И знаете, что оказалось — ни за что не догадаетесь, Центр тоже был шокирован. Это все местные африканские агенты тутошней американской резидентуры, цэрэушной, чтоб им, явились на перевербовку. Все прошло без сучка, без задоринки. Куриную лапку в руки — макай в кровь да пиши подписку. Я, весь в безмерном счастии, с толстой кипой подписок — в свою резидентуру.

Все оформил — засекретил, что надо — план пятилетний — готов досрочно — отчитался. Думал отдохнуть, расслабиться. Так нет — резидент цэрэушный приперся, да еще и без «пузыря». Просил как-то по-человечески, по-братски, проблему решить — у него ж вся африканская работа встала. Но не пошел я ему навстречу, глядеть не могу я на эти рожи самодовольные. Да и можно ли по-человечески без «пузыря» — сами подумайте. Да и тамбовский волк ему брат. Если бы как человек пришел, то почему не помочь, что мы, звери чтоль лютые. Понимание имею — над ним тоже Центр, правда, похлипше нашего.

Короче, развалил я таким образом работу целой резидентуры нашего самого главного противника. Меня — не поверите, к Герою представили. Реально замаячила за африканским горизонтом лампасная должность. Но не успели подписать указ — совсем с катушек мой лучший агент слетел. Так куролесить стал, пользуясь моей секретной наукой и приобретенными устойчивыми навыками, что не хватит времени рассказать на этом занятии. Чистая жуть. Дошло до международных скандалов.

А вот теперь думаю: все ж у него наверняка славянская душа, наша, и он просто ушел в длительный запой, с кем ни бывает, от постоянного нервного напряжения с катушек слетел. А ну попробуйте столько прошаманить вдали от жены, детей и березок с окуньком в речушке ….Там только зомбированию да камланию учиться лет сорок надо было, а к работе приступить, а задание выполнить, чтобы перед соседями стыдно не было. Считайте, сколько он там, болезный. А всякой дрянью питаться, подножным кормом. А я, дурак, селедочки ему под лучком колечками с картошечкой и хлебом — солью черным не организовал. А он же так намекал, так намекал — свое умение проявлять пытался, а я — то думал — ученик хороший. А он не открывая рта криком кричал, язык-то русский давно позабыл: свой я, свой и эту науку еще вот в этом учебном центре освоил еще когда, никогда не забуду!

Ах, дурья моя башка, дурья. Правильно — только вас, студентов, и учить, а для самостоятельной работы не годен я, не годен… Меня, вместо Героя в тот раз объявили персоной нон грата и сюда. К вам, в наказание. Да не вам в наказание, а мне — что опять веселитесь. Все бы вам хихоньки да хахоньки, о серьезных вещах речь держу! Посмотрим еще, куда вас судьба занесет (как он был прав, как потом оказалось!). Не пойму — за какие грехи мне это? Или колдун наколдовал, чтобы я его случайно не расшифровал перед местными племенами. …. Но приказы не обсуждают, а выполняют, товарищи курсанты!

Поэтому, выполняя приказ, сам в свою очередь приказываю вам на всю жизнь запомнить очень важные принципы работы: во-первых, доверяй, но проверяй. Каким бы ни надежным был ваш оперативный источник и преданным — регулярно организовывайте проверочные мероприятия, в том числе с использованием спецтехники и других оперативных источников. Ведь агент — тоже человек. Вдруг на него через семью, силой воздействуют, угрожают, и стал он двурушником? Во-вторых: никогда не прекращайте обучения и воспитания агента, даже при достижении самых замечательных результатов, не берите в пример мою работу с вуду-агентом. Ибо агенты часто действуют в агрессивной, негативной среде, которая на них также сильно воздействует — глядишь и даст агент слабинку. И вместо Героя вы получите вот таких оболтусов в обучение и будете с ними мучаться ежедневно, до самой пенсии. Знаете интересное и очень поучительное выражение одного умного человека, а Фридрих Ницше был очень умным человеком? «Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя». Все понятно, есть вопросы? Только по делу, по вуду — не консультирую принципиально.

Тогда продолжу. Я никогда без дела не останусь, пока буду пытаться научить работать даже таких понятливых курсантов, как в вашей группе. С вами точно не соскучишься. Или с ума сойдешь от ваших проделок и «перлов» или станешь артистом-юмористом разговорного жанра. Лучше и полезнее для здоровья последнее, ибо, если воспринимать все близко к сердцу — оно может не выдержать.

