Берти от души веселился во время этих праздников, наслаждаясь весельем и непринужденным остроумием, царившим в среде молодых и беззаботных дворян. И все же даже в разгар веселья он ожидал от окружающих некоторого чувства дистанции, внимания к его предпочтениям и предубеждениям, а главное, уважения к его царственному предназначению. Он вовсе не настаивал на том, чтобы в его присутствии все были преисполнены благоговения и смотрели только на него, он мог даже посмеяться над собой, но всякую неуместную фамильярность встречал таким ледяным спокойствием, что насмешник мгновенно замолкал в смущении. Так мы переезжали из особняка в особняк, из замка в замок, встречая повсюду самый теплый прием и наслаждаясь любезным гостеприимством местных дворян.

Как и его мать, Берти обладал фантастическим аппетитом. Каждый прием пищи превращался в настоящую раблезиаду: он мог съесть на завтрак вареную треску, яичницу с беконом и жареного цыпленка, попить чаю и закусить куропаткой — все это, не считая десерта. Его гастрономическая неуемность в сочетании с пристрастием к кларету, который он предпочитал шампанскому или бренди, однажды чуть не стала причиной его гибели, когда он, после того как проглотил полноценный обед из двенадцати перемен, покраснев от возбуждения и выпитого вина, забрался на меня. Когда он кончил, румянец на его лице превратился в багровую синеву, он стал задыхаться, из его горла вырывались какие-то гортанные звуки, похожие на вороний крик, а глаза выкатились из орбит, как при апоплексическом ударе.

Я подумала, что он умирает, и в панике влила ему в рот универсальное лекарство — бренди. Впрочем, на этот раз оно не помогло — еще целый день после этого Берти чувствовал себя отвратительно.

Вернувшись в Лондон, мы продолжали вести полную радостей жизнь, проводя вечера у меня на Кэтрин Плэйс, где я на правах хозяйки дома устраивала великолепные ужины при свечах, стараясь как можно лучше угостить, развеселить и очаровать ближайших друзей Берти, обращаясь с ними с той фамильярностью, к которой и я и они давно привыкли, считая чем-то само собой разумеющимся. Из всех его приятелей мне больше всего нравился Натэниэль Ротшильд, которого в нашей компании все называли просто Нэтти. Это был довольно резкий человек с сильным и твердым характером, не выносивший глупости и глупцов. Несмотря на свою жесткость, он мог быть очень внимателен и добр к тому, кто обращался к нему за помощью или советом.

Однажды он рассказал мне историю, которая поразила меня и помогла мне понять многое в его характере. Это был рассказ о том, как его дед поссорился с Английским банком.

Натан Ротшильд, родной дед Натэниэля, был первым из Ротшильдов, поселившихся в Англии. Однажды Английский банк отказался оплатить чек, выписанный на имя Натана его родным братом Эмшелем, председателем правления Франкфуртского банка. Курьеру, которого Ротшильд отправил получить деньги, объявили, что Английский банк не может выдавать такие суммы по чекам, выписанным частными лицами.

— Я не просто частное лицо, — в негодовании воскликнул дед нашего Нэтти, — и они горько пожалеют о том, что сделали сегодня!

На следующий день он пришел в банк и, достав из сумки пятифунтовый банкнот, попросил клерка обменять его на золото. Получив пять золотых соверенов, он снова опустил руку в свою сумку и достал оттуда новую бумажку, повторив свою просьбу. Он продолжал это делать на протяжении семи часов и закончил день, имея в сумке двадцать одну тысячу фунтов стерлингов в золотых монетах. Но поскольку одновременно с ним в банк пришли еще девять его служащих с таким же запасом бумажных денег у каждого, то к концу дня потери золотого запаса банка составили двести десять тысяч фунтов стерлингов.

