Первые двенадцать лет жизни Крид провел в племени лакота. Его отец, по имени Оседлавший Ветер считался в племени святым человеком. Мать Крида была белой. Как-то во время набега индейцев на белое поселение ее тяжело ранило, и воин по имени Черная Выдра захватил женщину и привез к Оседлавшему Ветер, чтобы тот ее вылечил. Шаман лечил ее раны и ухаживал за ней. К тому времени, когда она совсем поправилась, шаман был уже без памяти влюблен в белую женщину, выкупил ее у Черной Выдры и женился по обряду своего племени.

Но Хетер Томас не отвечала его отцу взаимностью

Она ненавидела всех индейцев, в том числе и своего мужа. Она делала все возможное, чтобы восстановить сына против отца, но Крид любил его и восхищала им. Как мать ни старалась, она так и не смогла заставить сына изменить свое отношение к отцу.

Стояло тринадцатое лето Крида, когда кавалерийский отряд американской армии напал на их деревню.

Отца убили в тот момент, когда он защищал горстку индейских детей, а Хетер наконец-то спаслась от дикарей. Крид умолял мать отпустить его, чтобы он мог освободить Черную Выдру и его семью. Он знал, что им удалось избежать страшной резни, но мать была непреклонна. Не реагируя на его просьбы, она потащила Крида с собой на Восток, где два года пыталась приобщить его к цивилизованной жизни.

Упрямо стремясь сделать из своего сына джентльмена, Хетер сожгла его индейскую одежду, постригла и не выпускала из дома, пока он не согласился не говорить больше на языке племени лакота. К ее глубокому сожалению, Крид наотрез отказался становиться джентльменом. Назло ей он связался с бандой молодых хулиганов. Он курил сигары и пил дешевое виски, участвовал в уличных драках и потасовках в салунах. А поскольку она ненавидела оружие и насилие, купил себе кольт 44-го калибра и тренировался каждый день в стрельбе.

Когда Криду исполнилось семнадцать, мать отступила. Он стал уже почти взрослым человеком с дурными наклонностями. Когда его в первый раз арестовали с тремя другими парнями за дебош в салуне, Хетер отказалась взять его на поруки. Более того, она заставила его отсидеть в той проклятой тюрьме два долгих месяца. Когда Крида наконец выпустили, он продал все, что имел, и уехал на Запад. Вначале он хотел вернуться в племя своего отца. Но пока добрался туда, было уже слишком поздно. Многие воины из отряда Черной Выдры оказались перебитыми еще зимой в стычке с кавалерийским отрядом регулярных войск, а уцелевших индейцев отправили в резервацию закованными в цепи. И хотя ему очень хотелось остаться жить в племени отца, долго он там не выдержал и, проведя в резервации год, сбежал. Резервация очень походила на тюрьму, а он поклялся больше в тюрьму не попадать.

Крид уставился на решетку и вполголоса смачно выругался. «Вот тебе и клятва», — подумал он мрачно.

Сбежав из резервации, Крид направился в Денвер в поисках работы. Но единственное, чем он мог похвастаться, так это умением быстро выхватывать кольт и метко стрелять. Так он стал выполнять различные поручения, связанные с этим ремеслом. За первые девять недель работы ему удалось предотвратит шесть разбойных нападений и ограблений, убить четверых преступников и захватить еще семерых.

Очень быстро он приобрел репутацию хорошего охранника и стрелка. Многие мужчины, до этого смотревшие на него презрительно из-за того, что он метис полукровка, теперь относились к нему с уважением. Владельцы шахт и банкиры нуждались в его услугах и нанимали для выполнения разных поручений. Они платили ему большие деньги за охрану новых участков под разработку недр, за перевозку золота, денег и других банковских ценностей.

И чем теперь он может похвастаться? Да ничем, черт возьми.

Выругавшись вновь, он въехал кулаком в стену, получая удовольствие от боли, отвлекшей его от мыслей об искрящихся карих глазках и своей загубленной жизни.

* * *

Джесси медленно брела в сторону пансиона миссис Веллингтон. Хоть она и не рассчитывала получить письмо от Крида, все же каждый раз не могла преодолеть разочарования, не находя для себя весточки. Она настолько верила в то, что небезразлична Криду, хоть и пообещала позабыть его и устроить свою жизнь на новом месте, она надеялась, что они — друзья, и он, по крайней мере, ответит на ее письмо.

— Хай, Джесси.

Она посмотрела в ту сторону, откуда раздалось приветствие Билли Пэддена.

— Где ты пропадала все это время? — спросил Билли, подстраиваясь под ее шаг.

