Так и есть: на фоне темного квадрата среднего роста с бритой, шарообразной формы головой четко, умелыми прозрачно-акварельными мазками кисти природы, прорисовывалась фигурка современной Дюймовочки — Полины, жизнерадостной жены моего всегда угрюмого и невозмутимого друга детства Германа.

Мой квадратный друг с некоторых пор стал для этой женщины с тоненькой как былинка, мальчишеской, подростковой фигурой, и фоном, на котором она сверкала веселой искоркой, и опорой, в которой Полина могла не сомневаться ни секунды, и защитником: только кто-то попробуй! А еще, конечно, любящим мужем. И если в первых характеристиках никто из окружения Герки, в том числе и мы с Алексеем, вторым моим закадычным другом детства, не сомневался, то превращение нашего друга в нежного и заботливого мужа произвело шоковое впечатление.

Как, чтобы этот все время что-то взрывающий, ремонтирующий, строгающий невозмутимый молчун, легко разгибавший найденные нами вместо кладов подковы, да влюбился и женился? Да ни в жись! Чтоб нам прямо сейчас на этом самом месте! Но, он пропал мгновенно, с первого взгляда, когда екнуло его сердце, случайно встретив эту девушку, у которой были только большие выразительные серые глаза и все, практически никаких округлостей. Абсолютно, пусть простит меня мой новый верный и преданный друг Полинка, никаких бедер (как рожать будет?), грудь едва очерчивается на любой форме одежды. Личико маленькое, но с огромными неунывающими глазами, с большим оптимизмом (за себя и за пессимистической внешности мужа) и неуемной энергией глядящими абсолютно на все. Ее портрет можно завершить короткой, тоже мальчишеской, прической. Худой ее тоже нельзя назвать. Нет. Это было хрупкое, стройное, длинноногое создание — сказано же: Дюймовочка. Если бы на женском теле душа тоже выглядела очередной выпуклостью — вот это была бы самая большая выпуклость Полины — большая, светлая и добрая душа! Можно бы было ее больше никак и не описывать.

Так мы ее сразу и окрестили, не услышав ни единого слова возражений. Она с пониманием приняла сразу эту нашу детскую игру, в прозвища. И именно безропотное принятие наших традиций сразу расположило меня с Лехой к девушке друга, а очень скоро и его жене. Случилась только одна значительная поправка, очень нам всем понравившаяся. Услышав в самом начале знакомства, как мы иногда, для смеха, называем ее внушительную половину Квадратом, она задумалась и произнесла:

— Вы называйте моего Герочку, как вам нравится — Квадратом. Но это же как-то двумерно, правильно? Но я-то его знаю и в третьем измерении, — без тени смущения продолжала наша новая подруга, — поэтому называть его иногда для смеха буду Кубом! Да, мой любимый Кубик-рубик?

Мы с Лехой, конечно весело заржали, похлопывая друга по крутым плечам.

А Герка, зардевшись от такой тонкой и далекой от пошлости похвалы его мужских качеств, довольно хмыкнув, изобразил подобие двумерной же улыбки. И это, мы давно свыклись, равнялось довольно длительной тираде в его исполнении.

Итак, мои друзья начали сходиться. Дюймовочка, радостно сверкая глазами, торжественно вручила мне смешную игрушечную собаку — мягкую ушастую игрушку с весьма смешным и придурковатым выражением морды.

— Это, — было сказано мне, — тебе вместо кота на новоселье, назови его, как захочешь, хорошо? Один — то кот, у Лехи — Персик уже есть, ну и хватит нам приключений. Вечно они скубутся и Юлю расстраивают. Пусть в твоем новом жилище всегда будет уют и еще раз уют. Ну и мы все периодически, так?

— Спасибо, ребята, спасибо! Вы можете у меня оставаться навсегда, места всем хватит. А пса я назову. А пса я своего назову… Дайте пару секунд вспомнить древних отважных парней. Так, милости прошу, представляю вам своего верного пса Аякса Великого — Гомер сравнивает его с богом войны Аресом и называет одного из героев осады Трои сильнейшим из греков.

Да, кстати, я по заведенной традиции еще спросил Полину, кивая на Германа и грозно вращая глазами:

— Как дела, громила не обижает? А то ведь я на расправу быстр, ишь Дюймовочек обижать!

Полина, любовно погладив по груди мужа, поцеловала его в губы, а меня звонко чмокнула в щеку, приговаривая:

— Ну, чисто дети, за вами глаз да глаз! — Один ребенок — косая сажень в плечах, коренастый, с мощными руками — стеснительно заулыбался, ласково глядя на жену, а другой — высокий, жилистый — весело сверкнул зеленым глазом.

