Nicols Nicolson - Да, и в наше время нашлись люди!

Этот котяра страшно ленив и возомнил о себе невесть что. Как-то раз Юля ему поставила блюдце сметанки. Персик, не доходя до блюдца с полметра, ложится и, медленно повернув глазастую морду, призывно и даже с нетерпеливо-приказным выражением, смотрит на Юлю. Она за лапы подтягивает обнаглевшее животное к блюдцу и пытается опустить его морду носом в сметану — ешь! А не тут-то было! Персик опять призывно-жалостливо, с большой долей угрюмости, смотрит на любимую хозяйку. Она понимает и начинает его кормить с маленькой ложечки. Ну, конечно, Леша ревнует и начинается очередное выяснение отношений. Лешика и Персика.

Персик научил своих хозяев играть в мячик, скатанный из конфетной фольги. Это смотрелось комично, так как Леша хотел отвязаться от кота и забрасывал подальше этот блестящий шарик. Кот несется как вихрь и приносит своему главному мучителю эту игрушку обратно. Просто-таки живой бумеранг! И так почти до бесконечности, пока или раздраконенный Алексей не выбросит шарик в форточку, или Персик, вывесив на бок свой розовый язык, не упадет у ног Юли.

Персик всегда отвечает однократным мяуканьем на вопрос пришедшей домой хозяйки: как дела? А на вопрос: все ли дома в порядке? — кот быстро-быстро что-то лопочет на своем котячем языке, видимо, жалуется Юле на рыбку, которую почему-то зовут Джульбарсиком. Вот, вкратце и все о моих друзьях и их подопечных.

Наконец-то все гости разделись, осмотрелись, похвалили меня и повосторгались ремонтом, а также уютно умостились кто где. Я все-таки захотел узнать причину опоздания Лехи и Юли — все знают мою щепетильность в этом вопросе и педантичность. Но настроение было приподнятым, поэтому я свой вопрос облек в шутку — ну в самом-то деле, не начинать же сейчас выяснение отношений из-за их задержки? Тем более, что тому могла быть и объективная причина.

Предложив всем разного аперитива, обратил внимание, что кроме Полины безалкогольный напиток выбрал и Алексей. Ага, разные внешние признаки постепенно начали мне нашептывать варианты предшествующих появлению последней пары событий. Пока я имел вариант, связанный с обувью, алкоголем и безрадостным настроением Алексея. Интересно-интересно. То, что не употребляет алкоголь Полина — понятно. Она как-то в самом начале знакомства инициативно рассказала и очертила круг употребляемых ею напитков, объяснив это тем, что ее родители — алкоголики, лишенных родительских прав. Я понял, почему и Герман сам, без нажима со стороны жены — это я точно знаю, он мне поведал, — стал употреблять алкоголь в очень умеренных количествах. Это и хорошо, я сам пытался направить друзей на путь истинный, без излишеств, к чувству реальной меры, последнее время определявшейся мной единолично без возражений со стороны друзей. Но что такое с Алексеем? Дай, думаю, спрошу в лоб, на правах старого друга. И спросил.

— А вот пусть ваш дорогой Лешечка сам и расскажет, — не утерпев, встряла в мой вопрос явно раздерганная Юля.

— А что тут рассказывать — Персик, гад, виноват как всегда — на (пик-пик-пик — цензура)…, то есть нагадил, в мои новые зимние полусапожки. В «саламандру» мою, с чистым до сего дня натуральным мехом. А мы к вам собрались в таком радужном настроении. А у него (Персика) настроение, оказывается еще ночью испортилось. Так ладно бы просто вместо горшка своего использовал, так ведь падлюка такая всю кожу исцарапал и покусал. А зубы вы все его знаете — куриные кости иной раз грызет, что Юля для дворовых дворняг оставляет. Вот я его и пытался найти и уму разуму окончательно приговорить, чтоб навсегда. Но мы его так и не нашли.

— Да, представляете, — расстроенно вставила свою фразу Юля, — даже я не смогла найти. Куда подевался — загадка.

— Ну, вот, пока вот нашел свои старые башмаки, пока туда, пока сюда — вот и припоздали. Персик виноват, прости, Фортуна.

— Ну, Лешечка, или ты сам расскажешь, почему Персик не в адеквате, или я. Предоставляю тебе право первого рассказа, как первой ночи, пожалуйста, приступай и покончим с этим, а то ребята уже все голодные, а вынуждены опять вас с Персиком разводить в разные стороны — кто из вас прав, а кто виноват. Ты бы еще сам покусал моего маленького котеночка! Рассказывай как на духу! Давай-давай! — завершила Юля, не заметив, как нервно выпила бокал белого сухого.