— Я работала.

— Работала? Ты? Где?

— В пансионе миссис Веллингтон.

— И миссис Веллингтон взяла тебя на работу? И что ты там делаешь?

— Да все, что она не может или не хочет делать сама.

—Как насчет того, чтобы встретиться со мной сегодня вечером?

— Не думаю, что это получится.

— Да брось ломаться, Джесси. Я просто приглашаю тебя пообедать в «Мортон-хауз». — Он взял ее под руку, — потом мы, может быть, погуляем у реки.

—Нет, Билли. — Она решительно сняла его руку со своей.

— А почему нет?

— Ты знаешь почему.

— Да не будь ты такой недотрогой. Я не стану делать ничего такого, что тебе не понравится.

— Ну да! Конечно!

— Обещаю.

— Нет, Билли.

— А завтра вечером?

— Посмотрим, — сказала она, надеясь, что он отстанет.

Билли недоверчиво фыркнул:

Ночью, пытаясь побороть одиночество, Джесси сидела в своей комнате и смотрела в окно. Может, ей все-таки следовало пойти погулять с Билли Пэдденом? Он вовсе не такой уж плохой. Но он не был Кридом.

Глубоко вздохнув, она нашла листок бумаги и написала Криду длинное письмо, рассказав о том, что она обманывала его, пообещав забыть о нем, что она его любит и всегда будет любить. Она рассказала ему про Розу и про то, как ее сестра, украв все деньги, которые он ей оставил, уехала с Коултером в Сан-Франциско, Она описала свою работу в пансионе, приукрасив ее настолько, чтобы ее тяжелый труд показался бы ему пустячным делом, уверяя, что с ней все в полном порядке и что она копит деньги и собирается приехать к нему в Кэнон-сити повидаться.

Джесси потрогала его бусы-воротничок и, немного застеснявшись, излила ему все сердце, поверяя, как она бережно хранит то немногое, что осталось в его седельных сумках, как почти не снимает бусы-чокер и как спит на его подушке, которую стащила из гостиницы

В заключение она рассказала ему, что снова написала судье Пэкстону, и попросила Крида не оставлять надежды на оправдательный приговор.

Потом она подписалась и поторопилась запечатать конверт, боясь, что передумает его отправлять.

Крид с изумлением смотрел на охранника:

— Мне? Вы уверены?

— Адресовано Криду Мэддигану, — ответил охранник, обмахиваясь конвертом, как веером. — Но если не хочешь его получать, так и скажи.

Крид протянул руку, все свое внимание сосредоточив на конверте.

— Я хочу.

— Надеюсь, оно принесло тебе хорошие новости.

Крид долго смотрел на перекочевавший к нему в руки сквозь прутья решетки конверт, поглаживая написанное на нем имя Джесси. «Благослови тебя Господь, девочка», — подумал он, сидя на краешке койки и разворачивая листок белой бумаги.

Дорогой Крид. Пожалуйста, не сердись на меня, я знаю, что обещала тебе уехать из города, забыть тебя и начать новую жизнь, но не смогла. Каждый день я думаю о тебе и беспокоюсь, как ты там. Должно быть, это очень противно — сидеть взаперти Что ты делаешь целый день? А еда, наверное, тоже ужасная?

Крид тихо проворчал:

— Еда-то как раз самая маленькая проблема.

Он нахмурился, когда дочитал до того места, где она описывала свою работу в пансионе мадам Веллингтон. Он пришел в бешенство, прочитав, что Роза украла его деньги и сбежала с Коултером в Сан-Франциско. Крид не смог бы объяснить откуда, но в глубине души он знал точно: идея украсть деньги принадлежала именно Коултеру. Он и раньше знавал людей такого рода. Они есть в каждом городе к западу от Миссури: сладкоголосые мужчины, способные своими чарами птиц сманить с деревьев, а уж тем более состояние с любимой женщины еще раньше, чем успеют остынуть простыни. Розе вообще повезет, если она хоть одним глазком посмотрит на Сан-Франциско.

Он перечитал письмо трижды, и все равно в его мыслях парил хаос.

Я люблю тебя…

Я не забыла тебя…

Роза украла деньги и скрылась из города…

Я работаю в пансионе миссис Веллингтон… коплю деньги, чтобы приехать в Кэнон-сити… Каждый день ношу твои бусы… сплю по ночам на твоей подушке…

Она любит его. Он вскочил и заметался по камере. Как же она может любить? Она ведь даже толком не знает его, не знает о его прошлом.