— Ребята, вы не представляете, как я всегда рад вас видеть! Заходите, наконец-то, пожалуйста!

Все рассмеялись и принялись раздеваться. Как всегда быстрее всех приготовилась к осмотру квартиры Полина. Она просто спросила скороговоркой:

— Влад, не возражаешь, я сама все быстро-быстро обсмотрю — освоюсь, ага?

— Ага-ага!

Полина очень хозяйственная женщина. Ее муж всегда накормлен, напоен, вычищен — выглажен, в общем она — молодец!

И пока мы с Германом под мои комментарии медленно и неспеша осматривали хоромы, пока Герман дотошно и со всем вниманием и обстоятельно проверял: надежно ли, намертво ли приклеены обои, не скрипят ли двери и так далее, этот резвый молодец ураганом, правда, неразрушительным, пронесся по всей квартире. Мы по различным бытовым звукам понимали, где находится деятельная натура Дюймовочки: включались-выключались свет, краны и душ, спускалась вода в унитазе, мягко скрипела моя широкая кровать. Затем все затихло и уже на это мы с Квадратом отреагировали мгновенно — чего бы не случилось? Мож спасать надо бежать?

Мы двинулись разом, в ногу, одновременно, как бывало неоднократно во время всяких наших приключений. Через секунду остановились, заметив замершую на кухне женщину. Она, приоткрыв от удивления и восхищения рот, осматривала, вертя головой во все стороны, всю мою кухонную технику. Кухонная техника — ее слабость, как, наверное, и любой женщины. Техника привлекала ее своими округлыми боками и глазками лампочек дисплеев, разноцветными поверхностями, блестящей нержавейкой, кнопочками и многими другими привлекательными конструктивными штуками.

Дюймовочка молча, умоляющим взглядом спросила:

«Можно я все обсмотрю, попробую, загляну, понажимаю-пооткрываю, поглажу все-все эти прелестные моим душе и сердцу женские игрушки, а, Фортунка?»

Я так же молча, благосклонно кивнул головой: «Вперед, время пошло!».

Все — нас Полина уже не замечала, и мы могли спокойно продолжить свое шествие по квартире, во время чего Герка продолжал все проверять на отрыв, на плавность открывания, на прочность стен и перестенков. Особенно меня развеселило то, что он по всему пути следования постоянно простукивал все поверхности.

— Клад, что ли ищешь?

В ответ услышал произнесенное молча, одним пренебрежительным жестом:

— Помолчи, старик, много ль ты в этом понимаешь!

Прибежала восторженная Полина и, захлебываясь, от переполнявшего ее восторга, начала нам рассказывать одновременно о всех кухонных приборах да комбайнах сразу. Я ошалев слушал, издавая одни только междометия, а Герман, как всегда молча и невозмутимо — с большим вниманием и пониманием слушал жену, кивая одобрительно головой в знак согласия с ее мнением специалиста.

Забыл рассказать: Леша, как компьютерный гений-самоучка, научил Полину вести свои кулинарные передачи по ютубу. Он произвел все необходимые видео — оформления — заставки и прочее. Дюймовочка с огромным удовольствием показывала на экране все свое кулинарное умение, я бы сказал: талант, а мы все после этого всю вкуснятину съедали в один присест. И что интересно — нам не было стыдно, что женщина опять начнет что-то готовить — мужа-то кормить надо, хоть иногда!

Меня всегда умиляла картина: наворачивающий, и похрюкивающий от удовольствия, подъедающий что-то вкусненькое Герка и Полина, подперев ладонью подбородок, мечтательно и нежно глядящая на своего всего такого основательного мужа. Она у нас детдомовская, семьи своей пока всех нас не встретила — не имела. Я очень люблю, хотя это в последнее время случалось все реже, приезжать к ним в гости с кучей всяких съестных вкусностей. Предварительно позвонив, испросив у Германа его молчаливого позволения переговорить с его женой (я всегда свято соблюдал эту специфическую субординацию — чувствовал, с Германом и Полиной иначе нельзя, своего рода проявление уважения к самым близким друзьям). А Полину я просил приготовить что-то вкусненькое, обычно первые блюда, которые я обожаю и называю все одним вкусным для меня словом «похлебка». Кстати, я многому у нее научился, и сейчас проверим, насколько хороший я ученик.

Ну и конечно, я абсолютно серьезно предложил Полине, когда ей захочется, пользоваться этой кухней со всей ее начинкой для ведения своих кулинарных передач.

