— Вам всегда доставалось от жизни больше, чем мне. Всегда. Я тоже хотел руководить своей компанией, да только не получилось, не сложилось. Спасибо папеньке, помог рассчитаться с долгами, но просто так все это не оставил. Расплаты со мной захотел.

— Дальше! приказал я, когда Шираев замолчал, тяжело дыша.

— А что дальше? Отец сказал, что у тебя есть то, что по праву принадлежит ему, и если я хочу, чтобы мои дела пошли в гору, я должен помочь достать эту вещь.

— И ты, мразь, решил через Лию это сделать?

— Она должна была достать мне ее, да только толку оказалось ноль. Что же ты своей бабе любимой не рассказал об этой тайне?

— Если она не знала ничего, зачем ты продолжал ее удерживать?

— А ты, что думал, все в этой жизни тебе достанется? Бизнес, который идет только вверх, курорты, тачки, дома, а теперь еще и Лия, о которой ты печешься, как о последней бабе на земле.

— Ты, ублюдок, думаешь, что мне отец бизнес подарил? Или Кириллу?

— Вы всегда были успешнее меня.

— Мозги включать надо! прорычал я, хватая его за шею и начиная душить. Мы сами свою жизнь поднимали с нуля. Сами! Потому что ты отнял у нас отца! Ты!

— Он вас всегда ненавидел! Считал отродьем, которое испортило его жизнь, — шепотом из-за того, что я продолжал его душить, ответил он, и резко и жадно задышал, когда я отнял от него руку.

— Я, так посмотрю, мы вам всем испортили жизнь, сами о том не ведая!

— Если бы ваш дед отдал отцу ту вещь, он бы о вас забыл, а я бы и не знал, но вот как вышло.

— Тогда почему у тебя фамилия Шираев?

— Потому что мамину взял, специально. Думаешь, я просто так оказался у Кирилла в концерне?

— И несколько лет ждал, пока я встречу женщину?

— Продумывал план, а тут и ты влюбился вовремя. Да только отец подох раньше времени, — зло добавил он, пытаясь сжать руки в кулаки.

— Значит, он умер? спросил Кирилл, ошарашенный такой новостью.

— Почти сразу после того, как мы с Лией поженились. Сердечный приступ.

— Туда ему и дорога, — прошипел я, и вытерев руки о брюки, снова прикурил.

Нервы были ни к черту. Мало того, сколько новостей я узнавал, так еще и Кирилл, он с детства ждал отца, однажды ушедшего на работу и больше не вернувшегося. Я с мамой знал, что у него появилась другая женщина и сразу же возненавидел, фамилию матери взял, а брат ждал, до последнего, пока однажды я не рассказал ему правду.

— Сигареткой угостишь, братец? смотря на меня сквозь распухшие глаза, спросил Шираев, гадко ухмыляясь.

— Я тебя могу только накормить ими, тварь, — ответил я, выпуская дым. — Каким образом ты собирался забрать то, не зная что?

— Не успел папочка рассказать план, а после его смерти мне это стало не интересно.

— Тогда, какого хрена ты держал возле себя Лию, если тебе не интересно? заорал я, начиная уставать от его долгого рассказа.

— Да потому что не заслужил ты ее, тебе и так слишком много в жизни досталось даром!

— Не заслужил, говоришь, ее? бесился я, докуривая сигарету, пытаясь хоть немного горьким дымом перебить свою душевную боль. Растягивайте!

— Нет-нет, не надо! завопил ублюдок, когда ребята снова начали крутить поручни и растягивать тело Шираева.

— А что, ты, подонок, заслужил издеваться над женщиной? Ты заслужил, отняв у меня самое дорогое? Ты, я спрашиваю?

— А-а-а! Больно! Да шалава твоя Лийка, шалава! Еще и врала, что ребенок мой, врача подговорила, тварь, но тут непредвиденно девка на свет попросилась, и все карты раскрылись. Поделом получила, су*а!

— Вот и ты поделом получишь за то, что посмел тронуть то, что тебе нельзя трогать!

— Она сама виновата, не*ер было от гостиницы отказываться!

У меня внутри все оборвалось от услышанного, и я понял, что Лия терпела насилие и унижение из-за какой-то долбанной гостиницы. Как можно быть бесчеловечным? Ради чего, ради пачки денег? Господи! Что происходит то?

— Отравил ее тоже ты?

— Да больно, а-а-а! Анька отравила, она была моей сообщницей, хотела денег поиметь с меня и с тебя. Как Лию вывез в посадку, думал: зачем мне инвалидка, хотел денег с тебя содрать, да только и тут не успел. Псы твои помешали.

— Так это ты подослал ее ко мне, да? Думал, поведусь на шлю*у?

— Она должна была тебя раскрутить на бабки после того, как трахнешь ее, но ты же у нас верный. Не повелся.

— Как ты все запутанно рассказываешь.

— Ты меня тоже не на троне держишь!

— А ты заслужил, чтобы на троне сидеть? вдруг ожил Кирилл, все это время молчавший и куривший одну за одной сигареты в стороне.

— Отпустите пока, ребята.

Я обошел Шираева, и устало замер на месте, понимая, что голова нещадно раскалывалась от злости. Но у меня оставалась еще пара вопросов, на которые мне хотелось получить ответы. Конечно, об этом могла рассказать Лия, и я уверен, она сама еще не раз заговорит на тему дочери, но мучить ее своими вопросами сейчас я не мог. Тяжело вздохнув, я быстро взглянул на Михаила, который молча ожидал моего приказа.

— Почему ребенок остался в роддоме?

— А на*ера мне твой уродец?!

— Ах ты ж падла, смеешь так отзываться о моей дочери?

Я схватил его за окровавленную рубашку, и с яростью посмотрел в глаза, понимая, что у этого нелюдя нет ничего человеческого! Ни-че-го!

— Начитайте, хватит оттягивать.

Дал отмашку, и Михаил с ребятами принялись расстегивать железные оковы с рук и ног Шираева. Тот не сразу понял, что происходит, пока с него не сорвали вещи, и не завалили обратно на живот.

— Су*а, радуешься, что можешь меня придушить?

— Придушить было бы слишком просто, так что, ложись ровненько, ложись.

Я уже успел положить на дыбу острые шипы, посыпанные солью, чтобы он мог прочувствовать всю остроту боли. Пусть знает, что поступать с женщинами так, как поступил он нельзя.

По ангару раздался крик, когда шипы вонзились ему в тело, а я зло усмехнулся, ни капли не жалея эту мразь. Артем получил то, что заслужил, и пусть радуется, что я не сделал из него петуха.

— Отпусти, слышишь? Я уеду из города и никогда не покажусь тебе на глаза! Отпусти, — задыхаясь, умолял Шираев, но я не был согласен с его условиями.

Повернувшись, я кивнул Михаилу, и он, схватив ведро, стоявшее в углу, подошел к дыбе. Надел перчатки, набрал две горсти крупно раздробленных ракушек, перемешанных с песком и высыпал Артему на спину. А потом с удовольствием и силой принялся втирать в него эту смесь, режа кожу и создавая адскую боль. Шираев орал во всю глотку, брыкался, как только мог, в надежде, что получится сбежать, но ребята снова пристегнули его намертво. Миша наслаждался тем, что делал, он мстил за мою женщину, а я понимал, что вместе мы смогли это сделать достойно. Можно ли назвать определение мести «достойная», я не знал, но, когда дело касалось Лии, на все было плевать.

Этот урод заслужил пытки, от того сейчас и стонал, словно резаная скотина, которую решили осмолить полуживой. Никакой жалости не вызвал нелюдь, посмевший отнять ребенка у матери, посмевший применять силу, посмевший просто влезть в чужие жизни. Мой помощник, словно специально издевался над ним, то медленно втирая, то неожиданно резко, будто срывался и старался принести как можно больше боли. И теперь, глядя на то, как он страдает, мне, наконец-то, захотелось выдохнуть с облегчением. Да я понимал, что впереди ждет борьба со страхами Лии, но месть за нее оказалась приятным делом. И плевать, что могу показаться жестоким, — ничье мнение меня не интересует. Теперь только семья!

Охранник подал мне кнут, и кивком головы попросив Михаила отойти на минуту, я с особым удовольствием шесть раз за шесть месяцев разлуки с Лией, хлыстнул Шираева по спине. Тот еще что-то простонал и замолчал, а я отбросил кнут в сторону, мысленно говоря скоту, чтобы радовался, что ударов было только шесть, а не сто восемьдесят, за каждый день. Хотя, разницы нет, он все равно уже сдох.

— Кирилл, останься здесь и убедись, что эта тварь покинула нас, — попросил я брата, и развернувшись, вышел с ангара.

На улице до сих пор стояла удушливая жара, которая не покидала город и округу даже ночью. С удовольствием вдохнув хоть и горячий, но свежий загородный воздух, я достал из кармана сигареты, прикурил, и залез в авто. Сразу же завел двигатель, включая кондиционер и выдыхая, получив долгожданную прохладу.

