Дарья Волкова - De Paris avec l’amour (СИ)

* * *

Он долго ругался, разыскивая по всей квартире свою заначку. Грохотал ящиками в ночи. Нашел в серебристой спальне, в тумбочке под телевизором. Как там они оказались — не помнит категорически. Надо быть все-таки внимательнее — дело, в общем-то, уголовно наказуемое. Хорошо, что Zippo и пепельница предусмотрительно положены рядом с портсигаром.

Он щелкнул зажигалкой, прикурил, затянулся сладким дымом. Откинулся в кресле, сполз пониже, так, чтобы достать ногами до уголка кровати. Он сейчас выкурит одну сигарету и спокойно заснет. Марихуана всегда на него действует именно так.

Серж не считал себя постоянным курильщиком марихуаны. В студенчестве баловался — трахаться под марихуану кайфово, он помнит. А потом, когда мадам Нинон поставила его перед фактом — потом стало не до того. Большой бизнес и его проблемы выносят мозг похлеще любого наркотика. Но сигареты с марихуаной дома до сих пор держал — на всякий случай. Как правило — на всякий поганый случай. Последний раз Серж курил около года назад — когда Вивьен…

С губ молодого мужчины сорвался смешок — в тишине и пустоте большой спальни он прозвучал громко.

— Поздравляю тебя, Бетанкур, — он глубоко затянулся. — У тебя появилась еще одна причина курить марихуану. Синеглазая, отлично целующаяся причина. И как ты до этого докатился?…

Ответная тишина удручала. Не глядя, нашарил рукой слева пульт, щелкнул на «play». Грозно и тревожно зазвучали струнные, от удивления Серж едва не свалился с кресла. Какая-то классика заряжена в музыкальный центр. Господи, что с его памятью? Не помнит, как убирал сюда сигареты. Не помнит, откуда здесь диск с такой музыкой.

Вступили ударные. Черт, а ему нравится. Еще одна затяжка. Надо будет завтра посмотреть, что это играет.

Оркестр еще доигрывал «Ночь на Лысой горе», когда Серж уснул — прямо там, в кресле. На полу, в пепельнице, еще какое-то время дымилась сигарета, но потом погасла и она.

На следующий день она, разумеется, злилась на себя и страдала головной болью. Устроила себе наказание — уборка, а потом поход по магазинам с Мари-Лоран, от которого сначала планировала под благовидным предлогом отделаться. Но — так Софье и надо! Решила оторваться, угу. В обществе Бетанкура. Щелкнуть его по носу. Не доросла она, чтобы щелкать по этому носу. Это все равно, что курить на складе с взрывчаткой. Докурилась. Куда это ее привело? Надо возвращаться на исходные позиции. Надо навязывать игру на своем поле.

Чем было хорошо общество Мари-Лоран — оно не оставляло места для мыслей. Заодно Соня присмотрела себе отличный белый клатч от Валентино, на лето, и с приличной скидкой. Софья научилась не покупать понравившуюся вещь сразу. Пару дней можно и подождать, а, заодно, решить, действительно ли это ей так нужно. Хотя клатч и в самом деле роскошный — именно то, что она и хотела к паре летних белых вещей.

В общем, шопинг сделал свое дело — Соня перестала себя пилить и успокоилась. Еще повоюем, мьсе Бетанкур.

* * *

Он не соизволил даже позвонить — о своих планах оповестил смс-кой.

«В субботу идем в оперу. Заеду к шести»

У Софьи в руках с сухим треском сломалась ручка. Вот так, да? Что за хрень творится в голове у этого человека?! Сначала он ее наглым образом лапает у подъезда ее собственного дома, а потом не решается даже позвонить?! Боится? Да он был готов трахнуть ее на первом же свидании, а теперь чего-то боится? Ладно. Опера — так опера.

«Что дают?»

«Севильский цирюльник»

Нет, она определенно купит тот клатч. К белому жаккардовому платью.

