Алиса Ростовцева - Даже не думай! (СИ)

Этот день я запомнила навсегда. 18 мая, пять лет назад. Один из самых страшных дней моей жизни. Он многое изменил, перевернул мой мир и не оставил от меня прежней ни малейшего следа. Этот день положил конец одной дурацкой истории и открыл начало следующей, не менее дурацкой, но куда более счастливой, чем предыдущая.

Да, сейчас я счастлива, как никогда. И, вероятно, все это благодаря тому-самому-дню. Но порой, когда никого нет рядом, я думаю о том, что, не вмешайся в мою жизнь Судьба и оставь все, как было, я и тогда была бы счастливой. Только в этом случае мой малыш появился бы на свет…

Сейчас все это покажется кому-то дурным сном. Может быть, так оно и есть. Но беда лишь в том, что забыть тот день я не смогу никогда. Что бы кто ни говорил…

* * *

Распахнутое настежь окно. И никакого ветра. Жара, обрушившаяся на город несколько дней назад, стала сегодня еще сильней.

Оторвав глаза от заполненного лишь наполовину листа, я с тоской взглянула на полупрозрачные кроны берез. Их тонкие ветви, тянущиеся к подоконнику, были почти неподвижны.

Штиль.

И нет никаких надежд на скорую смену погоды.

Я тяжело вздохнула и снова вернулась к списку вопросов контрольной, хотя годовой тест по стилистике перестал меня волновать десять минут назад. Единственное окно аудитории, в которой по воле нашего деканата, группе 4А выпало писать злополучный тест, выходило на южную сторону, и к полудню обжигающие лучи прогрели маленькое помещение до состояния хорошо раскаленной духовки.

Но, похоже, никто, кроме меня, не замечал жары. Одногруппники, почти в полном составе явившиеся на занятие, были заняты своей работой. И только я никак не могла сконцентрироваться на вопросах теста. Все чаще отвлекаясь от полупустого листа, я думала о том, что сегодня мне не стоило вообще выходить из дома.

Утром я едва нашла в себе силы, чтобы подняться с постели. Всю ночь прометавшись в кошмарах, к тому моменту, когда прозвенел мой будильник, я чувствовала себя измученной и больной. Голова раскалывалась и гудела… И все же, несмотря ни на что, я не рискнула пропустить свой последний — зачетный — тест.

Дура.

Ни к чему хорошему это не привело.

До конца пары, отведенной для написания контрольной, осталось еще полчаса. Но за каплю свежего воздуха прямо сейчас я была готова почти на все. Даже на то, чтобы уйти с занятия. В моем состоянии гонка за идеальной зачеткой уже потеряла смысл.

— Дмитрий Сергеевич, я закончила. Можно мне сдать работу?

— Так-с, так-с, сударыня Ветрова, неужели, хотите блеснуть своими знаниями? В очередной раз? — ДэЭс, как за глаза мы называли пожилого препода, заметно оживился и в предвкушении даже потер руки. — Давайте скорее сюда. Я посмотрю.

Я покорно протянула Синицину свои листы. Он одобрительно улыбнулся, а мне на секунду стало немного жаль. Что подумает обо мне ДэЭс, когда узнает, что я ставила свои ответы почти не глядя?

— Дмитрий Сергеевич, мне можно теперь уйти? — спросила тихо, стараясь не выдать своей дрожи. От резких движений перед глазами вдруг появились радужные разводы. В испуге я схватилась за край стола, успев обрадоваться тому, что еще не сделала попытки встать.

ДэЭс удивился.

— Вам так не терпится покинуть нашу компанию? — в голосе преподавателя мне послышалась легкая грусть.

— Мне очень нужно.

Мне совсем не хотелось врать этому человеку, которого я уважала за безупречное знание предмета, любовь к науке и умение заинтересовать тем, что априори интереса не вызывает. Но терпеть и дальше тошноту и головную боль я была не в состоянии. Эта чертова жара в конец меня добила.

— Дмитрий Сергеевич, мне… мне действительно надо уйти.

В нетерпении и отчаянии я облизала губы.

