Киви игнорирует ее возражение.

— Пока он с тобой, преследователь не появляется.

— Конечно, нет! — резко отвечает Дерия. — Неужели ты думаешь, что твой отец вел бы себя так, если бы рядом с тобой был твой защитник?

— Производитель, — тихо говорит Киви. — У меня нет отца.

И она продолжает, игнорируя замечание Дерии.

— А затем он просто исчезает. И как только он исчезает, снова появляется преследователь.

— Ты говоришь… — «…те же самые глупости, что и Солнце», хочет сказать Дерия, но затем воздерживается от комментария. — …глупости, — решившись все же, говорит она и встает.

Ее ноги так замерзли, что даже болят, а в коленях словно вытянулись все жилочки. Ей хочется уйти отсюда. Появившийся мужчина нервирует ее. Когда Киви сказала слово «преследователь», он повернулся к ней. Его глаза синие и холодные как лед.

— Все, я ухожу, — говорит она и уходит, не ожидая Киви.

Только через десять метров она оборачивается. Киви плетется позади, держа бутылку виски за горлышко, словно мертвую курицу. Мужчина остается на остановке. Он зажигает сигарету и смотрит им вслед.

— Что я, собственно, здесь делаю? — набрасывается она на Киви, когда та присоединяется к ней. — Ты не можешь выбросить куда-нибудь эту дерьмовую бутылку? Мы шляемся тут, как бродяги, люди уже начинают обращать на нас внимание.

Киви останавливается:

— Пусть себе пялятся. Они всегда так смотрят.

У нее нет с собой рюкзака, значит, бутылку спрятать некуда.

— Но я не люблю, когда на меня таращатся, — резко отвечает Дерия, забирает у нее из руки бутылку «Джека Дэниэлса» и прячет в свою сумку. Бутылка великовата, чтобы закрыть молнию, но, по крайней мере, ее так почти не видно.

Они молча идут дальше. Дерия немного впереди, даже толком не зная, куда лучше направиться. Может быть, все же к ней домой?

— Ты ошибаешься, — наконец говорит Дерия, еще не приняв решения, не рассердится ли Киви на ее слова. — Ты ошибаешься во всем.

— Всякое бывает, — отвечает Киви.

— Я имею в виду в том, что касается Якоба.

Киви улыбается короткой и безрадостной улыбкой:

— Зато ты никогда не ошибаешься, верно?

— Почему же, постоянно ошибаюсь. Но не в том, что касается его.

— Ах да? Откуда ты это знаешь?

— Просто знаю, и все, — вырывается у Дерии громче, чем ей бы хотелось.

Она глубоко вздыхает и повторяет слова более спокойным тоном:

— Я просто знаю. Я не имею понятия почему, но в этом я абсолютно уверена. Более чем уверена, уверена более, чем когда-либо в своей жизни. — «Удивительно, — думает она, — честно говоря, я никогда ни в чем не бываю уверена». Все вокруг всегда было непостоянным, даже то, что казалось устойчивым. Любое, нет, почти каждое обещание раньше или позже оказывалось пшиком, и человек, который его дал, исполнять не собирался. Наверное, это у нее осталось из болезненных застывших отношений матери и дочери. Задатки чувствовать себя уверенной и растить в себе доверие у нее, наверное, развивались в нетипичное время. Тем убедительнее действует на нее уверенность, которая сейчас у нее есть:

— Якоб не представляет никакой опасности для меня.

В кармане пальто Дерии беззвучно вибрирует мобильный телефон. Она вытаскивает его из кармана.

— Вот! — восклицает она с триумфом. — Легок на помине. Он как раз звонит мне, видишь?

На лице Киви написано, что она не считает дискуссию оконченной, но тем не менее молчит, пока Дерия говорит по телефону. «И то ладно», — думает Дерия. Имя Якоба на дисплее снова придает ей мужество защищать его от любого подозрения.

— Алло, Якоб, — щебечет она в телефон, искоса смотрит на Киви и кажется самой себе немного смешной. — Прекрасно, что ты звонишь. Где ты?

— Хай, любимая, — отвечает он мягким голосом, и Дерия немного сердится, что Киви не может это слышать. — Извини, пожалуйста, кое-кто, кого я раньше знал, ненадолго приехал в Кельн, и я внезапно решил, что надо поехать, чтобы встретиться с ним. Сейчас я уже еду обратно.

— Прекрасно. Мы увидимся? Мы можем вместе поужинать и после этого вместе заняться каждый своим текстом.

