— О Господи! Мы спасены!

Евгения с удивлением воззрилась на мать.

— Как спасены, мама?

Мать бросила на стол газету и ткнула в нее пальцем.

— Вот, смотри. Маркиз Бакбери вернулся в Англию и в настоящее время находится в Лондоне!

Евгения, угадав, что на уме у матери, нахмурилась.

— Он, вероятно, уже седой и старый.

— Седой? Старый? Ему должно быть... дай-ка сообразить... Ему исполнилось двадцать один, когда я в последний раз его видела... Тебе было десять... значит, сейчас ему немногим больше тридцати.

— Старик! — вздохнула Евгения.

Миссис Давдейл не слушала.

— Я должна позаботиться, чтобы его пригласили на званый ужин к леди Грэнтон, — взволнованно продолжала мать. — Она наверняка сделает это для нас. Он непременно придет, узнав, что вдова его главного управляющего будет на этом вечере. Он не мог нас забыть. Он не мог забыть тебя!

— Конечно, он забыл. Но даже если нет, как это может нас спасти?

— Но вы же были очарованы друг другом на том рождественском балу... — жеманно произнесла миссис Давдейл.

— Мама! Мне было десять лет!

— Но уже тогда было понятно, что ты превратишься в настоящую красавицу, — настаивала мать. — Он говорил, что будет ждать...

- Мама, думаю, ты забываешь о графине, — напомнила Евгения, приподняв бровь.

- Ах да, графиня... — сникла было миссис Давдейл, но потом лицо ее посветлело. — Но даже если и так. Как только вы возобновите знакомство, маркиз непременно захочет что-нибудь для тебя сделать.

- Никакой благотворительности! — резко возразила Евгения.

Миссис Давдейл воздела руки и поднялась из-за стола.

- Евгения, ты меня огорчаешь, честное слово! Я не понимаю, чего ты хочешь. — Она выплыла из комнаты.

Чего она действительно хотела? Страсти! Она не хотела торгашеского обмена своей красоты — какой бы она ни была — на нитку жемчуга, лошадь или карету. Она не хотела ни надутого графа, ни старого маркиза. Ей хотелось увлечься человеком, для которого чувства были бы важнее положения в обществе, для которого голос сердца был бы важнее голоса долга.

Девушка на мгновение закрыла глаза, чтобы представить этого страстного, пылкого возлюбленного. Увы, он наверняка будет не тем, кого одобрит ее мать!

Евгения надеялась, что отсутствие у нее энтузиазма охладит мать и та не станет подстраивать ее встречу с маркизом Бакбери.

Но миссис Давдейл была не из тех, кого можно сбить с пути к поставленной цели.

Спустя два дня она вошла в комнату дочери, светясь триумфом.

— Во вторник мы поедем к леди Грэнтон. Там будет маркиз Бакбери. Это будет твой первый званый ужин.

— Я не могу поехать, — возразила Евгения, не отрываясь от книги. — Мне нечего надеть.

— О, не беспокойся, — отмахнулась миссис Давдейл, — я перешью свое старое бальное платье.

Евгения, глядя на мать, перевернула страницу.

— Тогда я буду выглядеть глупо.

— Глупо? Что за вздор!

Но миссис Давдейл ошибалась. Перед званым ужином даже тетя Клорис, которая весьма благосклонно относилась к перешиванию старых вещей, презрительно скривила губы.

— Что это за цвет, Флоренс? — спросила она.

— Сине-сизый, — ответила мать.

— Правда? — с сомнением протянула тетушка. — Тогда он сильно выцвел.

— Ерунда. Он напоминает оборотную сторону цветочного лепестка.

— Больше похоже на обратную сторону черствой булки.

Евгения стояла перед большим теткиным трюмо и с мрачным удовлетворением слушала эту пикировку. По цвету платье действительно напоминало засохший хлеб — оно было серым и блеклым. К тому же фасон, бесспорно, вышел из моды.

Евгения подавила внезапный смешок. Какое ей, собственно, дело? Она не жаждет произвести впечатление на маркиза Бакбери или на кого-либо другого на званом ужине у леди Грэнтон. Такой наряд наверняка вызовет насмешки, и она пыталась убедить себя, что ей все равно. Что угодно — только бы не служить целям матери!

Миссис Давдейл, несмотря на замечания тетушки Клорис, считала, что ее дочь будет выглядеть совершенной, даже если на ней будет платье поденщицы или передник кухарки, и оставалась непоколебимой.

