Теперь отец, методично продолжал я анализ ситуации. Всю жизнь занимается производством лекарств, имеет высшее фармацевтическое образование. У него фирма называется «Фармацевтика». В России есть десяток заводов, входящих в его «Фармацевтику», клепают таблетки, настойки и прочие лекарства. В прошлом году отец открыл в Ярославле новый цех по производству одноразовых шприцев. Сам на открытие не приезжал, его доверенное лицо всем заправляло. Собственно, отец в России не был с момента отъезда в Аргентину. Все больше отдыхает в странах Карибского бассейна, или на островах Океании — обожает экзотику. Присылал мне несколько сотен фотографий с интересными видами. Примечательно, что Екатерина пока еще колесит с ними по миру, не отрывается от мамы с папой. Постепенно сестренка превращается в очаровательную девушку, чем-то похожую на Виолетту, хотя бы мозгами в нее не пошла. Не должна, вроде. Полагаю, если бы СВР заинтересовал отец, то они должны танцевать его, я так — сбоку мимо проходил. Значит, кто-то другой их интересует, и этим другим возможно может быть мой дед.

Что я знаю о Головко Иване Константиновиче и о Головко Анфисе Павловне? Ответ очевиден: ничего не знаю. Умерли они до моего рождения, в начале сентября 1991 года. Тогда попробую перешерстить остатки бумаг, которые я сложил в один небольшой ящик. Там, мне помниться, были альбомы с фотографиями. Полагаю, что после смерти деда и бабушки, отец вывез отсюда все важные документы.

Среди кипы старых газет 70-90-х годов отыскал два альбома. Рассматривая фотографии, отметил, что дед и бабушка были очень симпатичной парой. Бабушка — вообще красавица. Пытался определить свое сходство с дедом. Что-то неуловимое есть, такой же разрез глаз, а также неуловимо- изучающе — предупреждающее их выражение. Похожая форма ушных раковин, но у деда они оба целые, без особых примет. Форма подбородка дедовская. На черно-белых фото плохо определяется цвет волос, но мне кажется, они у нас схожи. Если бы дед в то время хорошо питался, то лицо бы его стало круглее, и вероятность портретного совпадения возросла.

Когда просмотрел последнюю страницу второго альбома — я удивился: на всех фотографиях были сняты дед и бабушка. То они отдыхают в Крыму, то в Сочи, то на экскурсии в Ленинграде, и везде вдвоем. Вопрос. А где в это время находился мой родной отец? В начале 1962 года он точно уже родился, но ни на одном фото его нет. И фото моей мамы тоже нет. Так не бывает. Свёкр и свекровь должны хранить фотографии жены их единственного сына, а они почему-то отсутствуют. Странно. Может, у отца и мамы были натянутыми отношения со старшими членами семьи? Хотя вряд ли, в этом случае дед бы не помогал отцу, а что он это делал, я уверен на тысячу процентов. Пройти путь от заведующего аптекой до главы фармацевтической компании без посторонней помощи и финансовых вливаний невозможно. Учитывая положение деда в партийной элите, могу предположить, что денежка водилась. Мебель, доставшаяся мне по наследству вместе с квартирой, и в те времена стояла не просто дорого, а очень-очень дорого. Сейчас вообще — заоблачно. Черт побери, вместо ответов, вылезла куча вопросов. Ну, хоть определился, что интерес СВР к моей семье скорее всего связан с прошлым, и дать пояснения может только отец. К сожалению, он далеко. Но мне крайне необходима беседа с ним, чтобы окончательно понять, во что меня хотят втянуть.

Что я имею в итоге? Проблему имею, и очень серьезную. Раз проявлен интерес ко мне и ко всей семье, то однозначно ведется плотное наблюдение. Почему так заявляю? Так я далеко не глупое дите XXI века, умею читать специальную литературу на специфических сайтах, а приобретенные навыки аналитика позволяют найти истину или, по крайней мере, приблизиться к ней, идти в правильном направлении.

Допустим, я «под колпаком». Значит, все мои товарищи, и знакомые по триста раз проверены и перепроверены. Ух-ты, а как же Мария, она не так давно гостила у меня, ее тоже могут взять в оборот. Обидно будет, если девчонка пострадает ни за что. Отца, похоже, прихватить не могут, он далеко, и рычага давления на него нет. Мы общаемся редко. Нельзя, конечно, забывать, что в современном мире найти и достать можно любого, а наши доблестные спецслужбы это умеют. Выходит, что отец с Катькой и Виолеттой все-таки в зоне досягаемости. Паршиво. Похоже, мне возможности выбора не оставили. Доведется соглашаться. Хрен с ними, соглашусь, а потом будет видно, но только после разговора с отцом.

