— Эм… знакомьтесь, это мой отец Иван Николаевич и мой дед Александр Матвеевич. Папа, дед, няня Мария Валентиновна.

— Очень приятно с вами познакомиться, — широко улыбнулась женщина, пожимая обоим руки. — Простите, что не впускала вас, просто…

— Всё в порядке, — отмахнулся папа. — В нынешние времена такая предосторожность очень актуальна и вполне естественна.

— Я, наверное, тогда уже пойду, раз вы все вернулись домой… — Мария Валентиновна взглянула на меня, ища разрешение.

— Да, конечно. Спасибо вам. Э-э… подержите её минуту. — Я отдал дочку няне и полез в барсетку за кошельком. — Ваша зарплата и премия, что задержались из-за меня. Я попал в пробку, еле выбрался.

— Ох, Матвей, не надо, — попыталась она отказаться от лишних двадцати долларов. — Вы опоздали всего на двадцать минут, ничего страшного.

— Держите. Заслужили, каждый раз Ариадна просто светится при вас.

— Она из-за вас светится. — Женщина сдалась и положила деньги в карман брюк. — Я заметила, что она может капризничать или спокойно спать, но за пару минут до вашего появления непременно просыпается и ждет, а когда вы переступаете порог квартиры — начинает активно рваться к вам.

— Это совпадение, — покачал я головой, но на душе стало приятно.

— Не видела я таких совпадений. — Она вернула мне дочку, села на табурет и стала обуваться. — Сегодня она кушала очень хорошо, вела себя как самый обычный ребёнок, только вот незадолго до вашего прихода расхныкалась.

— Лекарства давали?

— Да, как написано в рецепте.

Папа и дед молчали, лишь перемещаясь из стороны в сторону, когда мы с Марией Валентиновной сновали по коридору. Няня оделась, поцеловала Ариадну в лобик и исчезла за дверьми, и вместе с ней исчезла атмосфера света.

— Ну, вот она, в общем, — произнес я, переворачивая дочь лицом к родственникам. — Ариадна.

— Василина говорила, что её мать хотела ей это имя, но мне что-то не очень… — нахмурился дед, рассматривая её.

— Я не стал ничего менять.

— Красивое имя. Здравствуй, Ариаднушка. — Папа взял её за ручку и легонько сжал.

Моя дочка насторожено смотрела на это, постепенно хмурясь совсем как генерал — от него унаследовала, видимо. Когда её пальчики исчезли в широкой лапе моего отца, она заверещала и стала выдергиваться.

— Ну, чего ты, — активировался я, вновь поворачивая её лицом к себе и обнимая. — Это твой дедушка, он хороший. Не бойся его.

Папа отошел, предоставив мне простор для действий. По его лицу было видно, что он в растерянности.

— Ладно, вы раздевайтесь и проходите… куда-нибудь, а я её уложу и приду, — сказал я и направился во временную детскую.

На то, чтобы неудачное знакомство с другими мужчинами моей семьи сгладилось в детской головке Ариадны, понадобилось больше десяти минут. Я гремел погремушками, гладил её мягкими лапками игрушечных котят, запускал музыкальную шкатулку, что ей подарила Марго — это лишь убрала звуковой накал, но слезки по-прежнему текли по её красному личику. Вздохнув, поняв неизбежность надвигающегося, я сел верхом на стул рядом с кроваткой, погладил носик дочки и запел:

— Beth, I hear you calling, but I can" t come home right now. — Ещё неделя, и я смогу создать собственную группу, исполняющую каверы на самые спокойные песни. Как всегда, Ариадна затихла, слушая мой голос. — Me and the boys are playing and we just can" t find the sound.

Дочь смотрела на меня, на то, как шевелятся мои губы, и это явно её убаюкивало.

— Just a few more hours and I" ll be right home to you. — Интересно, ей интересна мелодия или я могу просто читать договора вслух и это будет иметь тот же эффект? Надо будет попробовать как-нибудь. — I think I hear them calling. Oh, Beth, what can I do? Beth, what can I do?

Я осторожным движением вытер салфеткой слезы с её щек, включил проигрыватель, заигравший подборку спокойных расслабляющих мелодий (их мне вчера подогнала Настя), натянул до плечиков одеяло и вышел, прикрыв дверь.

У входа в гостиную я заметил свернутый ковёр — его таки привезли, второй день обещали. Надо будет расстелить… как-нибудь.

— Она так быстро засыпает? — удивился папа, когда я нашел их в кухне, они распивали кофе. — Тебя было не успокоить часами.