После, немного поостыв, полковник поделился результатом двух других пар. На месте одного тайника он увидел экскаватор водоканальной службы, со скрежетом вгрызавшегося в грунт, чтобы добраться до не ко времени прохудившегося трубопровода. А контейнер для второго обсуждаемого тайника был оформлен трудолюбивым, нестандартно мыслившим курсантом — в виде камня, распиленного пополам, выдолбленного внутри для надежного и герметичного сохранения военной тайны. Умелец так четко соединил половинки и незаметно склеил, что никто не заметит, даже если очень постарается и применит бинокль или иной оптический прибор. Подогнано точнее, чем у ацтеков. Оставил его у всех на виду, на автобусной остановке, внутри приствольного круга огромного, точно столетнего дерева — он предоставил и справку из общества защиты природы, добытой оперативным путем, с перспективой роста еще лет на сто — ну все точно по рекомендациям. Как говорят, лучше всего прятать на самом видном месте — никто не догадается.

И опять наш полковник мгновенно завелся, в этот раз не на шутку, чем даже многих из нас испугал до незначительных, самых первичных проявлений «медвежьей» болезни. От этого в аудитории в предвкушении смертоубийства слегка запахло керосином. Мы замерли, с нетерпением ожидая очередного всплеска юмористического анализа ошибок коллеги, не из злорадства, конечно, но исключительно для получения знаний таким веселым и очень доходчивым способом.

— Я сразу нашел это клятое место, е-мое, — сказал полковник. — Все четко, нормальным русским языком, кратко и понятно описано, безо всяких там вам ятей. Ну, думаю, наконец-то хоть один нормальный на всем курсе попался, надо будет попристальней к нему приглядеться — на нелегала легко потянет, может даже на замену тому шаману, четко описал, правда, трудно будет на глазах у двух десятков людей, ждущих автобус, сей камушек взять, не обращая на себя внимание — расталкивать их придется.

— Место-то такое популярное у транспортников: на пересечении десятка маршрутов. Там и в час ночи толпа, еще и пьяная. Но, ладно, я бы ради дела пострадал — отбился как — нибудь. Но задача-то моя, господа офицеры, многократно усложнялась, знаете, чем? Умом своим я постичь эту задумку не могу, только в кошмарном сне, которого с тех самых пор я ни разу не испытывал, даже принимая убойное спецснотворное — последнюю разработку нашей секретной лаборатории, где я за небольшое, чисто символическое (прекратили, гады, финансирование) вознаграждение подвизался в качестве добровольца — испытателя. Дело в том, что камней таких декоративных вокруг дерева штук сто. А наш ювелир — любитель камней — самоцветов, указал в описании азимут, с точностью до градуса, и расстояние от дерева, в целях конспирации (это молодец, конспирация в нашем деле прежде всего) выраженной в каких-то, мать его, единицах измерения, написанных древнешумерской клинописью, о!

Конечно, пришлось посидеть по библиотекам, привлечь экспертов, предварительно отобрав от них подписку о неразглашении, а заодно и о невыезде. Но это так, для надежности, чтоб наверняка, как контрольный выстрел, который я рекомендовал предыдущим скромным труженикам плаща и кинжала дублировать в качестве гарантии недопущения неожиданных конфузов. Кстати, кто здесь оконфузился, что-то керосином…, да, но, ладно, я не об этом…с кем ни бывает.

— Так вот, товарищи офицеры, я в глазах наших честных, ничего плохого не ожидающих, кроме маршруток, граждан, несмотря ни на что, терпеливо ожидающих этот самый клятый транспорт, и выставил себя сумасшедшим и полным идиотом! Я был вынужден взять маленький компас, который в ремешке часов вмонтирован, антикварная вещь, знаете ли, таких теперь не делают, это я у своего отца — старичка преклонного возраста выпросил — для проведения тайной операции, он не пожалел для сына.

