«А почему, собственно?» — снова и снова думает она, пока вдруг внутреннее сопротивление становится сильнее, чем страх быть отвергнутой, и вот мобильный телефон уже у нее в руках.

Раздается звук вызова, он длится некоторое время, а затем чей-то безликий голос диктует стандартный текст автоответчика.

Она разочарованно прячет мобильный снова в сумку. Ну да. Якоб опять ждет своего хода. Он, наверно, позвонит ей, если увидит вызов. Он ведь позвонит или нет?

В среду ей выпадает столько же стресса, что и во вторник, а сегодня уже в четыре часа ей нужно сидеть за кассой. У нее остается ровно столько времени, чтобы переодеться. Дома она швыряет сумочку в угол и бросает влажную от моросящего дождя куртку на пол. Где же Один? Она хочет посвятить ему хотя бы четверть часа, прежде чем ей придется опять уйти из дому. Она заглядывает на кухню и вздрагивает. Ее моментально охватывает леденящий ужас.

Здесь кто-то побывал.

Все кухонные шкафы распахнуты настежь. Все ящики выдвинуты. Макароны, мука и рис рассыпаны по полу. Несколько тарелок и чашек разбиты. Мусорное ведро вывернуто. Бумаги, которые она хранила под ножами и ножницами, рассыпаны по полу, словно листья. Кто бы это ни сделал, он наверняка когда-то уже здесь побывал. Это настолько ясно, что она удивляется, что сразу не обратила на это внимание. Кто-то забрал мисочки Одина, спрятал рукопись Якоба и вышвырнул мокрое белье из стиральной машины. Ничего этого она сама не делала — как все это можно связать между собой?

Ей становится тошно от мысли, что здесь был кто-то, пока она стояла под душем или спала. Так, наверное, оно и было. Вот чем был вызван шум в квартире, которому она не могла найти объяснение! Один вряд ли что-нибудь опрокинул бы и снова поставил на место. Здесь был взломщик. Но кто? И почему?

У нее начинаются спазмы в желудке, она боится, что сейчас ее вырвет, и бежит в ванную. Там она видит свое отражение в зеркале. Бледная искаженная страхом физиономия позади красных, как кровь, полосок, которые нарисованы поперек зеркала слева направо, справа налево, по вертикали и диагонали. Рисунок террора. Ее красная губная помада «Ланком», наполовину сломанная, лежит в раковине умывальника.

Такого просто не может быть. Неужели это ей снится, неужели опять кошмар? Это ведь ее квартира, ее собственная квартира, квартира ее одной! Ее дом. Никто не имеет права врываться в ее дом, ломать и переворачивать здесь все.

«Один», — проносится у нее в голове. Два чувства борются в ее душе и не дают дышать: страх за кота — это только одно. Другое чувство — облегчение. Это, наверное, сон, это может быть только сон. Когда ей снилось окровавленное полотенце, кота там тоже не было.

— О’кей, — говорит она, но получается у нее тише и слишком пискляво, чем она хотела. — Спокойно. Мне всего лишь нужно проснуться!

Она щипает себя за руку, но чувствует только боль, а мир вокруг остается таким, какой он есть. Зеркало испачкано, а помада сломана. Она щиплет себя до тех пор, пока не чувствует кровь на кончиках пальцев. Однако это ничего не меняет в осознании реальности, которая, холодная как лед, ползет вверх по ее спине.

В квартиру кто-то проник. Кот исчез. Преступник может быть еще в квартире.

Одновременно в голове проносятся несколько мыслей о вещах, которые она должна сделать немедленно, но сделать это невозможно, потому что она словно парализована и ни на что не способна.

Ей нужно вызвать полицию.

Ей нужно найти Одина.

Ей нужно немедленно покинуть квартиру.

Звонит телефон, и на какой-то абсурдный момент Дерия задумывается над тем, чтобы подойти к телефону, но тут ей снова становится понятно, что сейчас у нее другие проблемы, чем пропущенный звонок. Ей нужно подумать. Сосредоточиться. Звонок ей в этом немного помогает.

