Солнце нетерпеливо пожимает плечами:

— Я не психопатка, я не знаю, как они думают и вообще, делают ли они такое? И ты тоже. Ты — автор детективных романов, эксперт по придуманным, а не настоящим людям. Просто обдумай это… Взвесь мысленно такую возможность.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — примирительно отвечает Дерия. — Ты не знаешь Якоба, значит, ты ему не доверяешь. Я понимаю тебя, и обещаю быть осторожной. Но мне кажется, что тут ты беспокоишься напрасно. Я не человек в розовых очках.

Солнце только вздыхает:

— Ты не будешь… Я имею в виду, ты не будешь осторожной: ты безнадежно влюблена в него и оставалась такой всю свою жизнь. Ты не воспринимаешь свои розовые очки. И не можешь понять, что ты в них. Дело в том, что они уже приросли к твоим глазам.

Два часа подряд Дерия наводит порядок. И, к своему удивлению, находит и текст Якоба, и мисочки Одина в одном из подвесных шкафов. С ума сойти! Зачем же человек, проникший в ее квартиру, положил эти вещи в шкаф? Или, может быть, она это сделала сама? Просто абсолютно бездумно поставила их к кофейным чашкам? Она не может ни вспомнить, что и когда делала, ни исключить, что все смогла сделать сама.

Она выметает рис из щели в полу кухни, вытирает зеркало и прогоняет постельное белье через стиральную машину при девяноста градусах и с применением огромного количества стирального порошка. Закончив стирку, она проверяет свой «МакБук». Кажется, там все на месте, ничего не исчезло, и ни один из документов за последние дни не был открыт или отредактирован. Кто бы тут ни побывал, он хотел только одного — запугать ее. Это настолько типично для Роберта, что мысль, что его здесь не было, кажется абсолютно нереальной.

Ей нужно срочно раздобыть себе новый замок, но это будет дорого. Пятница — уже первое декабря, а Тони переводит деньги всегда пунктуально. До тех пор ей нужно продержаться всего две ночи. Если она будет очень бдительной и закроет на ключ спальню, прежде чем улечься спать, то ничего страшного произойти не может… Но в чем она себя убеждает? Ей не надо ничего взвешивать «за» и «против» и внушать себе что-то хорошее. У нее вообще нет выбора.

Она, как тигрица, беспрерывно ходит по квартире. Все уже приведено в порядок, ей уже просто нечего делать, разве что прислушиваться к скрипу на лестнице и звуку телевизора из соседней квартиры. Бездействие сводит ее с ума. Один дремлет, лежа на верхушке своего дерева-когтеточки, и лишь время от времени снисходительно посматривает на нее, наполовину приоткрывая глаза.

Успокойся наконец.

Это не так легко, если ты не кот, который может проскочить между ног любого человека и скрыться.

Она садится за ноутбук, открывает пустой документ и, даже не глядя на него, пишет несколько фраз о преследователе, который врывается в квартиру своей жертвы. Подожди, разве это не было одним из предложений ее редакторши? «А как насчет преследователя, Дерия? Ты могла бы продать его в виде симпатичного парня, которому все желают, чтобы он наконец поборол в себе эту страсть».

«Мартин в зеленом», — так она назвала его и лишь покачала головой над идеей Анны. Нет. В ней все сопротивляется тому, чтобы так тщательно выписанный характер Мартина поменять на какого-то картонного персонажа. А без этой характеристики ей никогда не удастся описать преступника как главную фигуру, которой сопереживает читатель.

Шум работающей стиральной машины мешает ей сосредоточиться. Она удаляет две страницы текста, закрывает ноутбук и еще раз обходит всю квартиру. У нее уже кружится голова, она опять слишком мало ела. Но на кухне почти не осталось припасов. Взломщик рассыпал все макароны по полу, упаковка с тостами пуста, и оба авокадо, которые еще лежали в корзине для фруктов, стали коричневыми и превратились в расползающееся месиво.

Осталась только четверть кулька молочного риса. Дерия достает тетрапак молока из холодильника. Упаковка почему-то очень легкая. Она пуста. Ее сердце снова начинает колотиться. Она проверяет все молочные упаковки — и все они пусты.

— Ах ты, проклятый онанист, — шепчет она, чтобы не выйти из себя и не закричать. Он даже вылил все ее молоко и оставил только пустые упаковки, чтобы это не бросалось в глаза. — Ты меня не прикончишь. Ты — нет. Ты — ничто. И я не допущу, чтобы ты стал больше, чем то, что ты есть. Простое ничто.

