Моряки любовались спасенными и слегка гордились собой: оказаться освободителями двух юных красавиц, спасти их от постыдного рабства, — какой француз откажется от такой благородной романтической роли?

Среди всеобщих восторгов один человек — французский военный врач занимался неприятным, но обязательным делом, осматривал на фелюге тела разбойников, чтобы с чистой совестью засвидетельствовать документом их смерть. Врач прослушивал стетоскопом последнего, и вдруг ему показалось… Но нет, не показалось. Один из контрабандистов, действительно, был жив. Пуля пробила навылет его левую руку, а другая лишь сорвала кожу у виска, обеспечив, впрочем, кратковременную контузию. "Счастливчиком" оказался капитан Флинт.

Его подняли на борт, как и прежде девушек; трупы похоронили в море, а фелюгу в качестве военного трофея пришвартовали к кораблю.

Появление девушек на судне вызвало настоящий ажиотаж. Уже через час весь старший комсостав крейсера буквально благоухал одеколоном, каждый из моряков старался перещеголять другого праздничной подтянутостью.

Для спасенных девушек спешно освободили одну из кают, и сам капитан крейсера, подтянутый, моложавый, с седыми висками, явился засвидетельствовать девушкам свое почтение и поинтересоваться, не нужно ли им чего.

Марго с первых минут пребывания на корабле почувствовала себя как рыба в воде.

— Это же кусочек Франции, понимаешь, моей Франции, — повторяла она, сияя глазами. И на вопрос капитана ответила: — Конечно, нужно. Нужно перекусить, но, если можно, здесь, в каюте. Праздничный ужин? С удовольствием! Нужно кое-что простирнуть и повесить так, чтобы побыстрее высохло. А пока… не мог бы мсье капитан подыскать на время какую-нибудь одежду?

Едва за капитаном закрылась дверь, к каюте девушек началось настоящее паломничество. Кроме стюарда с подносом еды и дневального с пакетами двух новеньких пижам, под всякими предлогами потянулись моряки. Когда количество принесенных ими мыла, одеколонов, полотенец и прочих бытовых мелочей превысило годовую потребность, Марго возмутилась:

— Они же не дадут нам привести себя в порядок!

И, написав на листке бумаги по-французски: "Отдыхаем. Просим не беспокоить!", она вывесила его за дверь.

Несмотря на возражение Ольги, Марго отобрала у неё платье.

— Постираю вместе со своим.

И, напевая, скрылась в ванной комнате, здесь же, при каюте.

Еле дождавшись, Ольга вошла в ванную, как путешественник после месяцев скитаний по пустыне приникает к ручью: вода! В избытке! Потоком! Чистота…

Когда она вышла из ванной, Марго уже спала. Ольга последовала её примеру, едва прикоснувшись к подушке.

Видимо, спали они очень долго, потому что проснулись от стука в дверь и в темноте — горела только тусклая аварийная лампочка, — так что не сразу сообразили, где находятся.

За дверью их ждал старший помощник капитана, поодаль стояли ещё несколько офицеров.

— Мы уж думали, что-то случилось, — с облегчением заметил он. — Вы спали восемь часов, а это, согласитесь, для дневного сна многовато. Столы уже накрыты.

Он с удовольствием оглядел их смущенные — в пижамах! — и припухшие со сна личики.

— Не стану вас задерживать, но, думаю, горячий утюг не помешает?

Француз передал девушкам горячий утюг и козырнул.

— Ждем с нетерпением!

Собрались Ольга и Марго быстро. Обе они были воспитаны войной, не оставлявшей обычно времени на долгие сборы. У дверей своей каюты девушки обнаружили двух молодцеватых лейтенантов, которые козырнули и почти хором предложили:

— Позвольте сопроводить в кают-компанию!

При виде девушек уже сидящие за длинным сервированным столом моряки встали как один.