— Поглядываю будто бы на часы, ожидая свою маршрутку — я ж нормальный, я должен соответствовать ситуации, сливаться с толпой населения, а сам смотрю не на замершую от предвкушения бесплатного развлечения секундную стрелку часов, а двухцветную — компасную. А там погрешность какая — представляете? Понял, что не совладаю с таким оборудованием. Пошел в спорт магазин, купил серьезный компас для кругосветных путешествий — с крышечкой зеркальной и прорезью, чтоб значит, в нее глядеть и определять — а куда ж мне дальше. Мне уже страх как хотелось пойти хоть куда — нибудь, но подальше. Но чувство долга, господа офицеры, и обязанность доложить вам этот передовой опыт, не позволили мне смалодушничать и позорно бежать с передовой незримого фронта, который мне устроил этот … где он, кстати? Хочу ему в глаза посмотреть… И не стыдно тебе, без применения спецсредств вижу, глаза твои бесстыжие, а?! Встань, надежда отечественной разведки! Смирно стоять! Ять…переять…

Изложение сложного секретного материала, все более напоминавшее выступление известного артиста Задорнова, продолжалось. Мы, правда, сначала давились смехом, дальше — больше, стали открыто смеяться, а сейчас и вовсе некоторые аж хрюкали и утирали от дикого восхищения происходящим носовые выделения — проявления полного восторга от раскрывшегося перед нами действа.

— Так вот, продолжу, — сменил позу полковник. — Нет, как говорилось классиком, повести печальнее на свете. Я стал все более активно сверяться с прорезью, заглядывал внутрь нее по азимуту сначала левым, позже и правым глазом, один раз даже двумя пробовал, но узковата щелочка, узковата оказалась, зараза. Брал очередной камень, пытался его раскрыть. А не тут — то было, видите ли, уважаемые. Пойми его: тот это камень, но крепко-накрепко заклеен «Моментом» — раз — и все, навсегда, или не тот, а просто булыжник бесполезный для нашего правого дела, да и левого тоже — всякие дела бывают, но об этом позже, позже! Я, как последний дурак его туда-сюда кручу-верчу, на что-то бесполезно надеясь, бранясь абсолютно нецензурно, а русского перематерить вы же знаете, все равно, что перекусать акулу, но об акулах империализма — в другой раз. Так вот ругаюсь уже в присутствии малолетних детей, раскрывших рты от восхищения от новых, загадочных, но звучащих как песня, слов, и беременных женщин, стыдливо их, то есть рты, прикрывающих ладошками, чтобы ненароком не стать за мной повторять — это у них, беременных, как токсикоз, если кто еще не знает, да. Встал на колени и заработал еще активнее: приговаривая, как Чапай, уходя от белогвардейской пули, врешь — не возьмешь!

Я корячился там со всеми своими ревматическими суставами и остеохондрозами сначала под сочувствующими взглядами. Затем вокруг меня люди столпились в предельном возбуждении. Автобусы уже уходили полупустые, и это в час пик, прошу заметить, товарищи! Некоторые стали давать советы, какой камень, какой рукой брать, и где его надавить, чтоб открылся, гад, сволочь такая, но явно спутали точку отсчета азимута, перепутав север с востоком. Некоторые начали делать ставки, и меня подбадривали чуть было не пинками! Женщины громко шептали, что, возможно, я помешался, наевшись несвежих моллюсков-устриц каких-то и теперь вот результат: пытаюсь растворить воображаемые створки каменьев…

Кто — то возмущался, мол, интеллигентного вида, такой солидный мужчина и, видать, наширялся чем-то, надо ментов сюда вызывать срочно — только этого мне и не хватало! Маленькая девочка высказала предположение, что я потерял в россыпи камней последние (бедный дедушка — пенсионер) деньги на проезд и не могу поэтому доехать до своей любимой бабушки и предложила всем сочувствующим скинуться, первая протянув пятачок. Ах, крошка моя — умница — красавица, точь в точь как моя внучка! А сердобольная старушка всплакнула и стала мне желать скорейшего выздоровления. Но решительнее всех поступил какой-то подлый тип, вызвавший скорую из психушки и мне еще пришлось отбиваться от санитаров. Уйти-то я от них ушел, иначе я не был бы матерым ветераном службы внешней разведки, и не такие «хвосты» обрывал, ха! Подумаешь какие-то амбалы-биндюжники, да я в былые времена, будучи как вы — лейтенантом, старшим, таких десятками на кукан…, ладно, опять увлекся…

— Одним словом, занимаясь вот с такими, — неприязненно кивнув на застывшего по стойке смирно перемудрившего офицера, — я досконально изучил в этом районе все проходные дворы и переходы по крышам — и там некоторые умники закладки делали зимой в сплошное обледенение. И не только там, но об этом чуть позже. Смешно вам. Вот пацаны, ек-макарек. Одно на уме — вам бы погоготать только, жеребцы…Ух, я вас! Ничего, наступит время «Ч» и вы мою науку вспомните и благодарны будете.