* * *

У Софьи не водилось в гардеробе классических вечерних платьев, с длинными шлейфами, декольте и прочим — или в чем там принято ходить в оперу? Но она посчитала белое жаккардовое платье от Марка Джейкобса приемлемым вариантом для выхода в оперу. И тот клатч подошел удачно. И, чтобы не быть совсем бледной молью — черные перчатки и черные лаковые босоножки. И черные жемчужные серьги — подарок отца на двадцатипятилетие. Волосы выпрямила. Все, если кому-то не нравится — пусть не смотрит, а Софья своим видом осталась довольна. Особенно цветом платья. Белый цвет, цвет невинности, словно перечеркивал все, что было между ними в прошлый раз.

— Я угадал с машиной сегодня, — у него сдержанная улыбка и белый «Бентли» за спиной.

— И с цветом рубашки, — ее улыбка такая же сдержанная. — Мы не опаздываем, Серж?

— Нет, — он открыл перед ней дверцу машины. — Ты прекрасно выглядишь, Софи. Тебе идет белый. Наверное… — он на секунду замялся, — ты будешь совершенно очаровательной невестой.

— Возможно, — Соня села в автомобиль, изящно втянула внутрь ножки. — Возможно.

Такое ощущение, что они перезагрузили свои отношения. И снова сегодня встречаются в первый раз.

* * *

Парижская Опера не может не впечатлить. Софья была тут один раз, с родителями, когда они приезжали ее навестить как-то вдвоем. Тогда она не слишком беспокоилась соответствием своего внешнего вида окружающей обстановке, да и было это лет восемь назад, и в опере ей было откровенно скучно. Сейчас — нет.

Она с облегчением убедилась, что выглядит вполне пристойно для данного места. Нет, она не волновалась по этому поводу. Да, она волновалась! Но теперь была уверена, что Бетанкуру за нее не стыдно. Кстати, этот невозможный тип предсказуемо роскошен.

Софья решила ему отомстить.

— Знаешь, хочу вернуть тебе комплимент. Смотрю на тебя в смокинге и понимаю — ты тоже будешь очаровательным женихом.

Серж хмыкнул. Прокашлялся.

— Софи, не уподобляйся мадам Нинон, прошу.

Софья довольно улыбнулась.

— Ну не намерен же ты вечно бегать от исполнения семейного долга? Насколько я могу судить, если мадам Нинон что-то решила — это неизбежно?

— Ты ее верно раскусила, — вздохнул Серж. — Но, знаешь…

Закончить фразу он не успел — его прервали.

— Серж, дорогой, рада тебя видеть!

— Амандин, взаимно, — Бетанкур обменялся поцелуями в щеку с подошедшей к ним молодой женщиной. Обернулся к Соне: — Софи, позволь тебе представить Амандин Русси. Семья Амандин — давние друзья нашей семьи.

У Сони прекрасная память на имена — полезная вещь при ее работе. И она сразу вспомнила, кто такая Амандин Русси. Снова спасибо мадам Нинон.

— Ой, не люблю слово «давние», — Амандин ведет себя очень непринужденно, явно демонстрируя всем желающим доверительную степень отношений между ней и великолепным мужчиной рядом. — Просто хорошие друзья, так лучше. Еще со времен моего отца и деда Сержа. И у нас просто не было выбора, не так ли, дорогой? Мы обязаны были стать близкими друзьями.

— Да, Амандин, — Серж улыбнулся, но Софи вдруг почувствовала — под рукой, которой обхватывала его локоть. Как он подобрался, словно тигр перед прыжком. — Выбора не было. Тебе приходится меня терпеть чуть ли не с детства.

— Ты сегодня такой скромный, дорогой мой, — рассмеялась Амандин, демонстрируя отличные зубы. — Что тебе совершенно несвойственно. Расскажи мне, как у тебя дела? Аудиторская проверка закончилась? Есть результаты?

У них завязывается беседа, в которой Соне мало что понятно. Наверное, это не очень вежливо — приставать к человеку с разговорами о делах, когда он на отдыхе, да еще со спутницей. Более того, Софье отчего-то кажется, что Амандин поступает так намеренно. Но Соня пользуется этой возникшей для нее паузой в разговоре, чтобы рассмотреть мадмуазель Русси.