— Все, что нужно, — просто какой-нибудь свежий штрих. — Она хитро взглянула на тетушку. — Сюда очень пойдет какая-нибудь красивая шаль.

Тетушка Клорис боролась с собой.

— Она может взять мою китайскую шелковую шаль, — сказала она нехотя.

— О, тетушка Клорис, право же... — покачала головой Евгения.

— He будь неблагодарной, дитя мое, — быстро прервала ее тетка. — Бери, пока я не передумала.

Замысел с шалью был гениальной победой миссис Давдейл. Розовый шелк смягчил строгое мрачное платье. А кобальтово-синие цветы, которые были вышиты на ней, очень шли темно-голубым глазам Евгении. По мнению матери, природное очарование ее дочери ничем невозможно испортить.

Тем не менее, когда они вошли в гостиную леди Грэнтон в доме на площади Кавендиш, все ахнули — и отнюдь не от восхищения.

— Идем, Евгения, не отставай, — шепнула миссис Давдейл.

Евгения вошла в комнату, высоко подняв голову. Движения ее были необыкновенно грациозны. Янтарный свет ламп придавал лицу нежный теплый цвет. В обрамлении золотых волос глаза девушки сияли, как сапфиры. Неказистое старомодное платье только подчеркивало ее классическую красоту. Большинство присутствующих молодых джентльменов возбужденно ринулись навстречу, чтобы представиться девушке.

В дальнем конце комнаты в дверях, ведущих в библиотеку, появились лорд и леди Грэнтон. Вместе с ними вошел высокий человек, несомненно, аристократической наружности. У него был высокий лоб, умные серые глаза. Темные брови почти срослись на переносице. Нос — четко очерчен. Если и можно было найти

В его внешности какой-то недостаток, так это лишь то, что такие черты предполагали некоторую суровость характера. Во всем остальном гость являл собой безупречно представительного светского человека. Он окинул взглядом собравшихся молодых дам. Но ни одна из них не привлекла его внимания. Дамы же, напротив, тут же заметили его присутствие, бросали на него заинтересованные взгляды из-под ресниц и томно обмахивались веерами.

Евгению не было видно среди толпы поклонников.

— Там, у дверей, какой-то переполох, — заметил лорд Грэнтон. — Смею предположить, — усмехнулся он, — что в центре этой толпы — мисс Давдейл.

Высокий джентльмен поднял бровь.

— Давдейл?

— Весьма смелая энергичная юная особа.

Собеседник лорда повернул голову в сторону входной двери в гостиную.

— Давдейл? — снова переспросил он.

Леди Грэнтон заметила его интерес.

— Хотите, я вас представлю? — спросила она.

— Почту за честь, — склонив голову, ответил он.

Молодые люди вокруг Евгении расступились, когда к ним подошли леди Грэнтон и маркиз.

— Леди Грэнтон, как поживаете? Прекрасный шерри! Вы очень добры, леди Грэнтон, — хором заговорили они.

Услышав имя леди Грэнтон, миссис Давдейл прекратила поправлять шаль на плечах дочери, а увидев представительного джентльмена, который сопровождал ее подругу, она воскликнула:

— Маркиз! Маркиз!

Евгения, которую не было видно за спиной матери, замерла.

— Ма-аркиз, — нараспев повторила миссис Давдейл. — О, какое удовольствие снова видеть вас!

Маркиз Бакбери — а это действительно был он — грациозно поклонился.

— Миссис Давдейл, насколько я понимаю?

— Вы правы, — ответила миссис Давдейл, запоздало кланяясь. — Вероятно, вы заметили, насколько я изменилась. Я побывала во многих житейских штормах, и меня, как суденышко, очень неудачно выбросило на камни обстоятельств.

— В самом деле? — серьезно спросил маркиз.

— Осталось только одно сокровище, которое жестокая рука злого рока не отобрала у меня, — продолжала вдова главного управляющего, — одно сокровище, которое делает мои дни светлее и дает мне надежду на лучшее будущее. Позвольте представить вам мою дочь Евгению, — отступила она в сторону.

Маркиз вежливо смотрел на девушку. Она же так низко склонила голову, что видно было только уложенные кольцами золотистые волосы.

- Сокровище мое! —рассмеялась миссис Давдейл. — Она так застенчива! Евгения!

Не поднимая глаз, Евгения послушно присела в слишком глубоком реверансе — и замерла в таком положении. Юбка растеклась вокруг нее серым потоком.

- Мисс Давдейл, — произнес маркиз, протягивая руку.

