В четверг я взял отгул. Встав в шесть — привычка кормить Ариадну в это время осталась, и вновь заснуть я уже не смог — я обшарил каждый угол, собрал в бумажный пакет все вещи, что были куплены для девочки: костюмчики, фотоальбом, игрушки, снял все фотографии… В душе был полный штиль, я сам себе напоминал сомнамбулу. Сверху я положил медведя, которого ей подарили Марго и Тим, почему-то Настя его не забрала. Интересно, Ариадна хорошо спала у них?..

Позавтракал. Пощелкал телевизор и выключил его. Принял душ. Выпил ещё одну чашку кофе. Покурил на балконе. Гребаные часы издевались надо мной — время тянулось, словно плохой презерватив.

Не выдержав ожидания, я сгрузил все шмотки, что упаковал, в багажник и поехал в резиденцию отца, где и должны были быть решены последние нюансы и моя дочь официально перестанет быть моей и будет отдана чужим людям.

Оказалось, Настя с Денисом тоже приехали раньше. Мне разрешили подержать Ариадну до вынесения вердикта, и ещё полтора часа мы гуляли по аллее рядом, я рассказывал ей всякую лабуду, а она слушала и держалась за ткань моей рубашки.

— Я все равно буду к тебе приезжать, — тихо сказал я ей на ушко. — И подарки буду дарить. Может, если твои родители не против, иногда я буду брать тебя к себе на выходные…

Идея Ариадне нравилась, что она выражала в энергичном гулении.

Совершенно неожиданно — и очень быстро — к нам подошла Настя и позвала в кабинет папы — приехали Абраменко. У крыльца уже стояли Марго и Тима, рядом — Влад. Мои друзья выглядели грустными и бросали на меня сочувственные взгляды. Я благодарно кивнул им и первым вошел в здание.

Как только я с дочкой на руках переступили порог отцовского кабинета, малышка начала недовольно сопеть. Вероника помахала ей рукой, но девочка отвернулась и уткнулась мне в плечо. Я пытался пересадить её — мне же подписывать документы и прочее, — а она цеплялась и цеплялась маленькими пальчиками за воротник. У меня не поднималась рука проявить силу, и за меня это сделал Денис — он мягко расцепил её ладошки и прижал к себе.

— Не будем занимать и ваше, Вероника и Леонид, и твое, сынок, время, — заговорил папа. Я бы не сказал, что он выглядел очень довольным, но он был политик и умел делать морду кирпичом. — Вот два экземпляра договора. Один вам, один нам. С кого начнем?

— Давайте мы, — вызвался Леонид.

Моё сердце стучало все громче. Пара что-то болтала, шутила, мои родители отвечали, окружающие улыбались. Я то и дело переводил взгляд на дочь, и она тоже смотрела на меня. С осуждением, будто понимала, что я… я отказываюсь от неё. К горлу подкатил ком.

— Теперь ты, Матвей, — произнес отец.

Я взял ручку, пару раз щелкнул и потянулся к документам…

И ничего не вышло. Стержень не захотел писать.

— Что-то не так? — заметил Леонид.

— Видимо, "паркер" сломался, — ответил я.

— Возьми мой, — папа подбросил мне свою золотистую ручку. — Я ею только что подписал договор на строительство торгового центра.

Я взял её и занес над бумагой.

— Мы сможем забрать Анюту с собой уже сегодня? — прозвучал вопрос Вероники.

— А кто такая Анюта? — рассеяно спросил я.

— Мы девочку так назовем.

Я замер.

— Её зовут Ариадна, — напомнил я.

— Да, это её вы так назвали. А мы хотим изменить имя. Всегда мечтали о дочери по имени Анечка.

Мои родители переглянулись. Марго тихо кашлянула.

— Нет. По-другому её звать не будут, — вновь сказал я.

— Ариадна красивое, но сложное имя, — объяснил Леонид. — Мы же хотим, чтобы у неё не было проблем в садике и в школе. Дети теперь странные. Анна ведь тоже красиво звучит.

— Анна — чудесное имя, — согласился я. — Мне оно очень, очень нравится, но её зовут Ариадна.

— Но…

— Её мать так её назвала, — вступила Марго. — Она мало о чем просила, и это одно из нескольких желаний.

— Я должен этой женщине, — подтвердил я. — Нашу дочь звали и будут звать Ариадна.

— При всем моем уважении, но она уже не ваша дочь, а наша, — мягко возразила Вероника.

Я взглянул на лист перед собой. Моей подписи там ещё не было.

— Она все ещё моя дочь, — бросил я и встал из-за стола. — Прошу прощения.

