Младенец, напротив, развивался так стремительно, что теперь дышал сам, и одну из капельниц тоже убрали. Его кожа перестала быть красной и приобрела здоровый розовый цвет, а на голове появились черные волосики. Доктор сказал, что уже скоро Майкл сможет подержать его и покормить. Каждый раз, когда он смотрел на малыша, слезы наворачивались на глаза. Это сын Эллен, ребенок, которого она так хотела, и он любил его не только потому, что это их дитя, а потому, что это ребенок Эллен.

Ее родители поехали домой, оставив его одного, ему так было удобнее. Нет, он не собирался отдалить их от нее, но от их страха, растерянности, замешательства ему становилось только хуже. Он полагал, что и его изможденное, небритое лицо действовало на них так же, хотя все они, каждый по-своему, пытались успокоить друг друга. Он спрашивал себя: как бы они обошлись без Клоды, которая занималась хозяйством, привозила в больницу еду и утешала так, как могла утешить только мать?

Конечно, он эгоист, но так хотелось, чтобы Робби приехал в Лос-Анджелес! Вдруг Робби никогда больше не увидит Эллен? Дом без мальчика стал тихим и пустым, даже Спот перестал лаять. А вдруг они останутся одни — он, Робби и Спот? Нет, без Эллен все пошло бы не так.

Майкл пытался поделиться с ней своими мыслями, он наклонялся и шептал разные слова под монотонное гудение приборов. Но в конце концов он устал и заснул, и сон его оказался настолько глубоким, что Майкл не почувствовал движения ее руки под своей ладонью, не увидел вспышку света в глазах, которые внезапно открылись.

Глава 24

Телевизор работал без звука, Чамберс, одетый в форму боевика, дремал, сидя на шатком стуле у широкого окна дома, где Гомес оставил его. Комната была нежилая, заброшенная и пыльная, стены покрылись плесенью, потолок — весь в желтых потеках, а половицы раздраженно скрипели, стоило лишь наступить на них.

В доме не было спутниковой антенны, поэтому Том понятия не имел, что происходит в Лос-Анджелесе, но в недавней сводке местных новостей сообщалось об успешном рейде полиции, проведенном в департаменте Толима вчера поздно вечером. Говорилось и о том, что генерал Гомес и его элитные силы, обученные британскими САС, на вертолетах, вооруженные до зубов, ближе к полуночи окружили имение площадью в пятьдесят акров и арестовали больше двадцати человек, а также конфисковали четыре частных реактивных самолета, небольшой арсенал оружия русского, американского и израильского производства, полностью оборудованную лабораторию и приблизительно восемнадцать тонн кокаина. По слухам, заявил диктор, в число арестованных попали Густаво и Хулио Сапата, племянники Эрнана Галеано, чьи имена недавно были названы в связи с убийством американской журналистки Рейчел Кармеди, совершенном четыре года назад.

Никакого упоминания о помощи партизан в этом рейде не прозвучало, никаких сведений о местонахождении генерала Гомеса и трех человек из его команды тоже. Генерала, как сообщалось, в последний раз видели бегущим к зданию за несколько секунд до его взрыва, но тела не обнаружили.

Меньше всего Чамберсу хотелось слушать подобные новости. Он сидел всю ночь, ожидая каких-то известий от генерала, хотя бы словечка; впрочем, Том понимал: это бесполезно, может быть, что-то выяснится днем, но он все равно не мог спать. К полудню Чамберс начал замечать нервозность окружающих. Понятно, что они не знали, как поступить с ним, не имея на то указаний от генерала. Гомес пропал, что делать с его другом? Им не оставили никаких инструкций для подобной ситуации.

За окнами стояла черная южная ночь, хотя где-то неподалеку уже пропел петух и залаяла собака. Том то впадал в забытье, то резко просыпался, он слышал бормотание военных, щелканье зажигалки, когда они закуривали свои сигареты.

Он не сказал бы точно, когда именно начал улавливать их нарастающую напряженность или перемену в их настроении. Он понимал их тревогу и то, насколько они уязвимы здесь, в сердце маленькой долины, отрезанные от большого мира. Да и оружием они были не богаты. В любой другой стране считалось бы, что они вооружены до зубов, но только не в Колумбии.

Том вышел из дома, чтобы глотнуть свежего воздуха. Было темно, дюжина его стражей сидели на корточках в тени, с оружием и боеприпасами, боевыми ножами и гранатами, висящими на ремнях на талии. Увидев его, один из них встал.

— Есть новости? — поинтересовался Чамберс.

— Нет, — ответил молодой человек. На его мрачном красивом, перемазанном грязью лице, словно две луны, мерцали белки глаз. — Не похоже на генерала так долго не объявляться, — добавил он.