— Ну, ладно, расскажу, так и быть, куда деваться, если такой прессинг. Не сомневаюсь, справедливость восторжествует, — почему-то очень неуверенным голосом начал Леха.

Это случилось перед Новым, 2021, годом… Сами понимаете, високосный год — гад, не мог уйти с моего и Персикового пути просто так.

— Конечно, планеты так стали, большим парадом, что ты опять нашел на своем пути бутылку коньяка, и споткнулся об нее, да, — не выдержав Лехиной тягомотины, стала подхлестывать его жена.

— Ну, да, короче, выпил. Настроение было прекрасное. Я принес домой елку и пока Юля на работе решил сделать ей сюрприз. Она стук-стук домой, а тут я, такой, ей — наряженную в огоньках елку и подарю. Как увидит елку — глаз не оторвать, ну, все дела, романтика, понимаете?

— Да, то, что я увидела — глаз было не оторвать, точно, очень романтично, тут ты прав как никогда…

— Леха, мы поняли твой в отношении Юли романтический замысел, поняли. Не стесняйся, продолжай, здесь все свои, чужих не держим, — попытался я проактивизировать Лехин рассказ, ибо все уже почувствовали какую-то интригу, слыша как словоохотливый обычно друг что-то мычит.

— В общем, поставил я елку в ведро, кое-как укрепил. Вроде нормально стоит, а что? Начал украшать. С дивана разглядываю дерево елочное так и сяк — дизайнерской мыслью представлю, где какой шар будет лучше смотреться. Осуществлю свой творческий замысел несколькими игрушками, которые достались мне от бабушки, то есть не новомодными, небьющимися, а еще теми, настоящими, как говорит бабушка, советскими, антикварными, 60-х годов прошлого столетия. Раритеты — понимать надо, а елка от них как музейная вещь!

— Продолжай, продолжай, Лешенька, не волнуйся, нам интересно, — поощрила рассказчика сердобольная Дюймовочка. Кстати, для Юли почему-то прозвища в нашей компании не нашлось — бывает и такое, вот какая-то она очень серьезная. Но мы ее уважаем — как бы без нее и Персика наш друг жил. Не жил, а прозябал!

— Повешу игрушки — рюмочку выпью — благодать. Настроение тогда еще было предновогоднее. Еще прицеплю гирлянду — опять рюмашку — другую. В общем все шло как по маслу в Масленицу, прекрасно и вкусно. Я, конечно, весь устал от новогоднего творчества. Опять же, представляете, на диван лег-встал, сел-подошел, туда — сюда, в ящик за игрушкой — к сосне, залез на ель — слез, и так до бесконечности. В общем устал как никогда всем телом, до кончиков ногтей. Еще эта бутылка пустая под ноги норовит попасть и опрокинуть меня на пол. Лег я и созерцаю неспеша, философствую о смысле жизни. Жизнь — хороша!

И тут вдруг этот зверь откуда ни возьмись, дикий Персик. И начал он баловство разводить с игрушками бабушкиными. Короче, зацепился когтями за звезду-наконечник — тут я, кажись, вздремнул, не помню, как он запутался в гирляндах. В общем — бабах вся моя елочная конструкция об пол, игрушки — в мельчайшие дребезги. До сих пор звон лопающихся антикварных шариков в ушах стоит. И так мне обидно стало за игрушки, бабушку, себя, Юлю, вас, ребята — не передать словами, до самого дна глубины души, короче до слез.

Вот и взбеленился я, утря…утерши… вобщем смахнув с небритой щеки зацепившуюся за трехдневную щетину скупую мужскую слезу обиды и рассвирепел не на шутку, понимаете? Зарычав что-то малонормативное и нечленораздельное, возмущенно, понимаете? Я кинулся на Персика. Он, увидев меня в таком непривычном для меня состоянии, понял — он все понял, все. Конец мне, аллес капут, короче, то есть — это я о Персиковых мыслях. Глаза как фонари, шерсть дыбом — часть осталась на елке в иголках да смоле, да еще напугался взрывом всех украшений. Орет как ненормальный, а ведь я его еще даже пальцем, ребята, верите? Ну, в чем я виноват? И эта подлая скотина набирает с места, что твой Ламборгини, и вперед по г-образному коридору: вперед и налево, на кухню, то есть в тупик для него, баран, он этого не понял. Следы его когтей остались даже на стене, на повороте. Я уже ничего не соображал, схватил только попавшуюся опять под ноги бутылку и ринулся в бой на этого злодея.