— Значит, она не в меня этим пошла, — пожал я плечами. — Ну что, папа, займешься документами?

— Займусь, — посерьезнел отец. — Но пока что придется сделать временную опеку на тебя — ей надо наблюдаться у детского терапевта и сделать необходимые прививки.

— Начало положено — в понедельник мы с Марго были в больнице, пришлось дать ей мою фамилию.

— Ариадна Сафировская? Хм, а звучит, — улыбнулся папа.

— Хорошая девочка, — вступил дед. — И я ясно увидел в ней мою Олю.

Оля — это моя бабушка, Ольга Литвинова. Она умерла, когда мне было четырнадцать лет, и дед до сих пор скорбит по ней. И Аридна в самом деле часто чем-то похожа на неё.

— Может, попробуешь вспомнить её мать? — предложил папа.

— Не могу — потому что не знаю её. Этот псевдоним мне ничего не говорит. — И если честно, мне задолбало всем это объяснять. — Сколько времени будут оформлять бумаги?

— Смотря как активно ты будешь идти на сотрудничество. Без тебя я никакие документы сделать не могу.

— А приемные родители, их можно найти поскорее?

— Лишь бы кому ты её не отдашь, — твердо заявил дед. — Я лично хочу видеть каждого кандидата в её родители.

— Конечно, Александр Матвеевич, — кивнул папа. — Я и сам её в плохие руки не отдам.

— Лучше бы её вообще никому не отдавать. Она Литвинова, мы сами воспитаем её прекрасно.

— Дед. Остановись, — вмешался я. — Я отдам её на удочерение, и это не обсуждается.

— Ты уже свое дело сделал, внук. Мало, похоже, я гонял тебя и вбивал в голову правду жизни. Учил брать ответственность за свои поступки.

Поехало…

— У тебя на руках маленькая дочь. Твоя дочь, мальчик. И ты… ай, ну тебя. Тебе твои бабы и клубы дороже собственного ребёнка.

Мы с отцом переглянулись. Трудно было сказать, на чьей стороне он был.

— Я уже объяснял. Из меня плохой родитель.

— Потому что не упустишь возможность выпить и погулять? Это проходит. — Дед говорил четко и уверенно в своих словах. — Думаешь, я таким не был? Или Ваня? Когда они с Василинкой познакомились, он был похлеще тебя.

— Ну не правда, — отмахнулся папа.

— Но меру он знал, — продолжил его тесть. — И Настенька родилась в законном браке. Все наши дети рождались и были признанны отцами. Потому что это правильно. А что ты?

А что я? Дед и так ответит, незачем его торопить.

— А ты — мальчишка. Но почему-то отвечать за это должна она.

— Для неё я это тоже делаю. У неё будут хорошие родители, которые будут её любить.

— Ты тоже её любишь, — вдруг сказал папа.

Что? Я пораженно уставился на него.

— Ты ошибаешься. Я её едва знаю, к тому же твердо решил отдать на удочерение.

— И что?

— Она ещё совсем маленькая, проблем с ней больше, чем пользы.

— Но ты все равно любишь её.

— Её мать это хотела! Она меня знала и тоже признала, что я не могу быть для Ариадны отцом.

— Её мать знала тебя лишь с одной стороны. Мы же видим другого Матвея. Ты будешь чудесным папой для неё, — убежденно произнес мой отец.

Я вскочил, ударив ладонями по столу.

— Хватит! Я же ясно сказал, что не буду для неё никем! Что вы не можете понять?! — во мне клокотала ярость. Я самый ужасный кандидат в отцы, мужья, главы семьи! Я едва не угробил её, напоив молоком, когда все нормальные родители знают, что этого нельзя делать! Я трахаюсь с каждой смазливой девчонкой, которая на меня смотрит, и никто не гарантирует, что я не подхвачу какую-то пакость, которой легко могу заразить дочь! И они это знают, так что они либо издеваются надо мной, либо отупели до конца!

Мне срочно нужно было покурить. Окинув мужчин тяжелым взглядом, я выбрался из кухни и пошел на балкон. В висках стучала кровь, дрожащими руками я едва нашел пачку, а огоньком зажигалки ловил кончик сигареты минуты три, словно впервые.

За спиной тихо хлопнула дверь — вошел папа.

— Твоему деду позвонили, он сейчас распекает подчиненных.

Я молча кивнул, возвращая взгляд на темнеющее небо.