Она поспешно достает обувь и куртку. Ей нужно отсюда вырваться. Немедленно. Ее нервы уже порваны в клочья, и каждая деталь в ее квартире продолжает раздражать. В глазах темнеет. На долю секунды она видит свою квартиру снова опустошенной и перерытой, это еще хуже, чем раньше. Она как бы совершенно засыпана мусором. Ей нужно выйти отсюда.

Один мяукает. И это — робкий вопрос. Она посылает смс Солнцу, просит ее присмотреть за квартирой, потому что ей нужно выйти на свежий воздух.

«Служба по замене замков?» — спрашивает Солнце.

«Будут завтра, сегодня у них уже не было времени», — врет Дерия. Солнце, конечно, попыталась убедить ее переночевать у нее. Однако даже если Солнце и называет себя ее подругой и уже много раз ночевала у Дерии, то сама Дерия не может себя преодолеть. В другой квартире в ее напряженном состоянии она не сможет сомкнуть глаз, невозможно себе представить, что она будет мешать Солнцу своей бессонницей. Солнцу завтра очень рано идти на работу. Ей нужно выспаться.

«Я присмотрю. Отдохни немного».

Когда Дерия закрывает за собой дверь на ключ, у нее возникает короткий вопрос — хорошая ли это идея — в ее ситуации гулять в одиночку по ночам. Но сейчас только восемь, вечер теплый и сухой, на улицах полно людей, и она рассчитывает, что будет прогуливаться только на оживленных улицах.

Не задумываясь о возможной цели, она садится в трамвай, проезжает две остановки до центра и там выуживает из кармана немного мелочи, чтобы купить бутерброд.

Затем она неторопливо фланирует по улицам торгового центра, отражаясь в их витринах. Некоторые из них уже украшены по-рождественски, что придает им странный вид при температуре плюс десять градусов и легком ветерке, который кажется еще теплее. Она замедляет шаг, потому что проходит мимо кафе. Там еще сидят гости, которые, вероятно, только для усиления ощущения уюта завернуты в специально приготовленные пледы. Электрические обогреватели выключены. Дерия начинает свою обычную игру и пытается с первого взгляда найти в людях детали, которые могут вдохновить ее на какую-нибудь историю.

Женщина с печальными глазами и в забрызганных грязью брюках: она хозяйка собаки, только что выгуливала свою любимицу и почувствовала, что слишком стара для того, чтобы совершить обычную большую прогулку по лесу.

Две молодые женщины, которые очень похожи друг на друга, и время от времени смотрят на третье место за столом, которое осталось свободным: две сестры, третья уже умерла. Одна из сестер тоскует по ней, а другая — убийца.

Парочка в возрасте Дерии, которая бросается в глаза, потому что женщина смеется неестественно и пьет свой «айриш кофе» слишком большими глотками: пара родителей, которая сейчас пытается преодолеть несостоявшееся рождение ребенка.

Дерия замечает, что во всех ее историях речь идет о какой-то потере. Это говорит о ней больше, чем о прохожих. Больше, чем она хочет знать. Она злится и прекращает эту игру.

Затем она видит маленькую женщину в слишком большой куртке и поспешно отходит назад в тень подставки для плаката, чтобы не быть сразу замеченной. Киви робко подходит к молодому человеку, который медленно и, очевидно, погруженный в мысли, идет мимо витрин. Что она хочет? Она старается быть незаметной, но это получается как раз наоборот, и Дерия начинает беспокоиться. На какой-то момент Дерии кажется, что Киви хочет обокрасть этого человека, но затем Киви заговаривает с ним. Дерия не понимает слов, но она подозревает, о чем идет речь. Киви попрошайничает.

«Нет, не у того, — думает Дерия. — Этот тебе ничего не даст».

Но Киви не слышит ее. Она получает ответ, но он ей, кажется, не понравился. Она поспешно оборачивается, бросает через плечо «Трахни сам себя!» и уходит. Она идет в направлении Дерии, и Дерия выходит из своего укрытия.

— Мне надо было тебе сказать, что тот мужчина тебе ничего не даст, — говорит она.

— Милое приветствие. — Киви ухмыляется и моментально приобретает раскованный вид. — Тебе тоже прекрасного вечера. Ты хочешь сказать, что понимаешь в попрошайничестве больше, чем я?

— Я больше разбираюсь в людях.

Киви заталкивает кулаки в карманы куртки, словно вдруг замечает, что она мерзнет:

— Правда? Я думала, что ты, скорее, стараешься держаться подальше от других. И что ты вовсе не знаток людей.