На ней настоящее роскошное вечернее платье — длинное, в пол, с затейливой вышивкой, из атласа и шифона. Но оно не делает красивее резкие черты лица, тяжеловатую нижнюю челюсть, близко посаженые глаза. Мадмуазель Русси трудно назвать красавицей, но в ней чувствуется порода и харизма человека, с рождения привыкшего к мысли, что он — из высшего общества, элита. А еще чувствуется умение управлять людьми, добиваться от них своего. И еще. Бриллианты у нее в ушах, на шее и пальцах — тоже совершенно настоящие.

— Ой, простите меня, Софи! — Амандин снисходительно похлопала Софью по кисти, которая покоилась на согнутой в локте руке Сержа. Даже сквозь атласную перчатку чувствуется, какие у мадемуазель Русси холодные пальцы. Как и взгляд темных глаз. — Вам, наверное, это совсем неинтересно, а мы тут с Сержем о своем. А вы чем занимаетесь?

— Я специализируюсь на предметах искусства, — Софья безмятежно улыбнулась.

— Вот как? — Амандин изобразила на своем не слишком привлекательном лице с безупречно наложенным макияжем скучающее любопытство. — И что же это за искусство?

Судя по тону, мадмуазель Русси подумала о сувенирах с видами Парижа. А вот не надо Софью Станиславовну Соловьеву злить, право слово. Себе же дороже выйдет. Соня улыбнулась еще безмятежней.

— Аукционный Дом «Кристис», Парижский филиал. Департамент Предметов Русского искусства и Фаберже, ведущий специалист.

Амандин слегка опешила. Но быстро пришла в себя.

— Мило. У нас тоже есть небольшая коллекция предметов искусства. А что, у вас были интересные… экспонаты… в последнее время?

— У нас нет экспонатов, это не музей. У нас есть лоты. Самый запоминающийся лот последних месяцев — картина Шагала. Это было событие!

— Шагал?

— Марк Шагал, великий русский художник, отец авангардизма, — Софья поняла, что ее сейчас перебьют, но не дала Амандин ни малейшего шанса. — Вы знаете, это потрясающе! Мы, конечно, ожидали успеха от торгов. Но чтобы так! Вы не поверите, но…

А дальше была пятиминутная лекция о русском авангардизме, Марке Шагале и Аукционном Доме «Кристис». Наконец, Соне надоело демонстрировать собственное интеллектуальное могущество, и она милостиво позволила собеседнице вставить слово.

— Спасибо, Софи, — Амандин слегка утратила надменность. — Вижу, вы человек… увлеченный своим делом. Если что — я буду знать, к кому обратиться.

— С радостью помогу! — Соня покровительственно похлопала Амандин по затянутому шифоном плечу. — У меня с собой сегодня нет визитки, но если нужна буду — свяжитесь со мной через Сержа, у него есть мои координаты.

— Есть, — подтвердил Бетанкур, широко улыбаясь, как довольный кот. — Абсолютно все координаты есть, включая адрес. Так что…

Если Соня и хотела что-то добавить, то не успела — прозвенел звонок.

— Это второй?

— Третий, — ответила Амандин.

— О, ну тогда надо поторопиться в зал.

Бетанкур сказал лишь одно слово. Дав отойти Амандин, наклонившись, теплым выдохом Софье на ухо:

— Браво.

Соня церемонно кивнула и вдруг улыбнулась ему. Он улыбнулся ей. И в этот момент ей показалось, что между ними образовалось какое-то странное, несвойственное ранее их отношениям, взаимопонимание.

* * *

Опера, определенно, стоила того, чтобы ей дали второй шанс. И сейчас Софья получала искреннее удовольствие от того, что происходило на сцене. Ее это по-настоящему увлекло. И недостатка в темах для разговора в антракте не было. К своему облегчению Софья обнаружила, что из Сержа такой же великий знаток оперного искусства, как и из нее, и они с энтузиазмом двух неофитов обсуждали понравившиеся моменты. Пока до них не добрался настоящий эксперт.

— