Дженнифер Крузи - Давай поспорим

– Мин с вами? Мне надо знать наверняка, чтобы не встретить ее где-нибудь еще. – Кэл нахмурился. – Из-за нее я стал совсем как дурак.

– Она преследует тебя? – В голосе Тони звучал скепсис.

– Нет, так выходит против нашей воли. Мы как будто застряли в какой-то коробке. Каждый из нас хочет идти своей дорогой, но получается так, что мы не можем разойтись. Вы, случайно, не идете к Эмилио?

– Теория хаоса, – сказал Тони. – Мин – сильный аттрактор.

– Это уж точно. Так вы собираетесь к Эмилио?

– Иди смело, – ответил Тони. – Если серьезно, то коробка, о которой ты говоришь, – это поле притяжения. Ты и Мин пытаетесь разойтись и ударяетесь о стенки коробки, потому что вы нестабильны, траектории вашего движения никогда не повторяются, но образуют определенную систему.

– Ну и слава Богу. Так вы не пускайте Мин к Эмилио, ладно? А то мне очень есть хочется.

– Они с Лайзой куда-то собирались, – сказал Тони. – Весь вечер говорили про какую-то работу, на которую Мин уговаривала Лайзу пойти, и я думаю, Мин потащит ее туда, чтобы все показать. Если Эмилио не давал объявления о приеме на работу, то они будут в другом месте.

– Он не давал объявления, – заверил Кэл. – Ему хватает племянников. Спасибо, Тони. До завтра.

Он положил трубку, переоделся и направился к Эмилио, стараясь не думать о Мин. Получалось плохо, и Кэл переключился на теорию хаоса, о которой сохранял лишь смутные воспоминания. Эффект бабочки, вспомнил он: взмах крыльев бабочки, например, в Гонконге, через десять лет может вызвать ураган во Флориде или, наоборот, предотвратить его. И все непредсказуемо. Так и Мин: в первый вечер их знакомства она казалась такой безобидной, а потом взмахнула крыльями, и теперь в его жизни полная неразбериха. Вот такая чертовски непростая бабочка.

Кэл посмотрел в сторону кинотеатра, почти не сомневаясь, что увидит Мин, – началась неделя фильмов с участием Элвиса. Но ее там не было. Оно и понятно – по теории хаоса события не повторяются. Так или иначе, мысль о том, что во всем действуют объективные законы, успокаивала. Он нормален, и никто не преследует его, он всего лишь попал на границу хаоса. Так намного лучше.

Кэл повернул на улицу, где располагался ресторан Эмилио, размышляя, что означает формулировка «граница хаоса». Можно представить, например, что подбрасываешь монету и граница хаоса – это момент, когда монета еще в воздухе. То есть точка, в которой система являет собой абсолютную возможность выбора. Или, например, куча песка, к которой добавляют по песчинке. Тогда граница хаоса – это момент, когда достигается критическая масса песка и куча обваливается.

Кэл замедлил шаг. Ему вспомнился преподаватель в мешковатом синем свитере, у которого волосы стояли дыбом – из-за слишком серьезного отношения к предмету. Так вот, он утверждал, что граница хаоса – это момент турбулентности, а если говорить о человеке – завихрение в мозгах. Однако всегда – момент наивысших потенций, может быть, даже начало новой жизни. «Это та точка, – говорил преподаватель, – в которой система переходит к новому порядку или движется от рождения к становлению».

Открыв дверь в ресторан, Кэл сразу же услышал голос Роджера, окликнувшего его, и замер на пороге. Стало ясно, что где-то здесь и Мин – сильный аттрактор, роковая бабочка, судьба. Он повернул голову и увидел ее. Она сидела за столиком, похожая на испуганного херувима: рот открыт от удивления, темные глаза расширены. Кэл понял, что наступил решающий момент. Дыхание его участилось, кровь закипела, все своим существом он рвался вперед. Будущее непредсказуемо, все зависит от того, сумеет ли он прорваться сквозь хаос.

Мин, закусив губу, грустно улыбалась. Не раздумывая он шагнул к ней, чувствуя облегчение от того, что куча песка наконец начала обваливаться.

Кэл взял стул от другого стола, и Мин, в тонкой блузке с прозрачными цветными вставками, подвинулась, освобождая место. Мин была чудо как хороша; от нее словно исходило какое-то тепло, и это делало ее нестерпимо притягательной. Кэл раньше даже не подозревал, что такое возможно. Рядом с ней был Тони. Увидев Кэла, он виновато пожал плечами.

– Тони сказал, что ты сегодня задерживаешься на работе, – произнесла Мин, когда Кэл сел.

– Я велел ему солгать.

Мин еще немного подвинулась, и до него донесся легкий аромат лаванды, отчего закружилась голова.

– Наконец ты искренне признаешься в своей нечестности.