Утром поехал на Черкизовский рынок. Долго искал свободное место для парковки. Свой смартфон оставил в машине. Кто его знает, вдруг меня слушают? Бродил по рядам тряпок. Торговцы, а это в основном люди восточного облика, наперебой предлагали товар. Я несколько раз останавливался, рассматривал джинсы, мял руками, качал головой. Главной у меня была задача попытаться обнаружить наблюдение, такая вот параноидальная мысль влезла в мою голову. Она и заставила меня преодолеть несколько торговых рядов насквозь, пройдя через торговые палатки, пугая голых теток, меряющих обновы. Экстремалы они, на улице минус двадцать, а они в холодных палатках голыми титьками и попками трясут. Умора!

Вышел к рядам, где продавалась всякая всячина, в том числе мобильные телефоны и сим-карты. Понимал, что может подвернуться ворованная вещь, но для одного единственного звонка сгодиться.

Звонил из многолюдного кафе посреди рынка, номер телефона отца я помнил наизусть. Разбудил его.

— Отец, привет, нужно срочно переговорить, дело серьезное, — скороговоркой выпалил я заготовленную речь.

— Понял, в следующую субботу, Минск, отель «Прага», полдень, до свидания.

Коротко и ясно.

Я зашел в туалет. Сим-карта улетела в унитаз, а телефон я разломал на несколько частей, а затем выбросил в бочку с пылающими дровами, возле которой грелась толпа бомжей.

Купить бытовую химию пришлось, не зря же я ездил на рынок за тридевять земель.

Вернувшись домой, тщательно проработал предполагаемый маршрут поездки в Минск. Нужно постараться скрыться от возможного наблюдения, у меня в последнее время возникло устойчивое его ощущение. Готовился всю неделю. Перечитал кучу художественной литературы на шпионскую тематику, даже книгу Ронина «Моя разведка» проштудировал. Не скажу, что она суперпознавательная, но получить общие понятия о предмете можно, а также усвоить элементарные способы ухода от наблюдения. На пятницу отпросился у начальника отдела, мотивируя тем, что встретил умопомрачительную девушку, с которой хочу провести время. Начальник у меня человек понимающий, можно сказать, приветствует «гусарство» сотрудников в разумных пределах.

В загородный дом отца я приехал на своем проверенном «Фольксвагене», в красной куртке. Надеюсь, наблюдатели, если они меня вели, зафиксировали мое появление. Машину загнал в гараж. Сергей Игнатьевич встретил меня и, не задавая лишних вопросов, приготовил для меня обычную одежду, в которой ходит большинство жителей Москвы. Спустя час на виллу приехала младшая дочь Сергея Игнатьевича, которая должна находиться там, до моего возвращения. Отец попросил дочь провести на вилле генеральную уборку за хорошую плату, мотивируя тем, что ожидается приезд хозяина. Переодевшись, я через неприметную калитку, перебрался на соседний участок, а потом на следующий. Выбрался на соседнюю улицу поселка, пройдя которую вышел на железнодорожную платформу. Подошедшая электричка увезла меня в Серпухов, откуда я на автобусе, отправился в Минск в составе туристической группы. Экскурсия называлась «Новогодняя ночь в Минске», посмотрю, чем она отличается от такой же в Москве.

Ранним утром автобус прибыл в Минск, почти тринадцать часов пути остались позади. Комфорт в автобусе в корне отличается от комфорта в обычном плацкартном вагоне поезда. После каких-то трех часов сидения в не очень удобном кресле, моя задница стремилась приобрести плоские формы, а к концу путешествия, она настоящим образом горела и, как мне кажется, приобрела красный цвет, как у гамадрила — есть такой примат на свете. Правда, я ее не рассматривал. Надо где-то перекусить, а то в дороге я старался ограничивать себя в еде и питье, не хотелось провести большую часть дороги, заседая в туалете автобуса.

Нашел неплохое кафе «Шинок у Лявона». Заказал грибной суп с бульбой, свиную отбивную в чесночно-томатном соусе с гарниром из бульбы. От предложенного пива отказался, зато большую чашку чая с мятой и мелиссой выпил, смакуя. Много разных слухов ходит о Белоруссии, и народ здесь типа забит, и свободу Лукашенко душит, и предпринимательство в загоне, да еще кучу различных страхов озвучивают. На мой поверхностный взгляд, ничего подобного я не увидел. Меня больше поразил порядок и чистота города в целом, и кафе в частности. Несмотря на обильный снегопад, прошедший накануне моего прибытия в город, все улицы качественно вычищены, снег убран, дорожное полотно обработано противогололёдными реагентами. Тротуары дворники тоже тщательно вычистили, к любому подъезду дома можно спокойно подойти, не набрав снега в ботинки и не переломав кости.