— Вив ля Франс! [48] — крикнула Марго. Ей ответил восторженный мужской рев. Девушек разместили посередине, по обе стороны стола. Капитан стал представлять своих офицеров по ранжиру, и Ольга, вначале пытавшаяся всех запомнить, вскоре поняла тщетность своих усилий. Тем более что офицер слева от неё шепотом объявлял каждого, кто произносил речь или обращался к ней с вопросом. Марго же, как с удивлением заметила Ольга, откуда-то знала по имени почти всех офицеров.

После праздничного ужина, из которого Ольга запомнила лишь изысканные блюда да десяток незнакомых, смутно помнящихся лиц, что склонялись перед нею в поклоне с приглашением на очередной танец, девушка предпочла уединяться в каюте с позаимствованной у капитана книгой или навещать в лазарете раненого Флинта. Общение с моряками, приводящее в восторг Марго, княжну быстро утомило и мешало ей думать, как жить дальше.

— Я уже договорилась с Пьером, — щебетала между тем Марго, считавшая, что все ясно, как божий день, и нечего тут думать. — Он обещал сопроводить тебя к дяде в Швейцарию. Не хочешь ехать с Пьером, возьми в сопровождающие Жана или Лео. Сейчас мы идем в Марсель, только ненадолго задержимся в Констанце, и домой. Мой бог, я увижу Францию!

Эти разговоры вызывали у Ольги серьезное беспокойство, потому что она опять ощущала себя в двух ипостасях. Одна — веселая, легкая — радовалась избавлению от кошмаров войны, возможности добраться до любимых родственников, — то, о чем она так долго мечтала! Как она соскучилась по дяде Николя, по общению с равными себе людьми, по хорошей одежде, по тонкому белью! Как ей надоело самой себе стирать, шить, готовить, причесываться, наконец! Ведь там, в России, её ничего не держит.

Вторая Ольга родилась всего два месяца назад и потому, наверное, не выглядела такой аристократичной, тонкой и избалованной. Она — эта Ольга оставила в России любящего мужа, верных друзей, которым были нужны её помощь, или хотя бы присутствие. Бросить их в трудную минуту?! Думать только о себе?

И она приняла решение. Однажды среди дня постучалась в каюту капитана корабля. Тот удивился, но виду не подал. Ее мужество, такт, безукоризненное знание французского вызывали у него большую симпатию. Он усадил девушку в кресло и почтительно осведомился.

— Чем обязан?

— Видите ли, мсье капитан, у меня к вам деликатная и вместе с тем дерзкая просьба… Простите, я волнуюсь, не знаю, как начать!

Капитан улыбнулся.

— Мой друг советовал в таких случаях говорить первое, что приходит на ум.

— Я — замужем.

— Да-а, совет вы исполнили в точности. Впрочем, что удивительного в этом: вы молоды, красивы… Одного не пойму, как же муж не смог уберечь вас от подобных испытаний?

— Он смог бы, но его арестовали в день нашего венчания.

— О-о, — изумился француз, — какая романтическая история! Впрочем, простите, вам такой она наверняка не кажется. Хотите, чтобы я принял участие в его освобождении?

— Нет, что вы… Думаю, даже вы этого не смогли бы… Я хочу просить отпустить меня.

Капитан вскочил и заходил по каюте.

"Ришар его фамилия, — вспомнила наконец Ольга, которая от волнения забыла, как к нему обращаться. — Ну, конечно, Франсуа Ришар!"

— Мадам, я удивлен… — сказал, успокоившись, капитан. — Разве кто-нибудь сказал, что вы — пленница? Ваша свобода чем-то ограничена? Как только мы дойдем до Констанцы…

— Вы не понимаете. В России идет воина. Добираться туда из чужой страны, без документов, без денег…

— Ах, вот вы о чем? Но мы уже говорили с офицерами. Они предложили собрать для вас некоторую сумму. На первое время. А насчет документов не волнуйтесь, я обладаю на судне достаточной властью, чтобы помочь вам в этом.