Евгения нехотя опустила на нее свою ладонь. Он помог ей встать, и она наконец была вынуждена встретиться с ним взглядом. Маркиз замер, пораженный красотой девушки.

- Действительно сокровище, — пробормотал он.

Леди Грэнтон и миссис Давдейл удовлетворенно

кивнули. Маркиз не сводил с Евгении глаз, и она почувствовала, как ее щеки запылали под его пронзительным взглядом.

- Она — моя гордость и моя радость, — заливалась миссис Давдейл. — Самая лучшая дочь на свете. Такая любящая, преданная, внимательная.

- И смелая, как я слышал, — мягко добавил маркиз, все еще не отрывая взгляда от Евгении.

Миссис Давдейл выглядела искренне напуганной.

- Смелая? Бог с вами! Кто вам такое сказал? Она кроткая, как канарейка. Мухи не обидит!

Глаза Евгении вспыхнули.

- Мама! Пожалуйста!

- Что, дочка? А что я сказала? Только правду. Маркиз понял меня правильно. Я всегда говорю правду. — Миссис Давдейл хитро посмотрела на маркиза. — Полагаю, ваша супруга тоже женщина кроткая, благодарение Богу?

— Моя жена? — нахмурился маркиз.

— Вы ведь женаты, не так ли? Я, кажется, помню графиню.

По лицу маркиза пробежала тень.

— Нет, — ответил он коротко. — Я не женат.

Миссис Давдейл задрожала, пытаясь скрыть волнение.

— Холостяк... Вот как!

Леди Грэнтон, заметив наконец, что Евгения чувствует себя неловко, сочла необходимым вмешаться.

— Думаю, милорд, вы не откажетесь выпить что-нибудь освежающее. Там, в столовой, накрыт буфет.

— Евгении тоже следует подкрепиться. Она ест, как птичка, — воскликнула миссис Давдейл.

Маркиз подал руку девушке.

— Позвольте, — предложил он.

Евгения заколебалась, но после незаметного толчка матери взяла маркиза под руку.

Девушка решила не проявлять интереса к еде, но когда они вошли в столовую, она широко распахнула глаза, увидев столы, ломившиеся от всевозможных яств. Там были маленькие тарталетки с курицей, с грибами, с анчоусами, целые свиные окорока и фаршированные поросята. На серебряных подносах громоздились пирамиды глазированных фруктов и вазочки со взбитыми сливками. Она никогда не видела такого изобилия.

Миссис Давдейл, шедшая за ними следом, ахнула и восхищении.

Маркиз с интересом смотрел на Евгению.

— А вы часто бываете на званых ужинах у леди Грэнтон?

— Нет. Иногда мы просто... приходим на чай. Садимся к столу, пьем чай из серебряного чайника, едим сдобные булочки.

Евгения принялась наполнять свою тарелку. Ей хотелось попробовать все эти деликатесы, и ее руки сновала над столом туда-сюда. Маркиз с улыбкой наблюдал за ней. Миссис Давдейл стало неловко.

— О, что-то у нее сегодня разыгрался аппетит. Как странно!

Вскоре на тарелке Евгении выросла целая гора снеди - еще чуть-чуть и что-нибудь непременно упало бы на пол.

- Евгения, дорогая! Я думаю, достаточно, — взволнованно одернула девушку мать. — Ты ведь не захочешь, чтобы маркиз подумал, будто у тебя вдруг прорезался непомерный аппетит!

- Но, мама, тут так много вкусных блюд!

Евгения с удовольствием откусила тарталетку с анчоусами.

Миссис Давдейл в ужасе вцепилась в руку маркиза, стараясь отвлечь его от такого, с ее точки зрения, неприличного зрелища.

— Уверяю, мы все просто счастливы... приветствовать вас, маркиз, на родине, — сказала она.

Маркиз поклонился.

— Я счастлив вернуться, выполнив свои обязанности в Европе.

— Обязанности? — безучастно повторила миссис Давдейл.

— Мой кузен и его жена погибли, и я был назначен опекуном их детей. Сначала я собирался перевезти их в Бакбери, но вскоре стало ясно, что будет жестоко отрывать их от родного дома, который они так любят. Поэтому я оставался во Франции проследить, чтобы они получили достойное образование. Теперь они уже выросли — и я смог вернуться домой.

— Вы имеете в виду Бакбери? — поинтересовалась миссис Давдейл.

— Да. Конечно, у меня есть дом в Лондоне, на площади Лэнсдаун. Но мой настоящий дом — Бакбери-Эбби.

Миссис Давдейл молитвенно сложила руки.