На следующий день Натан снова пришел в банк вместе со своими девятью клерками. Возмущенным клиентам, которые не могли найти ни одного свободного кассира, не занятого расчетами с людьми Ротшильда, он спокойно объяснял:

— Видите ли, эти господа не доверяют моим чекам. Что ж, я также не вижу никаких оснований полагаться на надежность их банковских билетов.

Он торжественно объявил встревоженным представителям банка, что располагает одиннадцатью миллионами фунтов в мелких билетах Английского банка и твердо намеревается обменять их на золото, даже если на это придется потратить два месяца труда его собственного и его служащих, — он не может себе позволить вкладывать капитал в ненадежные бумаги. Директоров банка охватила паника, и они согласились письменно принести ему свои извинения. С тех самых пор ни один чек торгового дома Ротшильда не остался неоплаченным.

Деловая сметка Ротшильдов хорошо известна во всей Европе, да и за ее пределами. Пользуясь советами Нэтти, я постепенно приумножила свое состояние, вкладывая деньги в те бумаги, которые он мне рекомендовал. Я знала, что расходы принца частенько превышали его доходы, и слышала, как злые языки говорили, что Нэтти и его брат Альфред не раз оплачивали его долги. Впрочем, насколько это соответствует истине, я не знаю.

На рождественские праздники Берти должен был быть со своими родными, и мы не имели возможности повидаться почти три недели — так много у него накопилось неотложных дел. Поэтому я с нетерпением дожидалась середины января, когда мы должны были отправиться с ним на празднество в Кинтберли, один из самых величественных замков Англии — родовое гнездо лорда Уокотта, знаменитого своим щедрым гостеприимством.

В дороге нам составил компанию Фредди Стэнли, тот самый, который в свое время был посланником страсти принца. Фредди по-прежнему служил в армии, и его денщик Джордж очень поддержал нас в пути, снабжая неисчерпаемыми запасами спиртного.

В первое утро нашего пребывания в Кинтберли Берти отправился на охоту — стрелять по кроликам, зайцам, куропаткам и вообще всему, что только двигалось на вересковых пустошах, а я допоздна нежилась в постели. Когда я наконец спустилась вниз, горничная испуганно сообщила мне, что его высочество повредил на охоте ногу и не может на нее ступить. Опираясь на плечи Фредди и его денщика, принц, не ступая на раненую ногу и морщась от боли, с трудом добрался до своей спальни.

Оказалось, целясь в куропатку, он провалился ногой в кроличью нору и довольно сильно растянул сухожилие на лодыжке. Мы разрезали его сапог и, сняв с него чулки, увидели, что щиколотка посинела и опухла. Кого-то из слуг сразу же послали за доктором, а я тем временем наложила на опухоль холодный компресс.

Повреждение оказалось очень болезненным, и Берти на весь остаток дня был прикован к постели. Обедали и ужинали мы прямо в его спальне и всеми силами старались облегчить ему неудобство. Около полуночи к нам заглянул доктор и дал Берти сильное успокоительное, заверив его, что это лекарство успокоит боль и даст возможность спокойно спать ночью. Я выпила за ужином полбутылки вина, и меня неудержимо клонило в сон. Простившись с Берти, покачиваясь, я перешла к себе в спальню, разделась и, уткнувшись лицом в мягкую подушку, легла в постель.

Уже погружаясь в блаженные сновидения, я почувствовала, как чья-то умелая рука ласкает мое тело, нежно исследуя влажные складки моей «киски», словно наигрывая какую-то восхитительную, томительно-сладкую мелодию. В полусне я доверчиво раздвинула бедра и приподняла ягодицы навстречу нежданному гостю. Рука на мгновение прекратила поглаживать мое распахнувшееся лоно, но тут же я с восторгом ощутила, как по его жарким извивам заскользил осторожный и быстрый язык. Я застонала от пронзившего меня ни на что не похожего наслаждения. Сгорая от нетерпения, я еще выше подняла ягодицы и порывисто обняла голову целовавшего меня мужчины, успев сквозь сон отметить, что его короткие, жесткие волосы совсем не похожи на шевелюру Берти. Он надавил языком на трепетный узелок, так ждавший его прикосновения, и я, задрожав всем телом, обмякла в его руках. Опускаясь на простыню, я с радостью ощутила, как обильно увлажнившиеся губы моего влагалища медленно растягиваются под напором мощного ствола его члена. В эту минуту мне было все равно, кто он — ангел, дьявол или земной мужчина — я была счастлива оттого, что его плоть вторгается в меня, чтобы подарить мне блаженство.