Пожалуйста, пожалуйста, пожа-а-алуйста!

— Ну, идите, Ветрова. Если Вам так сильно нужно.

Я кивнула, схватила свою сумку и вышла в пустой коридор.

* * *

В туалете, десятью минутами позже, привалившись к прохладному кафелю напротив огромных зеркал, я присмотрелась к своему отражению.

Это действительно я? Блондинка в белой футболке с надписью «Loin des yeux, loin de coeur»? Почему сегодня я одела именно эту вещь?

Эта стильная штучка — подарок мамы, который по иронии судьбы она преподнесла мне на Новый год. За восемь дней до отъезда в Париж со своим — теперь уже вполне официальным — мужем. Но, покупая эту футболку, как мама могла угадать, что оригинальная надпись на белом хлопке так «тонко» намекнет на будущие отношения между нами?

«С глаз долой — из сердца вон». Черные винтажные буковки. Тряпичное разорванное пополам сердце. Красиво и ярко. Не более того.

Мама, мама… Если бы ты знала, что со мной происходит, ты бы вернулась назад? Ты бы осталась рядом?

Улыбаюсь горько. Ответ очевиден.

Мой ответ. Потому что этот вопрос я задаю только самой себе. У меня не хватит смелости озвучить его маме. Я не рискну ни в чем ей признаться и попросить совета и помощи не смогу. Только не в тот момент, когда она, наконец-то, позволила себе быть счастливой.

Не сейчас.

* * *

Я грустно улыбнулась своему отражению.

Ну, вот. Даже после нескольких минут в компании фаянсового «друга», мне совсем не стало легче. Головная боль лишь усилилась. И тошнота не прошла. Перед глазами по-прежнему вспыхивали мелкие черные точки. Нужно что-то делать… Нужно выбираться из универа. Рука скользнула в сумку. И спустя несколько мгновений я вытащила из внутреннего кармашка старую Нокию.

— Кси, здравствуй, моя дорогая. Как ты там? — Марина подняла трубку после третьего гудка.

— Привет. Есть две минуты?

— Есть, — откликнулась девушка шепотом. А я поняла, что Маришка безбожно врет.

Марр со второго курса подрабатывала в прокуратуре. Судя по ее приглушенному ответу, у девушки в самом разгаре было очередное собрание. Но Марина никогда не призналась бы в том, что я ее отвлекаю. Потому что… потому.

Моя лучшая подруга, живущая от меня на расстоянии приличного количества километров, единственная, кто знает всю правду о том, что со мной произошло.

— Что случилось? — встревожено уточнила Маринка.

— Марр, мне… плохо.

— Я поняла, — голос Никитиной ничем не выдал ее волнения. — Что не так?

— Головная боль и тошнота.

— А боль внизу живота?

— Не-ет… вроде. Просто кажется, что я что-то не то съела. Ну, как месяц назад, когда ты приезжала. Помнишь?

— Помню… Ты не дома сейчас?

— В универе.

— Ясно. Тогда бери такси и возвращайся. Если станет хуже, сразу звони врачу.

— Поняла. Я так и хотела сделать. Просто…

Маринка будто услышала не заданный мной вопрос.

— Там нет никого, кто бы тебя проводил?

— Нет.

— Не паникуй, — приказала Никитина. И я вздохнула.

В голосе девушки звучала сталь. Мне нужно было именно это. Как всегда в критические моменты, Маринка отлично держала себя в руках и не позволяла устраивать истерик. Особенно мне. И особенно последние три месяца. Как раз с тех пор, как мое настроение стало меняться каждые полчаса. И смех, и слезы. Впрочем, плакать мне всегда хотелось сильней. Недаром еще со школьных времен ко мне прилипла дурацкая кличка «Плакса».

— Я буду ждать твоего звонка через полчаса. Тебе хватит, чтобы поймать машину?

— Да. Наверное. Я тебе позвоню еще.

— Звони. И еще… Кси.

— Что?

— На всякий случай, набери… Флейму, — голос Маринки все-таки дрогнул. — Мне будет спокойнее за тебя.