Забегаю на кухню и вижу: он, сволочь, расположился с комфортом на подоконнике, уже слегка в паническом состоянии растрепав-примяв Юлины лютики-цветочки в горшочках, фиалочки мои любимые. Сидит, зараза, раскинулся, таращится на меня своими борзыми глазами и что-то невнятно шипит, аж слюной брызгает на любимую Юлину скатерку в василечках, гадина. Ну и все, у меня планка от праведного гнева упала, в глазах потемнело, ну и метнул я со всей дури в него грана…, то есть бутылку. То есть это еще не все, подождите судить, я дорасскажу, я все вам об этом Персике расскажу. Но подлый кот увернулся, иль я маху дал? Но оконные рамы-то я на съемной квартире менять не собирался, рама та оказалась изможденной временем с уставшим от погодных невзгод за многие десятилетия стеклом. Стекло я поразил знаменито — на вылет и сначала испугался, что кого-то из детей на улице — бутылкой, того! Выглянул с замиранием сердца, которое чуть не остановилось — нет не попал ни в кого, а высота всего-то второй этаж, но это чепуха. Персик с перепугу — на стол — на холодильник и шасть в антресоли. Когда я услышал звуки из антресоли — похолодел от ужаса, не поверите — волосы дыбом встали и пробилась первая седина — вот, — при этом Леша показал всем нам куда-то в свою маковку.

— Продолжу, да, я все-все расскажу об этом ушастом хулигане Персике, заслуженно наказанным моей решительной рукой, вот этой самой, — и Леха показал руку со сжатым кулаком.

— Так вот, антресоли маленькие, а банок с вареньем, медом бабушка нам передает много, в два слоя стоят, банка на банке. Ну и что, что конструкция та неустойчива, кто туда этого Персика звал, кто, я вас всех спрашиваю? Правильно — никто! А он, падлюка лохматая, перебил там все банки и большой липкой кляксой шмякнулся оттуда на пол. Как не изрезался он — не знаю, значит, счастливый для него случай случился.

Смотрю я и вижу: изо всего этого лохматого недоразумения, слипшегося в один комок с медом и вареньем зыркают на меня невменяемые, одичавшие глаза, уже размером с тарелки. А я и сам такой весь — в шоке полнейшем, представьте, да. Но это тоже не конец истории. Рассказывать, так до конца, покаюсь! Это все мне теперь убирать за этой зверюгой, он-то помощник никакой. Ну, я его, слипшегося — за шкирку и в окно — его-то нет, вы помните — бутылкой я его открыл, прохлаждаться да уму-разуму набираться. Сижу я пригорюнившись, хмель куда-то делся с новогодним настроением вместе. А тут то, о чем я мечтал несколько минут назад: дзин-дзинь — Юля пришла. И видит, представляете, что? Немая сцена еще не наступила, друзья, — Леху с его веселым рассказом уже понесло вовсю, он разговорился как никогда.

— Тут опять: дзин-дзинь. Открываю дверь — дети из нашего подъезда: тетя Юля, это ваш Персик на улице заблудился? И протягивают Юле ЭТО, ну вы понимаете, что. Что потом было — умолчу. Сколько его Юля отмывала да расчесывала его 12-сантиметровую шерсть, сколько его успокаивала да целовала, а меня хоть раз, за все эти страдания, а, Юль? Почему? Так Новый год и встретили, вот Персик мне сегодня и подарочек новогодний преподнес, продолжается, что ли високосный?

Конечно, мы начали похохатывать с самого начала Лехиного рассказа, а к финалу — вообще умирали со смеху, до икотки. Смеялся даже невозмутимый Герман и серьезная Юля. Новоселье началось весьма весело. А после того как я накормил всех раками и похлебкой из них — все были просто счастливы. А Леша даже попросил у меня несколько раковых шеек для Персика. Леха — человек незлобивый и кота простил. Все зааплодировали, а Юля даже крепко поцеловала своего мужа.

Вновь вызвали в кабинет Паскевича. Вместо Ярослава Семеновича, я встретил там незнакомого мужчину.

Лет хорошо за шестьдесят, одет в дорогой костюм синего цвета с еле заметными серыми полосками. К белой рубашке гармонично подобран галстук в тон костюма, удерживаемый оригинальной заколкой с камнем посредине. Мне сразу не понравилось лицо этого человека, особенно неестественная улыбка, то есть ее жалкое подобие. На блинообразном лице торчал нос «картошкой», бровей и ресниц почти не видно. «Больной какой-то», — подумал я. По всей площади почти шарообразного черепа, располагались кусты редких волос, создавалось впечатление, что кто-то специально их разбросал по голове скупой рукой. Но больше всего меня поразили глаза. Возможно, они когда-то были серыми или светло-зелеными, но с возрастом они совершенно потеряли цвет, стали блеклыми — будто из них когда-то ушла жизнь. Сейчас выглядели очень неприятно, чтобы не сказать: противно.