«Сначала нужно найти Одина», — думает она. Где-то же он должен быть. Она на цыпочках выходит из ванной, проходит через коридор и заглядывает в спальню. Здесь вид не лучше, чем в других комнатах. Ее постель разбросана. Что взломщик искал в ее постели? Дверцы шкафов открыты нараспашку — по крайней мере она видит, что за ними никто не прячется, а вся ее одежда валяется на ковре. И между ними — голубое полотенце с полосками кремового цвета. К счастью, оно чистое — никакой крови. С бешено бьющимся сердцем она прокрадывается в гостиную. На первый взгляд она не обнаруживает там ничего необычного. Неужели это помещение пощадили? Может быть, преступнику кто-то помешал? Но затем она видит, что ее ноутбук открыт. Она двигает курсор по экрану, картинка на экране исчезает, и Дерия вынуждена признать, что преступник даже взломал ее пароль: ее ноутбук находится в рабочем режиме, хотя все программы закрыты и все файлы, на первый взгляд, на своем месте, но более точно она может сказать это только после того, когда спокойно все проверит.

Сейчас пока понятно только, что она находится в квартире одна. Преступник исчез.

По крайней мере она так надеется.

Глава 14

Раздается стук в дверь, и у Дерии вырывается крик. Голос Солнца приглушенно отвечает из коридора и все время повторяет имя Дерии, пока она наконец открывает дверь.

— О боже, Дерия! Что случилось? У тебя все в порядке? Да ты плачешь! — У Солнца тоже совсем расстроенный вид, зато она держит на руках кота.

У Дерии на душе становится так легко, что все внутри, кажется, растворяется и расплывается. С Одином ничего не случилось. Он вырывается и запускает когти в пуловер Солнца. Та отпускает его, он прыгает на пол и скрывается в спальне. Дерия встревоженно смотрит ему вслед. Она толком не знает, безопасно ли там, но до того, когда она сможет позаботиться о коте, ей нужно дать какое-то объяснение Солнцу. Она вытирает слезы и только собирается сообщить, что случилось, как Солнце сама берет слово:

— Я должна тебе что-то показать. Идем! — Она хватает Дерию за руку и тащит ее из квартиры вверх по лестнице, до самого верхнего этажа под крышей, где находится ее квартира.

— Я сама только что пришла домой, — объясняет Солнце. — Когда я обнаружила твоего кота перед своей дверью, то сразу поняла, что что-то не в порядке. Он сидел тут такой, словно его кто-то насмерть перепугал. Я и сама перепугалась! — Дерия видит, что имеет в виду ее подруга.

«ЛЖИВАЯ ГАДЮКА!!!» Эта надпись нанесена ярко-красной губной помадой толстыми большими буквами на двери квартиры Солнца.

Дерия могла бы поспорить, что это написано ее губной помадой «Ланком».

— Роберт… — говорит она полушепотом.

— Ты уверена? — спрашивает Солнце, упирает руки в бедра и смотрит на надпись таким злым взглядом, словно тот, кто нанес эту надпись, почувствует от этого страх.

— Уверена. Всю мою квартиру кто-то перерыл.

— Что? — Солнце закрывает ладонью рот, затем обнимает Дерию. Дрожь потихоньку отпускает Дерию, зато теперь начинает дрожать Солнце. — О нет, Дерия, какой ужас! Откуда ты знаешь, что это был он?

— Восклицательные знаки, — отвечает Дерия, пока они вместе идут вниз. Объяснение, конечно, слабое. Роберт не единственный, который употребляет множество восклицательных знаков. Даже Солнце делает это время от времени в виде знака восторга. — Кроме того, он ненавидел эту губную помаду. Он говорил, что этот цвет делает меня похожей на проститутку.

— И ты считаешь…

Дерия не дает ей договорить до конца:

— Это же, наверное, не случайно. Все началось, как только я пустила другого мужчину в свою квартиру. Он, наверное, пронюхал это. — Она открывает дверь и жестом приглашает Солнце осмотреться.

Солнце несколько раз восклицает «Да быть этого не может!» и «Как же он мог!».

Затем она подходит к Дерии, которая стоит в спальне и с отвращением смотрит на свою постель.

— А что здесь? — спрашивает Солнце. На ее лице четко видно, чего она боится. — Он что, что-то сделал в твоей постели?

— Я не знаю, — шепчет Дерия. — Я не могу себя заставить проверить постель. — На первый взгляд там просто перевернуты одеяла. Это плохо уже само по себе. Но тот, который хотел действительно унизить ее — и все на это похоже, — не остановился бы на этом. Он бы… Ей становится плохо.

— Давай посмотрим! — Солнце решительно хватает постельное белье и тщательно все вытряхивает. Она ощупывает ткань и даже нюхает ее.

— Ничего, — заявляет она потом.

Дерия испытывает такое облегчение, что у нее даже кружится голова.