— И то и другое правда. — Наверное, одно является условием другого.

— Ну, вот видишь. — Киви осматривается вокруг и замечает разных людей. — У кого ты бы попробовала попросить денег?

Дерия поворачивается и указывает на двух женщин в уличном кафе:

— Сестры. Вот у них.

— Забудь. Нельзя заходить в кафе. Официанты моментально звереют.

— Попытайся. Они ничего не заметят, когда будут внутри.

Киви нервно вздыхает:

— Ну ладно. Как скажешь. Но я ставлю «против». Эти чопорные старухи дадут мне пинка под зад.

Тем не менее Киви направляется к ним и что-то тихо говорит женщинам. Она даже на какой-то момент присаживается на свободный стул. Одна из сестер глотает, другая качает головой и обращается к сестре. Та вытаскивает кошелек из сумочки, и купюра меняет владельца.

«Убийца, — довольно думает Дерия, — значит, это у нее совесть нечиста». А убитая сестра была, наверное, самой младшей и в возрасте не старше, чем Киви.

Возвращается Киви. Они идут дальше, не говоря ни слова. Затем у Киви вдруг вырывается:

— Ты их подкупила, что ли? Это все было заранее подстроено, они знали, что я подойду к ним, а деньги — твои.

Дерия смеется:

— Ну и зачем мне это? Нет, я только посмотрела на них и увидела, что среди них кого-то не хватает и что одна из них испытывает чувство вины. И мне повезло.

— А в первую очередь — мне. Она дала мне целую двадцатку.

— А что ты сказала?

— Я спросила ее, нет ли у них немного мелочи для меня, потому что я еще не знаю, где переночевать.

Дерия кивает. То, что это сработало, ее не удивляет. У Киви такой усталый вид, что люди, действительно готовые помочь, может быть, сразу бы взяли ее домой и предоставили бы ей свою собственную постель.

— Да, странно. Сегодня вечером я тоже об этом не имею ни малейшего представления.

— Ты не знаешь, где переночевать? — Киви вытаскивает одну руку из кармана, чтобы содрать сухую кожу с губы. — Это ты должна мне объяснить. Ты не похожа на людей, которые вынуждены думать о подобных вещах.

— Это долгая история, — отвечает Дерия.

— У меня много чего нет, но вот времени у меня всегда слишком много. Я люблю долгие истории.

— Тогда я предлагаю тебе следующее, — говорит Дерия. — Мы зайдем в пивную, и ты поставишь мне пиво. А потом я расскажу тебе все.

Они не идут в пивную. Киви покупает пиво в киоске, и они усаживаются на спинку скамейки в теплом пассаже. Прямо напротив магазина, где Дерия вчера покупала обувь, которую не могла себе позволить. Покупала, чтобы просто поставить ее в спальне и никогда снова не надевать. Она даже не вынула коробку из пластикового пакета, не говоря уже о том, чтобы открыть саму картонку. Киви откупоривает пиво об угол скамейки, протягивает его Дерии и чокается с ней своей бутылкой.

— Ну, тогда давай послушаем. Что у тебя случилось дома, если ты больше не можешь идти туда?

— Этого я не сказала, — поправляет ее Дерия, — я сказала, что не могу там спать.

И она начинает свой долгий рассказ. О проникновении в квартиру. О Солнце и ее подозрении, что это может быть Якоб. О ночи с Якобом. О чувстве, что ее преследуют. О встрече с Якобом. Она рассказывает о своем разводе. Об успехе, который имела ее книга «Зеркальные капли», о литературном критике, назвавшем ее бесталанной домохозяйкой, а сам роман — воплощением дурной морали. Перед видеокамерами он вышвырнул ее книгу из окна и тем самым буквально за одну ночь внес ее в список бестселлеров. Она рассказывает о браке с Робертом, о постоянной борьбе, которую ей приходилось вести, потому что он хотя и одобрял ее работу над романом, но сам роман считал ужасным и поэтому пытался вынудить ее считать точно так же… Она даже рассказывает о поспешной свадьбе и, в конце концов, когда ей уже, собственно говоря, рассказывать нечего, говорит о вечере, когда Якоб оставил ее одну.

— Я знаю таких типов, — говорит Киви после того, как воцарилось молчание. Бутылка пива Киви уже пуста, и Дерия протягивает ей свою, полную больше чем наполовину. — Они думают, что правы. Всегда. Особенно если они сами делают что-то неправильно. Тогда они еще злятся на других, потому что те якобы принудили их к этому.