– Меня учили быть не столько искренним, сколько обаятельным, – ответил Кэл и почувствовал радость: она улыбнулась ему.

– Ты знаешь «В лесах»? – спросила Мин. – Это моя любимая песня у Зондхейма.

– И моя тоже, – сказал Кэл, наблюдая за выражением ее лица. – Тони нравится «Мягкий пунш», а Роджеру – «Суббота в парке с Джорджем», но…

– Ты что, смеешься? – Мин заморгала. – Вы все любите Зондхейма?

– В колледже мы жили со студентом, который изучал музыку.

«Как ты прелестна!»

– Вас было четверо? – спросила Мин. – Эмилио!.. Это у него в ресторане ты тогда работал!

– Нет, – возразил Кэл, – у его отца. А Эмилио открыл свой ресторан года два назад.

– Я привела сюда Лайзу. Мне пришлось весь вечер убеждать ее, но думаю, ей понравится здесь. Лайза – отличный организатор. Она находит малоприбыльные предприятия и помогает как следует раскрутить бизнес. Иногда нужно просто дать пинка в зад, чтобы дело пошло. И вот Лайза устраивается на работу, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки. Она не сидит долго на одном месте – уходит, как только все налаживается. Но за тот год, что она там проработает, происходят настоящие чудеса. – Мин улыбнулась Кэлу. – Как у тебя с женщинами.

– Хм, – произнес Кэл и тут увидел возле двери кухни Эмилио, который звал его жестами. – Я сейчас.

Эмилио втащил его на кухню и закрыл дверь.

– Слушай, та женщина, которая с Тони, такая рыжая, сказала, что хочет работать здесь. Она что – не в себе?

– Да вроде нет, – ответил Кэл. – Правда, Тони ее лучше знает, но если тебе нужно мое мнение, я обеими руками за. Вреда не будет. К тому же Мин говорит, что она в своем деле просто гений.

– А чем она занимается?

– Точно не знаю, – ответил Кэл, выглядывая в круглое окошко, чтобы посмотреть на Мин. – В этом я полагаюсь на Мин.

– Уж Мин-то я доверяю.

– Я тоже, – ответил Кэл и вернулся к приятелям. Подходя, он услышал, как Мин сказала:

– Оказывается, они все поклонники Зондхейма.

– Правда? – Лайза повернулась к Тони.

– А что? – Тони выпрямился. – Разве это запрещено?

– Их увлек Эмилио, – объяснила Мин. – И поскольку он здесь, я хочу слышать его голос.

– Ой-ой-ой, – сказал Эмилио.

– Не спорь с ней, – посоветовал Кэл, усаживаясь рядом с Мин. – Она все равно добьется своего.

– Мне нравятся «Моменты», – сказала Мин, улыбнувшись Эмилио. – Или «В лесах». Она такая заводная.

– «Мягкий пунш», – добавил Тони.

Он напел первую строчку. У него оказался настоящий бас. Роджер подхватил вторую строчку, и они запели вместе. Эмилио присоединился к ним в конце. Кэл наблюдал за Мин и думал: «Поцелуй меня».

Мин зааплодировала.

– Пение в ресторане – не самое лучшее занятие, – сказал Кэл.

– А ты не поешь? – спросила Мин.

– Только молча.

– Он может петь, – сказал Тони, – только боится.

– Ты вот не боишься, – повернулась к нему Лайза. – Кто бы мог подумать, что у тебя столько дарований!

– А что еще он умеет? – поинтересовалась Бонни, вызвав улыбку Тони.

– Потом об этом поговорим, – ответила Лайза. – Отличная еда, – обратилась она к Эмилио. – Клиенты должны просто ломиться сюда.

– А это уже твоя работа, – сказала ей Мин. – Помоги Эмилио. Я его полюбила.

– Неудивительно, – кивнула Лайза. – Для начала я посмотрю кухню.

Она встала, прошла мимо Эмилио и исчезла на кухне.

– Она что… – начал Эмилио.

– Лайза – лучшая на свете официантка, – заверила его Мин. – Она сделает твой бизнес удачным. Сейчас она осмотрит кухню, и, если ты выдержишь экзамен, она останется.

Эмилио поспешил на защиту кухни. Кэл налил еще вина Мин.

– Выпей. Я хочу тебе что-то сказать.

– Мне недоставало твоего обаяния, – призналась Мин, беря стакан. – Знаешь, я подумала… Стеклянный шар, кино, все другое – это лишь совпадения. Прости, что назвала тебя дьяволом.

– Ты права, – согласился Кэл. – Тони считает, что это проявление хаоса.

– А Бонни говорит, это волшебная сказка, – ответила Мин, сделав глоток вина.

– Сказка? – удивился Кэл.

– Ты принц, я тебя встретила, и мы будем жить счастливо. Бонни не в себе. – Мин улыбнулась. – На самом деле лучше придерживаться нашего плана.