— Ты думаешь, он еще жив? — как можно мягче спросил Том.

— Тела не обнаружили, — услышал он в ответ.

Чамберс почувствовал себя немного лучше, вряд ли его успокоило услышанное, просто это был повод заставить себя взбодриться. Он посмотрел на едва различимые склоны гор, ночная тьма еще плотно стелилась в оврагах, цеплялась за кусты и деревья, воздух был таким же теплым, как дыхание. Уши улавливали самый тихий звук, вот где-то вдали ухнула сова, а в глубине непроницаемого леса тайными тропами бродили ягуары и оцелоты, не тревожа ни одной ветки.

— С кем вы поддерживаете связь? — спросил Чамберс.

— С майором Родригесом.

— Каков его приказ?

— Сидеть и не расслабляться. Если возникнет угроза нападения, главная задача — защитить вас и вывезти отсюда.

Чамберс саркастически усмехнулся, он прекрасно знал, как трудно здесь отразить нападение.

— У меня есть немного виски, — предложил собеседник и, повозившись с ремнем, подал Тому фляжку.

Чамберс отхлебнул огненного напитка и вернул фляжку хозяину.

Они посидели молча, спокойно наблюдая за уходящей тьмой, слушая ночные звуки. Время от времени Чамберс видел, как переплывали с места на место тени, и напрягался, хотя прекрасно знал, что это кто-то из военных. Его сердце билось все чаще, часы шли и шли, и кожу начинало покалывать в предвкушении опасности.

В предрассветный час они услышали отдаленный гул двигателя. По всему периметру сада в полной боевой готовности рассредоточилась охрана. Военный, сидевший рядом с Томом, на мгновение исчез, потом вернулся с другим мужчиной. Они встали по бокам от Чамберса и велели следовать с ними.

Шагая, Чамберс чувствовал какое-то одеревенение и сырость, проникавшую через одежду. В одной руке он держал «беретту», в другой — гранату. Не впервые он оказывался в подобной ситуации, такое случалось много раз и прежде — в Сальвадоре, Никарагуа, Сараево, Ливане, но страх от этого не исчезал. Оставалось рассчитывать только на удачу.

Грохот приближающихся машин нарастал с каждой секундой. Трудно было определить, сколько их, кто-то предположил — шесть. Том и его сопровождающие вошли в один из сараев, стоявших в стороне от дома. Другие тоже отступали вглубь, стараясь, чтобы весь сад просматривался и как можно большее пространство было под прицелом.

Когда они вошли в сарай, затхлый, несвежий воздух ударил в нос — пахло застарелой черной патокой и камфарой. Первый военный подвел Чамберса к бронированному джипу и кивнул, приказывая залезть в него. Том подчинился. Дверь сарая осталась открытой. Рев приближающихся машин уже доносился из долины.

Охранники сели в джип вместе с ним, один сзади, другой — на место водителя. Их лица были напряжены и бледны. Каждый остро ощущал опасность, но внутренне готовился к ней. Но на шести машинах могло приехать двадцать четыре человека — по крайней мере вдвое больше, чем здесь было их.

Очерченная рамой дверного проема, в сероватом рассвете неспешно проявлялась округлость ближайшего холма. Тренированный взгляд мгновенно схватывал все, что происходило на дороге и вокруг. Внезапно в поле зрения ворвались машины — одна, вторая, третья, четвертая… они слепили фарами, ускоряя ход и поворачивая на дорогу, ведущую к дому.

Чамберс посмотрел на своего соседа. Он все еще сжимал оружие, глядя прямо перед собой. Машины взвизгнули тормозами, останавливаясь, но выстрелов не последовало, слышались только крики людей да топот тяжелых ботинок. Водитель выпрыгнул из машины и стремительно бросился к двери. Послышалось:

— Не стреляйте! Итало, Цезарь! Бросьте оружие!

Две фигуры в камуфляже появились в дверном проеме. А за ними еще полдюжины.

Чамберс пригнулся, напрягся, готовый стрелять, когда дверца джипа внезапно дернулась и открылась.

— Сеньор Том! Пожалуйста, пойдемте со мной.

— Что случилось? — спросил он, выпрыгивая из машины.

— У нас есть приказ, — сказали ему. — Валерио прибыл от генерала. Он вам все сам сообщит.

Валерио, сопровождавший его в прошлые дни, стоял посреди группы военных, взъерошенный и очень серьезный.

— Сеньор Том, — он улыбнулся подходившему Чамберсу, — генерал очень обрадуется, когда узнает, что вы в порядке. Но вам придется отправиться со мной сейчас же. — И Валерио повернулся, чтобы уйти.

