Я резко распахнула глаза и, первые несколько секунд ошарашено оглядывалась по сторонам, вспоминая, как оказалась в этой комнате. Память возвращалась неохотно. Мысли путались.

Выбираться из-под пледа (кто меня им накрыл?) не хотелось. Если бы не жажда и понимание, что некрасиво разлеживаться в гостях, тем более в гостиной, я бы позволила себе поваляться еще несколько минут. Но будет неприятно, если в комнату сейчас кто-нибудь зайдет (а судя по звукам, доносящимся откуда-то снизу, в доме бушует скандал) и обнаружит меня бодрствующей.

Я вздохнула и принялась подниматься. Осторожно откинула край одеяла и спустила ноги с дивана. Ничего не болело, но чувствовала я себя совсем неблестяще. Как после тяжелой болезни. Вроде, жива и могу даже двигаться без посторонней помощи, но шевелиться не хочется совершенно. Может, стоит позвонить врачу? Не переусердствовала ли я сегодня? Но, чтобы предупредить Керимову о своем состоянии, надо для начала ее найти.

Я приоткрыла дверь, прислушиваясь к тишине, воцарившейся в доме несколько мгновений назад. Совсем недавно я слышала приглушенные голоса, судя по интонациям спорящие о чем-то не очень приятном. А сейчас все резко стихло.

Я постояла несколько секунд в нерешительности, размышляя над тем, стоит ли рисковать и выходить в коридор. И все же, обманутая минутным спокойствием, я решилась добраться до лестницы. Интуиция впервые за несколько дней строптиво молчала.

На втором этаже царило сонное уныние. Я распахнула несколько дверей, заглядывая в комнаты в надежде отыскать Лешку. Почему-то казалось важным поговорить с ним прежде, чем я спущусь вниз.

Напряжение, едва ощутимое с утра, сейчас стало почти невыносимым. Дом был мне чужим. Семья чужой. С каждой минутой, проведенной в этом месте, я чувствовала нарастающее беспокойство и неправильность происходящего.

Лешки нигде не было, и этот факт заставлял меня нервничать еще больше. Я жутко боялась сделать что-то не так. Впрочем, куда больше? Я УЖЕ сделала глупостей больше, чем нужно.

Еще раз без особой надежды обведя взглядом пустой коридор, я отправилась к лестнице. Беззвучно скользнула вниз по ступенькам и… застыла статуей, до боли вцепившись в перила.

Мне сверху была отлично видна просторная прихожая с распахнутыми настежь окнами. Слабый ветер ласкал в объятиях полупрозрачный тюль. Опираясь руками о трельяж, спиной ко мне стоял Тимур.

Сердце предательски вздрогнуло и сжалось от страха, когда я увидела парня. Вся его поза говорила о недовольстве. Его мать, стоящая в пол-оборота ко мне, напряженная и взволнованная, нервно перестукивала пальцами по поверхности полированного стола. Женщина встревожено смотрела на сына и кусала губы.

Тимур вдруг резко развернулся.

— Зачем ты это сделала? — холодно поинтересовался у матери Керимов. Его голос был тих, презрителен и полон едва сдерживаемой злости.

— Так будет лучше, — просто ответила Керимова. Столько уверенности было в ее словах, что я мгновенно прониклась жалостью к Тимуру. Спорить с этой упрямой женщиной трудное и бесполезное занятие. Она все равно сделает то, что решила.

— Для тебя в первую очередь, — добавила женщина и подошла к сыну, протягивая руку, чтобы… погладить? Успокоить?

Я так и не поняла, зачем Керимовой понадобился этот жест. Тимур не позволил ей исполнить задуманное. Он отступил на один шаг, рука матери, так и не коснувшаяся сына, повисла в воздухе. Мария с сожалением опустила руку и замерла перед Тимуром, не решаясь больше подходить ближе.

— Лучше в чем? — поинтересовался Тимур с неприкрытой иронией. Он не верил матери. И это тоже было очевидно. — Журналисты в один момент выяснят, что ты забрала Ветрову из больницы. И что тогда будет?

— Не вижу в этом ничего плохого, — спокойно возразила Керимова. — Они только еще больше убедятся в своих предположениях.

— Каких предположениях? — сквозь зубы процедил Тимур. — Я не против, чтобы все вокруг считали, будто мы с Ветровой встречались в прошлом. Но я не собираюсь делать из нее свою постоянную девушку! Даже для журналистов. Я уже говорил тебе об этом.

Керимова не слышала упреков в словах сына. Или просто не предала им значения.