Мне понравился неспешный ритм жизни минчан. Они не бежали куда-то сломя голову, а, если можно так сказать, шествовали. На пешеходных переходах спокойно ожидали зеленый свет светофора, не предпринимали попыток перебежать улицу перед едущими автомобилями. В наиболее оживленных местах, рядом со светофорами располагался парный милицейский наряд, который зорко следил за порядком. И его, порядок, жители и гости города в точности соблюдали.

Перед поездкой я изучил по карте Минск, и теперь уверенно пешком направлялся в сторону отеля «Прага». Не стал пользоваться услугами общественного транспорта, у меня был солидный запас времени. Да, и хотел, посещая многочисленные новогодние базарчики, лишний раз провериться. В принципе, наблюдение должно меня потерять в Москве, но чем черт не шутит, когда Бог спит.

На ресепшен отеля я обратился в полдень, поинтересовался, в каком номере остановился Головко Петр. Молодая девушка назвала номер и, перезвонив отцу, осведомилась, готов ли он встретить гостя. Отец ожидал моего прибытия.

— Здравствуй, сынок, — обнял меня отец, — за время, что мы не виделись, ты возмужал. — Стал шире в плечах и налился той, настоящей мужской силой. Подозреваю, девчонки вьются вокруг табунами.

— И я рад тебя видеть здоровым и веселым. Ты сам прилетел?

— А разве для разговора нам еще кто-то нужен?

— Нет. А как там Катерина?

— В университете Буэнос-Айреса учится на фармацевтическом факультете. Когда она решила посвятить себя фармации, я чуть дара речи не лишился. Никогда на эту тему с ней разговоров не вел, и на тебе, выдает решение. Виолетта была против, но… теперь у нас в семье есть студентка фармфакультета.

— Значит, сестренка настойчивая девушка.

— Ладно, о них еще поговорим. Ты, не стал бы меня беспокоить по пустякам, а раз затребовал встречу, то что-то стряслось серьезное. Выкладывай.

Рассказал подробно отцу все, что произошло с момента его отъезда в Аргентину. Естественно посвятил отца в свои аналитические выкладки.

— Да, смотрю я на тебя сынок, и убеждаюсь лишний раз, что ты совсем не похож на меня, ни внешне, ни по характеру, ни по складу ума, — задумчиво сказал отец, затянувшись сигаретой. — Один в один дед, такой же собранный и внимательный. Он всегда рассматривал проблемы с разных сторон, и принимал только взвешенные решения. Это я могу судить по последнему десятилетию его жизни. Открою тебя Влад тайну, мой отец и моя мать, а твои, соответственно, дед и бабушка, были кадровыми разведчиками тогдашнего КГБ.

— Ну, ничего себе родственники! — непроизвольно вырвалось у меня. — А как же работа в ЦК партии?

— Извини, Влад, но какие есть, такие и есть у тебя родственники, — улыбнулся отец. — Все, что расскажу, это то, что соизволили мне сообщить родители, они были еще те тихушники.

Головко Иван Константинович и Проскурова Анфиса Павловна встретились впервые в 1944 году на курсах подготовки оперативных сотрудников «СМЕРШ». Чем занималась эта служба, надеюсь, объяснять не надо. В то время готовилось наступление в полосе 2-го Белорусского фронта, требовалась достоверная информация о противнике. Поэтому было сформировано несколько разведывательных групп. У «СМЕРШа» было иное направление деятельности, но из-за нехватки людей, выгребали всех подряд, кто более-менее овладел навыками разведки и контрразведки. Группу, в которую входили отец и мама забрасывали в район Вроцлава. На подлете к точке высадки транспортный самолет был атакован немецким ночным истребителем. Самолет загорелся. Из-за малой высоты прыгать с парашютом было невозможно, поэтому, раненные летчики решили садиться на лес, в надежде, что кто-то выживет. Выжили отец и мама. Правда, у мамы было ранение в правую руку. Пока самолет окончательно не сгорел, успели вынести личное оружие и рацию. Но связаться с центром не могли, мама из-за ранения не могла нормально работать на ключе, ее почерк передачи хорошо знали в штабе, а полученную радиограмму, как потом выяснилось, посчитали радиоигрой немцев, отвечать не стали. Группу записали, как погибшую при десантировании.