— Sorry, Дерия, — говорит он, и она проглатывает разочарование. — Сегодня, к сожалению, не получится.

— Ну, ничего, — отвечает она тихо. — Я как раз гуляю с одной подругой. Мне не хотелось бы сейчас расставаться с ней. — Глупо в этом лишь то, что она только что сама спрашивала, не хочет ли он с ней встретиться. Рядом дико жестикулирует Киви. Наверное, она хочет сказать, что может уйти и не обидится, но Дерия прощается, целует едва слышно свой мобильный и отключается.

— Вот видишь, — говорит она Киви, словно телефонный звонок был последним кусочком мозаики, чтобы дополнить картину невиновности Якоба. — Он просто был в гостях у друга. Все в порядке.

— Моя мать, — говорит Киви, — в таких случаях всегда произносила цитату из фильма «Бэмби»: «Если ничего хорошего сказать не можешь, лучше промолчи».

— Твоя мать легко могла бы понять мою бабушку. Те же самые пустые оболочки слов.

— Но я — не моя мать. — Киви обхватывает себя руками, будто должна поддерживать сама себя. — Моя мать до сих пор стелется перед отцом, как собака. И поэтому я тебе еще раз говорю, даже если ты не хочешь слышать этого. Тут что-то не так, Дерия. Я это просто нюхом чую. Я — уличная крыса, и я умею чуять зло. Я вынуждена чувствовать, чтобы избежать его. Мой инстинкт каждую ночь спасает мою задницу. Этот тип, Дерия, он не просто пахнет. Он воняет.

Злоба Дерии внезапно возвращается с полной силой.

— Ты его не знаешь. Как ты можешь подозревать того, которого никогда не видела?

Киви вздыхает и смотрит на землю:

— В моем мире бывает слишком поздно… Если ты кого-то подпустила так близко, что можешь рассмотреть, то беда неминуема. — Она почти шепчет. — Что бы ты ни делала, делай просто самое правильное, хорошо? — Она кривит губы в неумелой улыбке, такой, которой Дерия еще никогда не видела. Несмотря на свою злость, она все же тронута до глубины души.

— Знаешь, лучше будет, если я сейчас уйду, — говорит Киви. И только через несколько минут до Дерии доходит, что ей лучше было бы пойти следом за Киви.

Целый день слова Киви не выходят из головы Дерии. Ужасная смесь злости и отрицания. Она не хочет на нее злиться, и это занимает все ее мысли. Солнце показывает ей новые наброски аксессуаров, но Дерия не может сосредоточиться.

— Какого ты мнения о защитных футлярах для фоторамок и картин? — вдруг спрашивает Солнце.

— Конечно, это выглядит мило.

— Ты даже не слушаешь меня.

— Что? Почему не слушаю? Как ты можешь такое говорить?

— Дерия, прошу тебя! Кто же укутывает картины в ткань? Картины нужны для того, чтобы их видели.

Дерия потирает виски´:

— О’кей, ты меня поймала. Может быть такое, что я в мыслях уже далеко.

— И где именно? — В улыбке Солнца появляется нечто ироническое. — Может быть, с Якобом?

— Нет, с Киви.

— От киви у меня раздражение на языке.

Дерия отрицательно качает головой.

— Я имею в виду не фрукты. Я ведь тебе уже рассказывала о той молодой девочке, которая живет на улице.

— Об этой бездомной, ах да… Так что с ней такое? — Солнце не говорит больше ничего, и ее мимика не выдает ее мыслей. Однако Дерия отчетливо видит ее презрение.

— Ее судьба заботит меня. — Это абсолютно поверхностное заключение о проблеме. Собственно говоря, Дерия хотела бы поговорить о споре с Киви и хотела бы получить совет от Солнца. Но та, кажется, весьма негативно настроена по отношению к Киви, и только потому, что та живет на улице. Кроме того, Дерии не хочется рассказывать, что Киви настроена против Якоба, что она ему не доверяет. Обе совершенно разные ее подруги, ничего не знающие друг о друге, словно сговорились против нее.

— Ей, случайно, деньги не нужны? — спрашивает Солнце. Она подняла брови так, что ее лоб покрылся морщинами. — У меня есть кое-какой опыт общения с такими людьми, поэтому я могу только отговорить тебя, если ты собираешься ей что-то дать. Этим ты не сделаешь ей добра.

Почему все опять получается не так, когда Дерия всего в трех словах пытается объяснить, что происходит у нее в душе? Она старается сохранять спокойствие.