— Ксения не так глупа, как ты думаешь, — осторожно, будто разговаривая с капризным ребенком, заявила Мария. — Может быть, если бы ты с ней пообщался, то…

— Вот только не надо заниматься сводничеством, — потребовал Тимур, отворачиваясь к окну.

— Я стараюсь для тебя и…

— Ты не имела права лезть в мою жизнь, — не дослушав, перебил Тимур и с упреком посмотрел на мать — Я просил у тебя совсем не об этом. Почему ты просто не помогла этой дуре выписаться из больницы и не предложила ей на пару дней свалить на дачу к друзьям?

— Потому что ей нужна квалифицированная помощь, — с каждой минутой раздражаясь все больше, ответила Керимова. — Ксения еще еле держится на ногах. И если бы с ней что-нибудь произошло…

— Она бы позвонила врачам, точно так же, как это сделаешь ты. Ничего бы с ней не случилось.

— Тимур, Ксения уже у нас, хватит спорить. Просто будь добр…

Тимур неожиданно рассмеялся и покачал головой.

— Нет, — Тимур был тверд в своих словах. — Я уже говорил тебе, что мне нужно в Москву. Я обо всем договорился с друзьями.

Керимова воспользовалась последним действенным средством. Она опустилась до угроз.

— Я расскажу отцу, к кому и зачем ты едешь! И тогда посмотрим, что он скажет. Ты останешься здесь.

Парень настороженно взглянул на мать из-под небрежной челки. Но испуганным? Нет, он не выглядел впечатленным словами матери — Хватит пугать меня отцом, — спокойно парировал Тимур. — Я не пятилетний ребенок и давно вырос из-под твоей юбки. Но ты до сих пор лезешь в мою жизнь и пытаешься решить все за меня. Я уезжаю сейчас в Москву. А ты занимайся Ветровой сама, если хочешь. Но на твоем месте я бы вызвал этой дуре такси и отправил ее домой.

Домой?

Осознание собственной глупости, непоправимой ошибки, которую я совершила, пригвоздило меня к полу. Не в силах пошевелиться я стояла на лестнице и, хватая ртом воздух, мелко дрожала.

Даже, когда парень прошел мимо молчащей матери и стал подниматься на второй этаж, перепрыгивая через ступеньки, я не смогла заставить себя сдвинуться с места. Быть может, у меня была секунда-другая, прежде чем Керимов заметил бы меня. У меня появился бы шанс спрятаться в одной из пустых комнат. Но… зачем? Что изменит мое бегство?

Парализованная от страха так же сильно, как жертва, при виде неотвратимо приближающегося хищника, я настороженно наблюдала, как плавно двигается в мою сторону Керимов. Все внутри кричало о том, чтобы я сделала хоть что-нибудь, чтобы уйти с пути раздраженного до предела парня. Но, как во сне, я могла лишь смотреть, судорожно захватывая воздух. В груди было холодно и пусто. И даже дыхание причиняло невыносимую боль, будто в легкие попала вода. Щеки горели… от стыда.

Тимур увидел меня не сразу. Но увидев, остановился. Он разглядывал меня несколько мучительно долгих мгновений. И пока смотрел, лицо его неуловимо менялось. Налет злости, портивший идеальную физиономию парня, испарился. Керимов чуть прищурился, окинув меня с ног до головы внимательным взглядом. А затем усмехнулся. Его изящные губы растянулись в презрительной улыбке, и в глазах в то же мгновение появился злорадный блеск.

Мое сердце ухнуло куда-то в живот. Я начала пятиться, нервно цепляясь за стену, чтобы не упасть, вслепую переставляя ноги по ступенькам. Керимов вновь улыбнулся. Многообещающе, пугающе… И медленно, растягивая удовольствие и наблюдая за моей дрожью, стал подниматься мне навстречу.

Моя рука в какой-то момент не нашла опоры. Лестница, наконец, кончилась. Я едва не упала, споткнувшись о последнюю ступеньку, неловко покачнулась и удержала равновесие лишь каким-то чудом. Тимур хмыкнул и вырос передо мной в ту же секунду.

Сердце взлетело под горло. Желание ударить, унизить, причинить мне боль так ясно читалось в глазах Тимура, что мне стало жутко.

Слава Богу, Мария Керимова, о чем-то заговорившая со своим мужем в прихожей, спасла меня от неминуемой участи. Тимур прислушался к разговору родителей, нервно дернул плечом и, вцепившись в запястье, потащил меня вглубь по коридору, подальше от лестницы.