— Спасибо, мсье Франсуа. Простите за некоторую фамильярность, но вы сами разрешили так вас называть, когда мы танцевали, помните?

Капитан смутился.

— Только ваше предложение мне не подходит. — Ольга подбирала слова. У меня, к сожалению, нет времени на исполнение формальностей. Потому я прошу… Вы взяли в качестве трофея суденышко — фелюгу. Я не могу у вас его купить, но, если вы говорите, что офицеры собрали деньги, то, может, этой суммы хватит выкупить его для меня?

Капитан с уважением посмотрел на Ольгу.

— Вы хотите, чтобы я высадил вас в открытом море? Отважная женщина! Но тогда мне нужно дать вам двух-трех матросов, а как я могу кому-нибудь из них это приказать? Мы восемь месяцев не были дома.

— Не нужно мне ваших матросов. Просто отпустите со мной капитана Флинта. К сожалению, не знаю его настоящего имени.

— Вы имеете в виду пленного? Того, что вез вас продавать? Боюсь, вы не понимаете. Он — преступник. В былые времена такого просто вздернули бы на рее. Сейчас его ждет гильотина. Кстати, зовут его Александр Романов. Он однофамилец вашего царя, если документы, конечно, не поддельные. От этих разбойников всего можно ожидать!

Ольга почувствовала, что инициатива ускользает из рук. Но ей нельзя идти с ними во Францию! Бросить в беде Вадима, Катерину, Альку! Яна, наконец. Хоть и дальний, а все же родственник. Конечно, можно было бы добраться до Швейцарии, увидеть дядю Николя, Агнессу, Раушенбергов, пожить нормальной жизнью, а в это время её друзья, возможно, будут погибать? Разве они бы её бросили?

И она сделала то, на что в другом случае просто не решилась бы: кинулась к капитану и упала перед ним на колени:

— Я вас умоляю, помогите, я должна вернуться!

Она разрыдалась.

— Господи, — капитан бросился к Ольге и стал поднимать её. — Мадемуазель… мадам, поймите, как офицер, как мужчина, наконец, я не могу…

— Прошу вас!

— Но этот ваш Флинт… он, кажется, ранен?

— Это легкое ранение, в руку. Врач сказал, он быстро поправляется.

— И вы готовы доверить свою жизнь разбойнику? Не боитесь, что он предаст?

— Русские говорят: "волков бояться — в лес не ходить". И потом, у разбойников тоже есть свой кодекс чести! Вы же сами сказали: я спасаю его от гильотины.

— Милый доверчивый ребенок! Да-да, не спорьте, что вы уже взрослая… Не стану препятствовать вашему безумному предприятию. Мне, как человеку военному, импонирует такое чувство долга. Такая самоотверженность в хрупком, юном существе. Я тронут.

И продолжал уже другим, официальным тоном:

— Хорошо, мадам, ради вас я отпускаю этого пирата. Надеюсь, однако, что рано или поздно он все же получит то, что заслужил. Дам вам недельный запас продуктов, какие возможно документы. Последний вопрос: вы умеете стрелять?

— Умею, и неплохо.

Он полез в ящик стола.

— Не откажите в любезности принять от меня подарок. Это — дамский пистолет. Игрушка. Для дальней стрельбы не годится, но с близкого расстояния… Словом, при случае вы сможете за себя постоять. И потом, его очень легко спрятать.

Капитан поцеловал её в лоб, как ребенка. Через два часа Ольга прощалась с экипажем крейсера. Флинта спустили в фелюгу. Он был ещё бледен, но на ногах держался твердо. Ольге Флинт буркнул:

— Вот уж не думал, что вам это удастся!

Марго плакала навзрыд и приговаривала:

— Если б знать наверняка, что мы найдем Янека, а так… в чужой стране…

Ну вот, для неё Россия уже стала чужой страной. Бог ей судья. А для Ольги другой страны и нет. Потому она возвращается в огонь, кровь, страх. В неизвестность. В судьбу.