– Да, конечно. План – это важно.

До чего же мягкие и пухлые у нее губы, какая приятная улыбка. У Кэла закружилась голова. «Ну поцелуй меня».

– Я думаю, нам надо завязать роман. Хочешь, пойдем в кино?

Мин удивленно заморгала и поставила бокал на стол.

– Ты не слышал, что я сказала?

– Сплошные совпадения, нам нельзя отклоняться от плана. Но мне это не подходит.

Мин скрестила руки.

– Почему?

– Потому что иначе я не смогу нормально жить.

– То есть?

– Мир, судьба, теория хаоса, волшебные сказки, дух Элвиса – я не знаю, как это еще можно назвать, но больше не могу сопротивляться.

Кэл наклонился к ней, и его снова овеял аромат лаванды. Мин смотрела на него как на сумасшедшего.

– Ты меня ненавидишь, ты сложный человек, у тебя болезненное отношение к еде, и твоя лучшая подруга в один прекрасный день убьет меня, но это не имеет значения. Я намерен сделать попытку. Твоя мама все еще хочет посмотреть на меня? Я готов присутствовать на обеде.

– Зачем все это, если я такая ужасная? – Он улыбнулся, глядя на ее милое лицо:

– Потому что ты умная, добрая и веселая, и мой племянник от тебя без ума, и туфли у тебя классные, и ты похожа на ангела.

«Потому что я сойду с ума, если не прикоснусь к тебе».

– Ага. – Мин кивнула. – Значит, завтра ты обедаешь с моими родителями, и моя мама сможет убедиться, что ты неопасен?

– Завтра? – Он кивнул, стараясь не выдать замешательство. – Чем скорее, тем лучше. Завтра. А сегодня…

– Ты насчет любовного свидания? Его не будет, поэтому ты свободен от необходимости знакомиться с моей мамой и можешь не приходить на обед. Но если ты согласен на дружескую встречу, можем посмотреть кино. «Голубые Гавайи» в десять часов.

– «Голубые Гавайи»? – удивился Кэл. – Это что, эротика?

– Это фильм с Элвисом, – ответила Мин. – Можешь не ходить.

– Я иду. И завтра к твоим родителям тоже.

– Не понимаю тебя, – промолвила Мин. Кэл взял ее за руку, радуясь прикосновению.

– Пойдем, Минни. Я все объясню.

Он потянул ее из-за стола и направился к входной двери. Когда они вышли на улицу, уже было темно. Сердце его громко стучало. Не говоря ни слова, он наклонился и поцеловал Мин. Кровь ударила ему в голову, он не сопротивлялся своей страсти. Кэл ощущал бесконечное блаженство, и Мин тоже было хорошо в его объятиях. Она обвила его шею, и он, целуя все жарче, почувствовал, что спасения нет. Она прижалась к нему всем телом. Время исчезло, они перенеслись в рай, а в голове Кэла слышался настойчивый шепот: «Это она. Не упусти ее…» И вдруг что-то ударило его по руке.

– Что за… – начал Кэл, не отпуская Мин, и увидел Лайзу. Та стояла на тротуаре с сумочкой в руках.

– Если верить в сказки, как Бонни, то я – ваш эльфийский паж.

– Лайза, – выразительно произнесла Мин, чуть отстраняясь от Кэла.

И вместо тепла ее тела он почувствовал холод.

– А что? Я же не била его по голове! – возмутилась Лайза.

Кэл посмотрел на Мин:

– Забудь о ней. Знаешь почему? Да потому что это сильнее нас обоих. Что касается меня, то я отказываюсь сопротивляться.

Мин открыла рот, чтобы что-то сказать, но он не дал ей:

– И ты хочешь этого.

Лайза сердито смотрела на него.

– Скажи, что знаешь ее, что будешь…

– Да, знаю и хочу узнать лучше, – пошел в атаку Кэл, наседая на Лайзу. – Да, я буду о ней заботиться. Насчет остального не уверен, однако непременно постараюсь. Тебе этого достаточно?

Лайза ответила ему коротким взглядом.

– Да. Но я буду следить за вами.

– Пожалуйста, – бросил Кэл, чувствуя, что гнев отпускает его. Конечно, дружеские отношения – не совсем то, о чем мечталось, но, в общем, не так уж плохо для начала. Он умеет ухаживать за женщинами. «Теперь игра пойдет по моим правилам», – подумал он и бросил на Мин страстный взгляд.

– Не смотри на меня так, – попросила Мин и повернулась к Лайзе: – Мы идем в кино, просто как друзья. Пошли с нами?

– Пошли. Тони, мы идем в кино.

– На «Голубые Гавайи», – сообщил Кэл, обращаясь к Тони.

– Эротика?

– Элвис.

– А зачем мы идем на него?