Сделал затяжку, вспоминая, что собирался бросить курить ради Лапочки, и дал обещание, что это последняя сигарета. Хватит заниматься ерундой, мне не пятнадцать, не курил раньше, теперь тем более не время начинать. Сейчас главное, быть с девочками, я знал, что они нуждаются во мне, и хотел восполнить все минуты, все моменты, которые не был рядом. Я знал, что мне нужно будет заслужить доверие Лии, заслужить ее любовь, и мне предстоял нелегкий путь, но я готов его пройти, ради тех, кого люблю.

А еще предстояло объясниться с Кириллом на счет полученного подарка мне от деда. Это было некой семейной реликвией, которую он мне передал перед смертью. Очень дорогая вещь, и спрятана надежно, а потому я даже не вспоминал о ней.

Выбросив в окно окурок, я тронул машину в сторону города, собираясь заехать на квартиру, чтобы принять душ и переодеться перед тем, как поехать к своим девочкам.

* * *

— Мамочка, смотри, какая она замечательная, — прошептала я, держа на руках сопящую доченьку.

— Конечно, замечательная, не зря же Дамир назвал ее Лапочкой, — ответила мама, глядя на свою внучку. Только вот сейчас он как увидит, что ты держишь сама дочку, будет ругаться.

— Не будет, мамуль, не будет, — улыбаясь ответила я, радуясь, что наконец-то дожила до того дня, когда могу наслаждаться прикосновениями к своему счастью.

— Лия, — позвала мама, и оторвав взгляд от Лики, которая во сне морщила носик, я заметила, что ее глаза погрустнели.

— Чего ты?

— Лия, ты прости меня, доченька, я так была не права.

— Мам, — прошептала я, чтобы остановить ее, не позволив себя винить, но она положила ладонь мне на руку, таким образом прося помолчать.

— Я всегда считала, что поддержка заключается в деньгах, мы с отцом хотели для тебя только самого лучшего, совершенно не замечая, в чем именно ты нуждалась.

Мама замолчала, чуть крепче сжав мою руку и посмотрев на Ангелику грустным взглядом.

— Мы многое пропустили в твоей жизни, и еще больше могли потерять.

— Ты о чем?

— Просто, если бы не Дамир, мы бы не знали о рождении внучки, не знали, что так сильно нужны тебе. Прости нас, милая.

— Мамочка, я совершенно не злюсь. Правда-правда, — для подтверждения своих слов я закивала, и улыбнулась, глядя на то, как Лапочка недовольно сморщилась и закряхтела.

— Я люблю тебя, доченька, и внучку люблю.

— Я тоже, мамуль, люблю тебя.

Мы вместе посмотрели на малышку в моих руках, и тихо засмеялись, глядя на то, как она внимательно на нас смотрит. Проснулась, маленькая принцесса. Ее глазки еще не сфокусировали свой взгляд, но серьезное личико подталкивало на мысль, что она смотрит на нас свысока. Забавная и такая потрясающая. Я готова была часами глядеть на любимую доченьку, потому что все еще никак не могла насладиться ее близостью.

Я знала, что Дамир будет ворчать за мое наплевательское отношение к себе, ведь рана еще до конца не затянулась, пальцы на руке были ушиблены, да и тело не набралось сил. Но мне так хотелось насладиться малышкой, что было не важно, как ноет в боку, или от боли дергает палец, сейчас настоящее нежное чудо было у меня в руках.

— Моя сладкая девочка, — прошептала я, и склонившись, нежно поцеловала маленький лобик.

— Пойду приготовлю смесь. Все-таки, Дамир молодец, что снял для вас две палаты, заботится.

— Заботится! прозвучал строгий голос Дамира у входа, и, подняв глаза, я увидела взволнованный взгляд. А кто-то этим пренебрегает.

— Так, я смесь готовить Ангелике, — быстро ретировалась мама, прошмыгнув мимо мужчины.

— Я просто так хотела ее подержать, прости, — виновато опустив глаза, прошептала я, прекрасно понимая, что он заботится о моем здоровье.

— Не надо извиняться, просто в следующий раз дождись меня, ладно? он подошел ко мне и, приподняв, уселся сзади, руками помогая держать дочь.

— Конечно.

— Лапочка проснулась и наблюдает за тобой, — прошептал мне на ухо Дамир, и я невольно прильнула к его груди спиной.

— Она плохо еще видит, просто смотрит, слушает голоса, — пояснила я, удивляясь, что она такая спокойная и не плачет в ожидании своего ужина.

— Она очень нуждалась в тебе, очень.

— Как и я в ней. Без нее мир перестал существовать.