— Передохните, — взял слово мой отец. Мне показалось, или он сделал ударение на третий слог? Юморист. — Матвей, сходи подыши свежим воздухом. Через десять минут возвращайся. — Он потянулся к селектору. — Маша, сделай нам чай, пожалуйста.

Внутри меня всё клокотало. Вот же, мать их, наглецы! Две недели она была Ариадной, а тут вдруг они решили дать ей другое имя! Почувствовали власть! Я им устрою — условия менять в последний момент!

На свет была выужена ещё одна сигарета, я вдохнул горький дым и попытался успокоиться. Мы договоримся, что уже…

Завибрировал телефон. Звонила Дарина.

— Привет, сладкий, — весело прожурчала она. — Как все проходит?

— Хреново! — Даже руки подрагивали. — Они хотят поменять ей имя!

— Кто кому?

— Эти еба… дурацкие Абраменко! Они хотят назвать её Аней.

— Ну, хорошее имя. У меня подруга Аня. Ладно, я звоню не за этим. Билеты уже забронированы, вылет пятнадцатого…

— Дара, мне не до вылета! — воскликнул я. — Моего ребёнка зовут Ариадна! Её так Солнечная назвала, я всегда так её звал. Только так её и будут звать!

В трубке прозвучал тяжелый вздох девушки.

— Матвей. — Теперь её голос был низкий и прохладный. — Да какая, к чертям, тебе разница, как её будут звать? Ты через неделю забудешь о ней.

Я едва не выронил сигарету.

— Что, прости?

— То. Ты уже задолбал со своим ребёнком. Сам говорил, что она не была желанной, ты её не хотел, побыстрее бы её сбагрить…

— Я так не говорил.

— Ты это имел в виду. Да стоит мне расстегнуть лифчик, ты забываешь, что у тебя есть дочь. Что за папаша ты, раз так легко тебя сбить с толку?

— Прекрати, Дарина.

Мы помолчали.

— Прости, — тихо пробормотала она. — Я тоже на нервах… родители давят. Хотят тебя увидеть. Я тоже хочу, если честно. Давай ты поскорее подпишешь документы и приедешь ко мне?

Дарина, Дарина… Я стряхнул пепел. По тротуару прошел молодой парень, ведя за руку светловолосую девочку с двумя бантиками, и они что-то весело обсуждали. Я на секунду представил себя и Ариадну, вот так же идущих и критикующих новую французско-немецкую интерпретацию "Красавицы и чудовища"…

— Дара, — медленно начал я, — может, мне в самом деле никому её не отдавать?

— Так, Матвей. Ты ведь несерьезно?

— Почему это? — нахмурился я.

— Потому что это не то, что тебе нужно? Ты хочешь связать себя путами отцовства в двадцать два года? Больше никаких вечеринок, спонтанной поездки по странам Европы, ночей без сна?

— Прошлая едва не стоила мне жизни няни, — ввернул я.

— Милый, — она снова включила режим "ласковой кошечки", — мы ведь уже всё решили.

— Но она моя дочь, Дара.

Девушка вздохнула, и я расслышал тихое ругательство.

— В общем, так, солнце. Тебе придется либо остаться с ней, либо поехать со мной.

Дураком я не был.

— То есть, ты ставишь меня перед выбором: ты или ребёнок?

— Суть ты уловил, — подтвердила Дарина.

Мне определенно нужна ещё одна сигарета… Взглянув на тлеющий фильтр в пальцах, я выбросил его в урну и полез за другой.

— Дарина, не надо так. Ведь можно…

— Я или она.

Я вздохнул и кивнул:

— Хорошо.


Я вошел в кабинет отца через десять минут и тридцать секунд после того, как стремительно покинул его.

— Ну что, одумались? — улыбнулся Леонид.

— Да. Я все обдумал, кое с кем посоветовался и решил.

Я сел, помассировал пальцы, взял ручку… а потом отбросил её, смел оба контракта и разорвал их.

— Что вы делаете?! — вскрикнула Вероника. Марго и Настя же всё поняли, и по их лицам расползлись светлые, счастливые улыбки.

— Удочерения не будет, — объяснил я. Встав, я взял ребёнка на руки. — Я буду её отцом, матерью, няней, сиделкой, всем, кем придется. И она останется Ариадной.

Тима и Влад хлопнули друг друга по ладоням, выкрикнув "YES!". Денис жевал губы, лишь бы скрыть улыбку, рвущуюся наружу, и у него, надо сказать, не особо успешно получалось.

— Всё из-за имени? — спросил Леонид.

— Не только. — Я поцеловал дочку в лобик и уложил на плечо, где она сразу перестала вертеться и успокоилась. — Я гнал от себя эту мысль, думая, что со мной ей будет плохо. Не обещаю, что не облажаюсь пару-тройку раз, но я научусь. Блин, я расшибусь в лепешку, но я научусь, как быть ей хорошим отцом.