* * *

Я упиралась и старалась вырвать собственную руку из железной хватки парня. Но все было бесполезно. Парень сильнее сжимал мое запястье и молча тянул меня за собой. Всего через мгновение он впихнул меня в одну из комнат и захлопнул за нами дверь. Мы оказались в спальне. На стенах висели плакаты с изображением спортивных машин, в углу на стойке стояла электрогитара.

Едва почувствовав, что меня больше никто не держит, я отодвинулась от Тимура и замерла посреди комнаты, недалеко от кровати. Проходить дальше я не стала, трезво рассудив, что лучше оказаться поближе к выходу. На всякий случай…

Я все еще мелко дрожала, но скорее от напряжения, чем от страха. Как и всегда бывало со мной во время перепалок с Керимовым, я начала злиться. Эта злость еще не оформилась в слова. И четких мыслей о том, что говорить Тимуру, пока не появилось. Я лишь твердо была уверена в одном — я не позволю Керимову снова цепляться ко мне.

Да, я виновата в том, что приняла приглашение Марии. Но, слава богу, это не смертельная ошибка.

Тимур тем временем распахнул двери платяного шкафа и, вытаскивая рубашки и футболки, скидывал их на постель. Я наблюдала за ним с приличного расстояния, с удивлением отмечая, как ловко Керимов складывает майки, как расправляет складки пиджака, упаковывая его в спортивную сумку. Эта аккуратность, всегда импонирующая мне в мужчинах, в исполнении Тимура — раздражала.

Сборы заняли у парня всего несколько минут, в течение которых я молча пялилась на Керимова, ожидая скорого всплеска его негодования. Я не догадывалась, что именно задумал Тим. Но ничего хорошего ждать от него не приходилось. Я физически ощущала повисшее в воздухе напряжение между нами. Парень был слишком зол. А я слишком… устала.

Тимур застегнул свою сумку, в последний раз обвел комнату внимательным взглядом, проверяя, все ли упаковано и убрано на места. А затем… он обернулся ко мне, и я отпрянула, настолько мерзким показался мне Керимов в этот момент. Самодовольная улыбка озарила лицо парня, и мое воображение мгновенно нарисовало жуткие картины того, что сейчас может сделать со мной Тимур в качестве «маленькой» мести.

Я боялась этого. И страх снова мешал мне думать. Я запуталась в собственных чувствах.

За прошлые годы Керимову удалось, если и не сломать меня, то приучить быть осторожной. Всегда, в любой момент ждать от него очередной едкой шутки и презрительных замечаний.

Чуть что: «Ветрова, ну, и что ты опять натворила?» «Ветрова, перестань», «Ветрова, уймись, а?» «ВЕТРОВА!!!» Какого черта, он ко мне привязался?

Интересно, может у Керимова просто нереализованные потребности в заботе о ком-либо? Представить только, такой добрый-добрый дядя Тимур. Но на дядю он еще не тянет, а вот на старшего брата вполне. Тогда стоит начать называть его братиком и знакомить со своими парнями. Представив на минуту, как я отпрашиваюсь на свидание у Керимова, меня пробрал нервный смех.

Я сделала несколько шагов, уходя с дороги Керимова и сохраняя между нами приличную дистанцию. Освободила себе место для вынужденного отступления, если Тимур решится подойти.

Слишком часто Керимов причинял мне боль.

Но ведь ранить человека можно и без прикосновений. Слова иногда бьют куда сильнее пощечин. Керимов слишком давно со мной знаком. Он знает что говорить. У него вообще отличный нюх на мои болевые точки.

— Ну, что, Ветрова? — Тимур как всегда произнес мою фамилию с толикой презрения. — Хорошо отдохнула у нас в гостиной? Понравилось? Диван удобный, подушки мягкие? Кофе тебе не принести?

Я нахмурилась и едва сдержалась, чтобы не фыркнуть. Голова Тимура — кладезь бредовых идей. Проще молчать, чтобы не связываться с придурком.

— Ты язык проглотила? — недовольно поинтересовался Керимов. И мне захотелось рассмеяться, настолько очевидными стали все желания парня.

Тимур провоцировал меня на конфликт: ярко, грубо, несдержанно. Неумело, я бы даже сказала.

— Я не играю в эти игры, — тихо произнесла я. Удивляясь своей смелости, я чуть улыбнулась.

Эффект от моих слов превзошел все мои ожидания.

Керимов побледнел. О да, нужно отметить это событие фейерверком! Жаль, что побледнел всего лишь от гнева, а не от страха. Но для начала — сойдет.