотрела на сестру. – Ты рассказала Оливеру о завещании отца, так почему же ты не рассказала об этом тете Эдвине?

– В этом случае тетя выдала бы тебя замуж, за один день. – Белл мило улыбнулась. – И за отличного человека, могу поспорить. У нее несметное множество друзей, у которых есть подходящие сыновья, и все они женились бы на тебе не раздумывая.

– Согласна, это не вызвало бы особых трудностей. – Софи окинула Фиону критическим взглядом. – Тебе вряд ли можно дать больше двадцати.

– Спасибо. – Фиона огорченно вздохнула. – Я ни о чем не рассказала тете Эдвине, потому что ситуация неприятная и унизительная, и я предпочитаю, чтобы о ней знало как можно меньше людей. Кроме того, помощь Оливера предпочтительнее помощи его матери.

– Жаль только, что он кузен. – Джен озорно улыбнулась.

– Ну не совсем. – В голосе Белл почувствовалось оживление. – Его тетя, мать Фионы, была первой женой отца. А поскольку отец удочерил нас, когда женился на нашей матери, то тут нет кровного родства.

– Я отлично осведомлена об этом. – Джен вдруг задумалась.

– Немедленно выбросьте это из головы! – Фиона сурово посмотрела на каждую из сестер. – Оливер не может быть потенциальной партией для вас. Мы нуждаемся в семье здесь, в Лондоне, больше, чем в чем-либо еще. Он и его мать – это все, что мы имеем.

– А жаль, – пробормотала Софи.

– Кроме того, тетя Эдвина уже поговаривает о том, чтобы вывести вас в свет этой весной. – Теперь Фиона заговорила более спокойным тоном. – Я бы очень не хотела, чтобы вы пропустили сезон в Лондоне и все его прелести.

Джен посмотрела на брошенный журнал:

– Платья.

– Вечера, – добавила Софи.

– Джентльмены. – Белл рассеянно улыбнулась.

– Ладно, я не буду разочаровывать тетю Эдвину. – София села в кресло. – Она видит в нас дочерей, не так ли?

– Думаю, матери понравились бы планы тети Эдвины. – Джен кивнула. – А также то, что тетя Эдвина любит нас.

Мать девочек, мачеха Фионы, умерла вскоре после того, как Фионе исполнилось восемнадцать, Джен было десять, а близнецам по восемь. Младшие девочки большую часть жизни прожили без матери, и за эту короткую неделю в Лондоне тетя Эдвина заменила им ее. Эдвина была заботливой и мудрой, она обращалась с племянницами так, как это может делать лишь женщина, которая очень хотела иметь дочерей.

– Мы младше тебя, Фиона. У Джен, Софи и у меня достаточно времени, чтобы найти подходящих мужей. – Белл бросила многозначительный взгляд на сестру. – Конечно, насколько мужья будут подходящими, зависит от того, будет ли у нас приданое или нет…

– Я это отлично понимаю, – мрачно подтвердила Фиона.

– Может быть, тебе лучше нанести визит лорду Хелмсли, а не ожидать, когда он сделает это сам? – предложила Дженевьева.

Фиона отрицательно покачала головой:

– Это неприлично.

– Неприлично? А просить его жениться на тебе прилично?

– Ты можешь привести сюда Оливера. – Софи вскинула подбородок. – Но прежде тебе придется рассказать ему.

– Да, видимо, этого не избежать. – Фиона и сама не понимала, почему ей так не хотелось рассказывать Оливеру о том, что произошло в библиотеке Эффингтон-Хауса.

Вполне возможно, она просто не хотела посвящать Оливера или кого-либо другого в свои переживания. Джонатон Эффингтон являлся, пожалуй, единственным мужчиной в мире, за которого она не возражала бы выйти замуж не только в нынешней ситуации. Это могло показаться абсурдным, если учесть, что за прошедшие девять лет она даже мимолетно о нем не вспомнила и никогда не рассматривала его в качестве потенциального жениха.

Сначала Фионе все казалось несложным. У них с Оливером родилась идея брака с Джонатоном, а дальше все просто. Ей осталось только сказать: вот, милорд, та самая женщина, которую вы всегда хотели, и она желает выйти замуж как можно скорее.

Однако наедине с Джонатоном произнести подобные слова оказалось гораздо труднее. Конечно, она иногда совершала безрассудные поступки, но все же…

Сейчас маркиз Хелмсли являлся единственным человеком, которого Фиона представляла в качестве своего мужа, и их свидание в библиотеке привело к тому, что ей захотелось обручиться с ним еще сильнее. Фиона давно задавалась вопросом, как может чувствовать себя леди, находясь в библиотеке в канун Рождества, а началось все с того момента, когда она увидела маркиза в этой комнате девять лет назад, когда вместе с семьей должна была отправиться во Францию. Ее родителей пригласили на рождественский бал в Эффингтон-Хаус, и хотя Фионе едва исполнилось семнадцать, ей тоже позволили присутствовать, потому что, как сказала мачеха Фионы, кто знает, когда еще у них появится возможность оказаться на балу в Лондоне.