— Куда мы? — спросил догнавший его Том. — Где генерал?

— Он в безопасности, — заверил Валерио. — Пожалуйста, садитесь в машину, я по дороге объясню.

Они подошли к темно-серым бронированным машинам, и Валерио открыл Чамберсу дверцу, жестом приглашая садиться. Когда он уселся, двое вооруженных людей устроились сзади, Валерио сел за руль.

Через минуту все четыре машины, набирая скорость, устремились по горной дороге. Солнце уже наполовину выползло из-за горизонта, туман начал рассеиваться и подниматься над землей. Все молчали, и чем дальше они отъезжали, тем больше нервничал Чамберс. Двадцать четыре часа назад он не сомневался, что Валерио — человек генерала, но сейчас он вспомнил расхожую истину; только дураки ни в чем не сомневаются.

— В новостях сообщали, что генерал исчез, — рискнул заговорить Том.

Валерио взглянул на него, потом крутанул руль, закладывая машину в крутой вираж.

— В новостях много чего говорят, — пробормотал он. — Они ничего не знают.

— Но рейд? Он был?

Валерио усмехнулся.

— Несомненно, — подтвердил он. — Мы взяли парней Сапата. Они сейчас под арестом. Сегодня вечером у нас будет их признание, что они убили вашу подругу.

Если их и вправду арестовали, то в признании Чамберс не сомневался. Он знал достаточно о методах их получения.

— И Молину?

Валерио снова усмехнулся:

— Я вас туда везу.

— Он арестован?

Валерио покачал головой:

— Нет, но мы знаем, где он. — Том молча ждал, и тот продолжил: — В десять часов утра у нашего друга Молины встреча с человеком, который делает пуленепробиваемые жилеты. У этого человека прекрасная репутация, он не любит работать на партизан или бандитов вроде Молины. Обычно он им отказывает, а потом сообщает нам, чтобы мы могли его защитить. А насчет Молины его просил генерал, и сеньор Хавьер договорился с ним о встрече. Но самого хозяина не будет. Там будем только мы. Наши люди уже сидят за швейными машинками и в офисе под видом работников сеньора Хавьера. Когда мы приедем, вы получите Сальвадора Молину в ваше полное распоряжение.

Чамберс повернулся и посмотрел в окно. «Беретта» висела на поясе сзади, и он почувствовал, как зачесалась ладонь от желания ощутить тяжесть оружия. При одной мысли о Молине ему захотелось совершить убийство. Но не просто убить, а мучить, калечить, унижать, оскорблять. Прошедшие четыре года не ослабили жажды мести, не сгладили чувства утраты. Сколько ночей он лежал без сна, с открытыми глазами, тоскуя по женщине. Он мучил себя видениями, он воображал, как они с ней любили бы друг друга, что делали да как. Ему чудился ее смех, ее голос, их разделенная жадная страсть. Он знал, любовь между ними была глубока, немногим когда-либо удавалось испытать подобное чувство. Она единственная, которую он любил, и, вероятно, единственная женщина, которую он будет любить. Он не желал близости с другими; он хотел только одну Рейчел, а ее так жестоко отняли у него.

Поэтому он знал, что сделает с Молиной. Он знал это с того самого дня, когда выяснил, что именно Молина послал ему фотографии, запечатлевшие изнасилование и пытки, и что именно Молина убил ее. Единственное чувство, которое превосходило его ненависть к этому человеку, была любовь, которую он все еще испытывал к Рейчел. И оба эти чувства были так сильны, что разрывали его на части и он отчаивался когда-нибудь снова обрести покой. В глубине души Том Чамберс знал, что она не хотела бы его мести, опасаясь, как эта месть изменит его самого, но он не мог жить с постоянным чувством вины. Уже четыре года оно преследует его. Он узнал имя убийцы, и теперь Молина ответит за все. За обман, насилие, убийство и за мечты о будущем, которые теперь никогда не осуществятся.


Было без четверти десять, когда три автомобиля сопровождения отстали от них, они должны одни подъехать в мастерскую бронежилетов на улице Каррера, 26. Они уже въехали в Боготу, но этот район был совершенно не знаком Чамберсу, хотя и походил на многие другие — такой же неряшливый, грязный и чертовски опасный. Все окна и двери наглухо закрыты, в двери каждого магазина вставлен глазок, чтобы посмотреть на клиента, прежде чем впустить его. На улице почти нет пешеходов, несколько человек лежат возле стен, укрываясь коробками, как одеялами. На такое Чамберс насмотрелся в разных странах мира, где бедность, болезни, зло и безысходность разъедают города, словно раковая опухоль.