Когда тесные объятия моего входа сомкнулись на горячем орудии моего невидимого любовника, он просунул руку под мой живот и, приподняв меня над постелью, стал вонзать в меня крепкий, толстый член. От неистового напора его страсти я чуть не потеряла сознание, словно со стороны почувствовав, как мои бедра, радостно виляя, бросаются навстречу каждому новому толчку. Я до крови закусила свою руку, словно проверяя, здесь ли я еще, но боли не почувствовала, потому что в эту секунду меня захлестнула внезапно нахлынувшая волна наслаждения и я снова бессильно обвисла в сильных руках незнакомца. Когда я немного пришла в себя, все мое лицо было мокрым от счастливых слез.

Слезы продолжали струиться по моим щекам, а он, не останавливаясь и словно не замечая, что я снова кончила, все быстрее и глубже вгонял в меня огромный член. Не успели во мне затихнуть содрогания предыдущего оргазма, как я почувствовала, что в моих истекающих горячей влагой недрах рождается новая вспышка. Меня охватило полное беспамятство. Я прогнулась всем телом, вытянувшись в воздухе и опираясь только на пронзавший меня стержень и теплую руку, поддерживавшую мой живот, и, схватив себя руками за волосы, зашлась в пронзительном, торжествующем вопле.

Его мужская сила и выносливость были поразительны. Он прерывал свое дело только на несколько мгновений, когда изливал в меня обильные струи своего семени. В эти секунды он замолкал, по его телу пробегала крупная дрожь, и я чувствовала, как бьется во мне его пульсирующий член. Но проходило несколько секунд, и его орудие снова крепло и твердело в моей уже вывернутой наизнанку, раскаленной от страсти пещере, и все продолжалось с новой силой. Во мне словно разрушилась какая-то плотина, наслаждение затопило меня и оргазм следовал за оргазмом, перенося меня куда-то, на границу жизни и смерти.

Когда он исчез из моей спальни так же бесшумно, как вошел в нее, я осталась лежать на кровати, задыхаясь от счастья, чувствуя себя так, словно меня глубоко вспахали и засеяли. Но прошло какое-то время, и во мне заговорило любопытство. «Кто этот таинственный полночный гость?» — спрашивала я себя. Все же я была слишком измождена, чтобы долго задумываться об этом, поэтому я просто удовлетворенно вздохнула и, зарывшись головой в подушку, крепко заснула.

На следующий день я несколько раз испытующе осматривала гостей мужского пола. Я искала высокого, худощавого, мускулистого мужчину с короткими и жесткими кудрявыми волосами. Хотя двое или трое из присутствовавших мужчин соответствовали этому описанию, ни один из них не выглядел способным на такие подвиги, как мой полночный любовник. Тем временем Берти, все еще прикованный из-за своей больной лодыжки к постели, весь день был ворчливым и раздражительным. Я пыталась развлечь его чтением и карточной игрой, но, казалось, он твердо решил пребывать в дурном расположении духа, мое терпение и улыбка только еще больше выводили его из себя. Видя, что мне не удастся его развеселить, я принялась мечтать о том, что сегодня ночью мой таинственный незнакомец придет ко мне снова. Это приятное ожидание не дало мне упасть духом, и я довольно рано отправилась в постель.



Меня охватило полное беспамятство. Я прогнулась всем телом, вытянувшись в воздухе.