— Собственно говоря, жаль, — заявляет воинственным тоном Солнце. — Если бы он оставил след в твоей постели, то это, с точки зрения уголовного права, была бы уже совсем другая история, чем просто взлом. — Она подчеркивает слово «просто» жестом, похожим на восклицательный знак. — Кроме того, это было бы доказательством против того, кто замешан в этом деле.

— Наверное, нужно вызвать полицию? — Все в душе Дерии противится этому. Полицейские переворошат все ее вещи точно так же, как и взломщик. Другие мужчины будут топтаться ногами по ее личной жизни. Она между тем почти уверена, что преступник — это Роберт. То, что он исчез, прекрасно вписывается в эту картину. Он исчез и прячется от своей семьи, чтобы спокойно тиранить ее?

— Ты думаешь, что они это сделают? — спрашивает Солнце. — Они, конечно, все заснимут, запротоколируют, опросят соседей, и, конечно, кто-то будет допрашивать Роберта, потому что он твой бывший муж. Но разве ты думаешь…

Она еще что-то говорит, но Дерия уже не может прислушиваться к ее словам, потому что внезапно у нее в голове проносятся другие мысли: если полиция, как и полагается, будет допрашивать Роберта, то тогда это означает, что они должны будут допросить также и Якоба? Да, наверное. Потому что все это — ее жуткий преследователь, ее страхи и взлом квартиры — началось тогда, когда в ее жизнь вернулся Якоб. Естественно, полицейские заподозрят его. То же самое, наверное, сделала бы она сама, если бы она не знала Якоба целую вечность и не понимала, что ему такое никогда бы не пришло в голову. И конечно, он сам бы испытывал отвращение к ней после вот такого допроса. И кто бы мог поставить ему такое в вину?

— Никакой полиции, — заявляет она в конце концов.

Солнце поднимает бровь вверх:

— Нет? Но ты ведь только что сказала…

— Я погорячилась. Ты права, полиция тут не сможет ничего сделать. Кажется, ничего не исчезло, ни с кем ничего не случилось. Они просто осмотрят тут все, пожмут плечами и уйдут, или ты думаешь, что они из-за взлома квартиры и повреждения вещей будут снимать отпечатки пальцев?

— Нет, я так не думаю.

— Кроме того, я не думаю, что существует такая опасность, — продолжает Дерия. — Он просто хочет оказать на меня давление и запугать меня.

— Я вынуждена согласиться — вот таким я всегда представляла его, настоящим психопатом. — Солнце вздыхает, снова берется за одеяло с постели Дерии и начинает расстегивать пододеяльник. — Я сейчас поменяю твое постельное белье на свежее.

— Тысячу раз спасибо — и этого еще мало.

— За это — не стоит. Я же вижу, как тебе противно.

— Точно. — Ее подруга видит ее насквозь, как стеклянную. — И ты права, все это здесь типично для Роберта. Словно он где-то оставил свою короткую подпись. Мне кажется, что он появится снова. Он уже вчера был здесь. — Страх Дерии медленно, но неудержимо уступает место злости, от которой ей становится тяжело говорить. Больше всего ей хочется разбить оставшуюся посуду, расшвырять всю мебель и, в конце концов, все сжечь. Это так или иначе уже не ее дом, поскольку ей таким образом продемонстрировали, что вся безопасность, которую она здесь ощущала, была плодом ее воображения.

— Но, кажется, здесь ничего не исчезло или как? — спрашивает Солнце.

Дерия качает головой. Затем все же задумывается:

— Я не знаю, — вслух размышляет она. — Здесь лежал текст, который написал Якоб. Я не могу его найти. Сначала я думала, что куда-то сунула его. Но теперь я думаю, что его украли.

Представление о том, что взбешенный от ревности Роберт будет читать рукопись Якоба, настолько неприятно, что у нее все начинает чесаться.

— Я должна предупредить его. Не дай бог, чтобы Роберт что-нибудь с ним сделал.

— Ты думаешь, он способен на это?

— Неужели после всего, что здесь произошло, я могу сказать «нет»?

Пусть даже у Дерии есть более веская причина, чтобы позвонить Якобу: отвечает только автоответчик. Дерия вынуждена оставить сообщение и посылает еще смс, на тот случай, если он не знает, как прослушать сообщения на автоответчике. Едва она успела отослать смс, как зазвонил телефон у нее в квартире. Она упорно говорит в трубку «да?», но думает о том, что ничего не будет слышно, но в этот раз кто-то отвечает.