— Ты уверен, сын? — спросила мама. В её глазах читалась надежда.

— Да. Я никому, никогда её не отдам. — Повернувшись к хозяину кабинета, который едва не танцевал ламбаду, я произнес сквозь улыбку и рвущиеся из глаз слезы. — Поможешь? Что там будет нужно, справки, регистрация в моей квартире, наследство… все. Пап?

— Не сомневайся. Простите, Леонид, Вероника… — Мой отец подошел к нам и обнял за плечи, — но наша внучка остается с нами.

Я опустил лицо в волосики дочки, вдыхая их знакомый, такой родной запах.

— Я люблю тебя, Ариадна, — тихо шепнул я ей.

И она сильнее сжала пальчиками мою руку, отвечая так: "И я тебя, папа".

XX

Не стоит говорить, что это решение стало судьбоносным. И квадратному придурку ясно, что жизнь не останется такой, какой она была, после того, как я отменил удочерение и оставил Ариадну.

Первые два дня были в сплошной эйфории. Я переобнимался со всеми, кто этого захотел, не по одному разу; той же участи подверглась и моя девочка. Подоспевших представителей органов опеки и попечительства с извинениями (вот ни на одну секунду эти извинения не были виноватыми) отправили обратно, папа откосил от всех встреч в этот день (и в следующий тоже, в последствие), и мы уехали в загородный дом родителей праздновать. Тима и Денис перебрали лишнего и устроили импровизированный концерт "Сплин", и мне пришлось зажимать ушки Ариадны, чтобы она не оглохла от этого ужаса и, если у неё есть музыкальный слух, он не был испорчен с младенчества. Потом к ним присоединилась Марго, исполнив каверы на половину песен фолк-группы "Мельница", а так как её голос был созвучен с Хелависой, вышло очень даже неплохо. Мой дочке понравилось, она улыбалась, слушая "Дорогу сна", и Марго обещала, когда будет такая возможность, спеть ей остальные песни.

Утром, пока все спали, я съездил домой, оставил там вещи Ариадны, которые собирался отдать вместе с ней, потом зарулил на работу и продлил свой отгул ещё на один день. Сотрудники, узнав, что девочка остается со мной и я официально навсегда стал отцом, разнесли эту весть по всему зданию, и там собирались во второй половине дня устроить свой праздник в эту честь. Воспользовавшись моим одурением от счастья, с меня взяли обещания, что я и малышка почтим их своим присутствием.

С этим ребёнком явно было что-то не то, как с другими детьми — в самом хорошем смысле. В родительский дом я вернулся около одиннадцати часов, ожидая, что Ариадна уже закатывает истерики — Настя поделилась, что те дни, что мы были в разлуке, она всегда по утрам была в дурном настроении, — но моим глазам представилась очень милая картина: девочка спокойно болталась в руках деда, который её повсюду за собой таскал, переговариваясь по громкой связи с помощницей, а бабушка щекотала её ладошки, когда могла дотянуться. Конечно же, увидев меня, она сразу заерзала, желая оказаться в моих объятиях, но теперь я видел спокойствие на её личике, словно она уже знала, что всё хорошо и будет так всегда. Что я больше никуда не денусь от неё, даже если она меня не видит.

Когда я и Ариадна приехали в мой офис, я смог убедиться, что не напрасно возглавляю креативный отдел и он считается одним из лучших отделов фирмы. На серебристой табличке теперь значилось не просто мои ФИО и должность, а гордо красовалось: "Сафировский Матвей Иванович, креативный директор и счастливый отец". Не успел я погасить улыбку, увидев это, как сразу же наткнулся на своё фото с Ариадной, оно было сделано на Лерин телефон в один из тех разов, когда я привозил кроху с собой по причине отсутствия Алисы в городе. Фото было большим, в позолоченной рамочке, украшенным шариками и блестками. А под ним стояли все тридцать пять членов нашей команды с бокалами и бутылками шампанского.

— ПОЗДРАВЛЯЕМ! — в один голос проревели они, хлопнули пробки, вылетая из горлышек. Я машинально прижал Ариадну к себе, опасаясь, что она сейчас расплачется, но она меня снова приятно удивила.

Очень скоро у меня её забрали, чтобы рассмотреть поближе и поискать схожесть со мной (её нашли, к чему я вполне был готов), а мне все подряд пожимали руку. Никита Маратович дал разрешение приносить её в любое время, войдя в положение молодого отца-одиночки, даже приготовил магнитный ключ с её именем, а также я договорился о скором отпуске. Девчонки навешали на ребёнка кучу бантиков и цветочков, а парни пожелали мне найти ей красивую, заботливую маму.