Она не забыла его. Бог свидетель — и он не забыл ее. Она занимала его мысли каждый прожитый день, оживала каждую ночь в его снах, эта прекрасная женщина-ребенок, с волосами, красными, как огонь, и глазами, такими же теплыми и коричневыми, как земля, покрытая поцелуями солнца. Даже сейчас одна только мысль о ней заставила его страдать от непереносимых мучений, понять которые он не мог; она заставляла его желать чего-то такого, что получить ему уже не суждено.

Джесси. Она верила в него, словно он был чем-то более значительным, чем простой метис и профессиональный стрелок с дурной репутацией, лишенный всякого будущего.

Он подумал, что она носит индейский чокер— бусы-воротничок, плотно облегающий шею. А ведь именно этот чокер подарила Криду его бабушка Окока незадолго до своей кончины. Этот подарок был выражением ее любви, напоминанием о том, что любящих и любимых нельзя забывать.

Как будто он мог ее когда-нибудь забыть. Его мать мало обращала на него внимания, пока они жили в деревне племени лакота. Ее больше занимали мысли о выпавших на ее долю несчастиях. Слишком горько она сетовала на положение пленницы, чтобы почувствовать хоть что-то материнское к своему, пусть и нежеланному ребенку. Зато его бабушка, да будет память о ней благословенна, всегда находила для него теплые чувства. А теперь ее чокер носит Джесси

И спит на его подушке. Он прикрыл глаза, и образ Джесси, калачиком свернувшейся на кровати, с разметавшимися по подушке медно-красными волосами немедленно возник перед его мысленным взором.

Крид глухо простонал от жара, охватившего все его существо. Пробормотав ругательство, он снова открыл глаза и стал — уже в который раз — разглядывать и перечитывать письмо, которое так и не выпускал из рук. Ее мелкий почерк был очень аккуратным, но местами строчки были размытыми, будто в этих местах чернила оказались разбавленными водой. Горестная уверенность подсказывала ему, что это были ее слезы.

«Джесси», — шептал он ее имя. От мыслей о Розе, укравшей его деньги и бросившей Джесси на произвол судьбы, Крида всего перекашивало.

Проклятие! Он знал наверняка: Джесси преуменьшает трудности, выпавшие на ее долю. Она нарочно не стала писать ему и о долгих часах изнурительной работы, и о мизерном жаловании, если ей вообще платят за ее труд.

Он невольно посмотрел на руки, представляя, как они сжимают горло Розы Макклауд. «Еще наступит день, — думал он, — когда я заставлю ее заплатить за ложь в суде, и за украденные у Джесси деньги, и за…»

Он молча обругал себя. Кого он дурачит? Роза давно уехала, а ему в ближайшие девятнадцать лет восемь месяцев и тринадцать дней выйти отсюда вряд ли светит.

Прошел еще месяц. И с каждым днем беспокойство Крида росло. Его вспыльчивость проявлялась по любому, малейшему поводу. Три дня ему пришлось провести в карцере за драку с одним из заключенных. Раньше ему и в голову не приходило, как он, оказывается, ненавидел маленькие замкнутые пространства, насколько высоко ценил вновь обретенную, хоть и ограниченную свободу.

Когда после карцера его снова водворили в камеру, он дал себе слово держать эмоции в узде, однако легче было сказать, чем сделать. Он постоянно находился в напряжении, его мысли все время возвращались к образу Джесси, вынужденной выполнять тяжелую работу только потому, что Роза украла у нее его деньги. Он перечитывал ее письмо столько раз, что строчки стали совершенно неразборчивыми, но зато его согревали слова ее любви, поддерживая в нем праведный гнев против Розы, обокравшей собственную сестру и бросившей ее в одиночестве.

Через шесть недель после того, как Крид получил письмо от Джесси, он нечаянно подслушал разговор двух заключенных, которые договаривались о побеге. На следующий день он подошел к их вожаку — Джорджу Вестерману.

— Вам не нужен еще один человек? — спросил он чуть охрипшим от волнения голосом.

— Может, и понадобится.

— Я хочу войти в дело.

— А тебе можно верить? Умеешь держать язык за зубами?

— Да будь я проклят!

Вестерман оглядел его и кивнул.

— Дело назначено на завтра. Сегодня вечером, за ужином, Грэхем расскажет тебе все, что надо.

Крид раньше не знал тех семерых, подготовивших план побега, он только изредка здоровался с ними кивком головы. Он знал, что их вожак, Вестерман, получил пожизненное заключение за убийство. Крепкий, немного грузный Вестерман — парень со светлой кожей, голубыми глазами и вьющимися каштановыми волосами— выглядел лет на двадцать пять. На воле у него остался брат, который и должен был обеспечить побег.