— Ты ошибаешься. У тебя нет никакого опыта.

— Мой брат.

— Твой брат — игроман. Их невозможно сравнить. Он не бездомный, а Киви — не наркоманка.

— Чаще всего наркомания ведет на улицу, — говорит Солнце, с сожалением качает головой и доливает им обеим чай из чайника.

— Киви оказалась на улице по другой причине. Она даже не курит. И дело не в деньгах, она никогда не просила у меня денег. — Дерия улыбается, вспоминая, сколько ей пришлось уговаривать Киви, прежде чем она разрешила себе налить какао и дать бутерброд. Об истории с курткой она умалчивает. Солнце может решить, что Киви специально все подстроила.

— Но если она все же курит? Или колется?

— Со-олнце, — протяжно говорит Дерия. — Я теряю терпение и желание продолжать этот разговор.

Солнце поднимает руки, словно сдается. И хотя в ее глазах все еще стоит обязательное «ну, не жалуйся, когда будет слишком поздно и тебя обманут», — но вслух она этого уже не говорит.

— Ладно, хорошо, — произносит она смирившимся тоном, который тут же вызывает подозрение. — Тогда расскажи мне, почему она тебя так занимает. Ты о ней беспокоишься?

— У нее были неприятности с родителями.

Солнце делает шумный выдох:

— Я тебя умоляю! В этом возрасте у всех такие неприятности. У нас было то же самое.

«У меня так не было. В этом возрасте я видела только, как моя бабушка медленно умирает».

— Стресс, конфликты с родителями являются непременным атрибутом полового созревания. Улицы были бы забиты подростками, если бы они все сбежали из дому.

— Ее отец, очевидно, был человеком, склонным к насилию.

Дерии хочется сменить тему. Ей кажется неправильным говорить с Солнцем о личных вопросах Киви.

— Но я точно этого не знаю. Она не любит говорить об этом.

— Для этого существует управление по делам молодежи, — отвечает Солнце.

Дерия чувствует, что ее загнали в угол. Словно каждое из замечаний Солнца направлено против нее и ее ошибок.

— Солнце, скажи честно, неужели я сама виновата в том, что столько лет потратила на Роберта и этот несчастный брак? Я могла бы сразу подать заявление на развод. Игнорировать угрозы. Довериться полиции. Я всего этого не сделала. И в этом моя вина?

Солнце протягивает руку через стол и берет ее ладонь в свою.

— Нет. Ты могла бы все это делать, но у тебя не было для этого сил. И не было помощи. Ты ведь никогда никому не доверяла, верно?

— Только Ханне.

Ханна, как теперь понимает Дерия, время от времени помогала ей чувствовать себя лучше: она укрепляла ее в мысли, что ничего не предпринимать вполне разумное поведение. Дерия хотела слышать именно это — что ей ничего не нужно делать, что все равно все само собой отрегулируется и что все снова будет хорошо. И Ханна повторяла ей это.

«Когда-нибудь появится ваш ангел, Дерия. Он может появиться в таком облике, которого вы не ожидаете. Может быть, в вашем собственном. Но он обязательно появится, и тогда вы поймете, что нужно делать».

С одной стороны, в конце концов Ханна оказалась права. Якоб вернулся. С другой стороны, Дерия спрашивает себя время от времени, что было бы, если бы у нее раньше появилась такая критичная и честная подруга, как Солнце. Та, которая беспощадно говорила бы ей правду, нравится ей это или нет, и после этого поддерживала бы ее в попытках делать трудные шаги, потому что их нужно сделать.

— Иногда человеку нужен кто-то, кто его спасет, — говорит Солнце. — Нет ничего плохого в том, что можно положиться на друзей.

«Для меня это верно, — думает Дерия, — потому что я одинока».

Но, конечно, она не может сказать все это прямо в лицо своей подруге.

Глава 24

Ночью Дерия принимает решение. Она выделяет себе время — декабрь — на размышления. Она пока будет продолжать работать в кафе «Тони’с» и сидеть на кассе в REWE. Она больше не будет давать своим начальникам повод уволить ее. А к новому году она примет решение.

В «Тони’с» на следующий день она особенно предупредительна и вежлива, а на кассе в REWE одаривает улыбкой каждого клиента. Как прекрасно было бы, если бы Якоб после смены зашел за ней и проводил домой. Но стоянка машин лежит перед ней в темноте, пустая и занавешенная дождем. Она вздыхает и на всякий случай вызывает такси, на что пригодились чаевые из кафе.