— Не сердись на него. И на меня. Пойми… Для него эта тема очень болезненная. Твоя бабушка тяжело перенесла роды, что положило конец его мечтам о большой семье, и эти осложнения в итоге и убили её. Он не чает души в Василине, твоей маме, но все же всегда хотел ещё детей… Из-за работы у нас с ней получилось родить лишь вас с Настей, а не пять сорвиголов, как заказывал генерал, отдавая её мне в жены. Твоя сестра обещала ещё внуков, но кто знает. И тут у тебя появляется ребёнок, тем более такая красавица — не думай, что я не рассмотрел её, — а ты хочешь отказаться от неё. Это ранит твоего деда, потому что он такую роскошь, даже если бы захотел, не смог бы себе позволить.

— Я не готов. Ещё рано мне заводить детей.

— А что для тебя готовность иметь ребёнка? — хмыкнул папа. — Финансовая стабильность — так она у тебя есть. Квартирный вопрос тоже не стоит. У тебя куча помощников, которые готовы прийти к тебе на помощь. Настя, мы с мамой. Нужно — я найду ещё пять нянь, только скажи, что…

— Не скажу, — отрезал я, выпустив сигаретный дым. — Я не оставлю её, и хватит об этом.

— Скажи, когда ты посчитаешь себя готовым? Что для этого нужно?

И не отцепится ведь! Губернатор, дипломат, блин.

— Хорошо. Я буду готов стать отцом, когда найду подходящую девушку. Когда буду уверен, что мои дети здоровы и хорошо развиты, а не схлопочут синдром Дауна, потому что их мама — гулящая тварь.

— Такую ты не найдешь там, где ты обычно бываешь с целью развлечься, — заметил он.

— Там я и не ищу её.

— Что ещё?

— Ещё я скажу, что готов стать им, когда возможность пойти и оттянуться на крутой вечеринке померкнет перед возможностью остаться дома с семьей. Пока я такую ситуацию не представляю.

Папа помолчал, дав мне в тишине докурить сигарету. Похоже, я его убедил.

— Подумай, что ты делаешь, сынок, — произнес он наконец. — Не только в отношении Ариадны. Она — первый звоночек, что пора что-то менять. Пусть она будет твоим единственным ребёнком, которого ты отдаешь в чужие руки. А я сделаю все, что нужно, чтобы эти руки были лучшими.

Он хлопнул меня по плечу и ушел.

Сигарета закончилась, и мне пришлось вернуться на кухню. Папа и дед о чем-то говорили, но при моем появлении умолкли и ждали моего слова:

— Я знаю, что вы хотите как лучше, — начал я. — Но так будет лучше всего. Я всё осознаю, правда. Ещё рано… Пусть у Ариадны будет семья, которую она заслуживает. А я…

— А ты вернешься к тому образу жизни, что вел до этого. Я все понял. — Дед кивнул и поднялся. — Твоя бабушка, Царство ей Небесное, была бы очень огорчена, Матвей.

Он прошел мимо меня в коридор и влез в ботинки.

— Иван, я буду ждать в машине, — бросил он моему отцу и покинул квартиру.

Папа допил кофе, потом тоже поднялся.

— Если ты решил так, я скажу готовить бумаги. Завтра позвоню в органы опеки, спрошу у них про потенциальных родителей. Сын, если будут предлагать зарубежных, рассматривать такие варианты?

Я задумался. С одной стороны, там есть хорошие возможности, другой уровень жизни, даже образование. Там Ариадне смогут дать всё самое лучшее. А с другой…

— Давай сначала посмотрим местных. Кто знает… может, я иногда захочу с ней видеться.

— Уверен?

— Да. Вдруг и эта Солнечная окажется жива, решит вернуть дочь, где нам её потом искать?

— Я не на миг не упущу её из вида, ты должен понимать, — возразил папа. — Первая внучка… девочка… Ладно. Тогда я тебе позвоню, когда будут результаты.

Он кивнул мне и ушел вслед за дедом.

Я стоял посреди коридора, понимая, что начало операции по избавлению от лишней заботы положено. Раз папа пообещал, скоро она исчезнет из моей жизни. Вроде бы хорошо, даже очень.

Но вот что-то меня это совсем не так сильно радовало, как должно было.

XV

Свидетельство о рождении Ариадны со своим именем в графе "отец" и прочерком в графе "мать" я получил в понедельник. Вместе с ним помощница отца привезла мне листок А4 со списком потенциальных приемных родителей для неё. Пунктов было шестнадцать и в самом конце — ссылка на сайт с их развернутыми анкетами.

— Сам посмотришь или приехать с советом? — спросила Настя, когда я поделился с ней информацией о щедрости и оперативности нашего родителя.