— Тренируйся здесь, а позже откроете с Геркой свою таверну, которую назовете, к примеру, «Красавица и чудовище» — никто из нас не обращал внимание на всякие подколки относительно внешности, зная, что все это добродушный дружеский треп. А Герман, не помню какой у него был цвет волос, после появления ранних залысин, еще в старших классах, стал свою черепушку брить наголо, до блеска. Лицо его было тоже квадратной такой, массивной формы. Глаза — обыкновенные серые, как у многих, но очень умные. Мой друг — на все руки мастер, работает кем-то вроде «мужа на час», а также ремонтирует всякую технику. В общем специалист широкого профиля с обширной клиентурой.

Мастерская его находится в подвале его дома. Когда-то давно мы с Алексеем помогли другу обустроить ее в пустующем помещении подвала, где народ хранит картошку и всякие старые предметы, велосипеды. Одна из таких ячеек была разломана, стояла без двери, а внутри… Что было внутри — лучше не вспоминать. Короче, все вычистили, котов отвадили, двери нашли, укрепили, навесили. Кладку кирпичную восстановили, провели электрику. Постепенно у Германа там скопилось великое множество химических реактивов (понемногу таскали из кабинета химии, покупали), всевозможные приборы, фотооборудование. Чем мы только ни занимались (кроме отливки свинцовых грузил). Даже точным литьем — была изготовлена и специальная центрифуга. Герман заливал в сухую уже (наука даром не проходит) форму свинец, а мы резко дергали за веревку, по типу мотора на моторной лодке. Удавалось даже сделать рака, как живого, все в точности, даже усики были!

Но больше всего наш умелец тратил времени на изготовление и испытание всяких взрывчатых веществ. Была там и «недотрога», взрывавшаяся от одного легкого прикосновения, были всевозможные взрывпакеты, фейерверки. Взрывпакеты и «недотрогу» мы использовали в основном в борьбе с алкашами, если они смели оккупировать места наших игр. Очень действенная антиалкогольная мера. Конечно, дурни, то есть мы, не всегда понимали опасность применения таких веществ против мирного населения. Кто-то из взрослых мог и инфаркт заработать от испуга. Мы что творили? Разбирали аккуратно новогодние хлопушки, вынимали кусочки взрывчатого вещества, не буду называть его формулу, раскладывали в подъездах или около них, в сухую погоду, и весело ждали соприкосновения женского каблучка с этим веществом: цок-цок-цок- бабах! Ну, не идиоты ли?

Однажды мы изготовили из куска толстостенной трубы пушку, чем ее зарядил Герман — не знаю, но просто запыжевали, безо всяких металлических включений. Испытали ее на старом заброшенном домишке — направили с приличного расстояния на окна. Окна, видимо, от узко направленной взрывной волны, остались без стекол.

Но больше всего нам понравилось испытание взрывчатки, судя по объяснениям нашего алхимика — аммонала или чего-то подобного. Бомбочка, довольно серьезного веса — в банке из-под трехкилограммового объема краски, была изготовлена заблаговременно, еще осенью. Испытание проходило на реке, куда мы в предвкушении приключений прибыли под видом рыбаков, желающих на льду наловить немеряное количество всяких ершей. В сторонке от основного места рыбной ловли мы как настоящие рыбаки поработали пешней, выгребли ледяную крошку. А затем, осторожно озираясь, установили специальный проволочный каркас для заветной банки с вмонтированным в нее куском самодельного огнепроводного шнура оптимального размера. Мы с Лехой непринужденно отошли на заранее подобранные позиции, в стационарный наблюдательный пункт, оборудованный за корягой на берегу. Квадрат поджег шнур и неспеша направился к нам — время сгорания шнура мы проверили и не раз отрепетировали всю процедуру — дурных нет!

И вот — взрыв! Довольно серьезный — 3 кг взрывчатки с, если не ошибаюсь, таким же тротиловым эквивалентом — в 3 кг! Но вся прелесть этого прикола заключалась в том, что банка была на каркасе расположена 50 на 50 в воде и на поверхности. То есть по нашим идиотским расчетам значительная часть взрывной волны должна была направиться в стороны, подо льдом. А самое интересное в этом хулиганстве была реакция рыбаков, когда под ними ходуном заходил трескающийся лед — такими пологими волнами, ну чисто Годзилла к ним подбирается. Один, кстати, очевидно начитавшийся о чудовище Несси, что-то подобное и заорал, бросив все снасти и пустившись наутек. У остальных были глаза, как блюдца, и хаотическое паническое передвижение вокруг лунок. Вот мы повеселились. Хорошо, что нас никто ни в чем не заподозрил. Догнали бы, ух…Да и не догнали бы в своих валенках.