— Спасибо, Марр.

— Не забудь. Я жду звонка.

— Да.

* * *

Я последовала совету подруги и сразу после разговора с ней попыталась связаться с Флеймом. Маринка права. Андрея лучше предупредить, где я. Он мне поможет, если…

Я не рассказала Маришке всей правды. Мне было в разы хуже, чем в прошлый раз. И было в разы страшней. Но я не имела права срывать девушку с ее работы. Да, она вполне могла бросить свои дела и приехать. Два с половиной часа дороги, и Маришка была бы со мной. Но…

Зачем? За это время я либо доберусь до дома, либо…

Я сглотнула, мысленно споткнувшись на этом «либо». И не позволила себе думать дальше. Я справлюсь. Мне осталось лишь дозвониться до Андрея. Но…

Длинные гудки без ответа звучали в трубке. Абонент упорно молчал, не желая отзываться. Андрей сейчас на работе и, конечно, он не всегда поднимает трубку после первого же моего звонка. Но мне было жизненно необходимо, чтобы парень ответил, иначе…

Что со мной случится, если я не выберусь из университета, и не окажусь в спасительной прохладе родного дома, я даже боялась представить. Голова кружилась, и было трудно дышать. Страх, липкими путами сковавший сердце, с каждой секундой становился сильнее.

Упрямый абонент, Андрей, где же ты??

Я заставила себя вызвать такси, когда спустя несколько минут не смогла найти ни Андрея, ни Ника. Телефон отзывался то гудками, то механическим женским голосом, сообщающим, что два моих лучших друга временно находятся «вне зоны действия сети».

Хорошо, значит, будет такси. Главное не паниковать. Я смогу это сделать. Смогу спуститься вниз с четвертого этажа. Смогу добраться до выхода из универа. И со мной все будет в порядке.

* * *

Мне понадобилось минут пятнадцать, чтобы преодолеть четыре пролета. Мне некуда было торопиться. В диспетчерской обещали прислать такси лишь через полчаса. И потому я аккуратно спускалась по длинной лестнице. После очередной «партии» ступенек останавливалась, чтобы передохнуть, подходила к расписанию занятий чужих факультетов и делала вид, будто что-то ищу.

Редкие студенты, пробегавшие мимо меня, не обращали внимания. А я старалась изо всех сил. Не хмуриться и не стонать. Моя бабушка, представленный к награде «за отвагу» ветеран войны, не одобрила бы моей слабости. Она всегда учила меня, что в некоторых ситуациях нужно «держать лицо».

Я держала…

* * *

Звонок, знаменующий окончание второй пары, прозвенел до того, как я успела спуститься вниз. Всего за несколько мгновений коридоры и лестницы оказались заполнены студентами, спешащими по своим делам. Стараясь не привлекать к себе внимания, я замерла на пролете между вторым и первым этажами и сделала вид, будто что-то ищу в сумке. Если переждать хотя бы две-три минуты, основной поток студентов схлынет, и я осторожно продолжу свой путь вниз.

Главное — выдержать все это время.

Но последнее оказалось самым тяжелым. Потому что через пару секунд откуда-то из-за моей спины донесся грудной голос Синицина, и мое сердце сбилось с четкого ритма из-за дурных предчувствий.

— Тимур, передайте вашим прогульщикам, что на экзамене они могут не рассчитывать на поблажки. Если студенты находят возможным пропустить зачетный тест, то я ничего не могу поделать.

ДэЭс вещал монотонно, нудно, чуть-чуть скрипуче, а я, замерев в дурацкой позе, испуганно ждала, когда преподаватель вместе с нашим старостой пройдут мимо меня. И не заметят. Нет, больше всего я хотела, чтобы меня не заметил ОН.

Тимур Керимов — последний человек на курсе и во всем универе, с которым я хотела бы столкнуться прямо сейчас. Наша взаимная нелюбовь с Тимуром, начавшаяся много лет назад в пору обучения в одном классе, давно переросла в войну. А на войне хороши все средства. И Керимов не остановится ни перед чем, чтобы меня унизить.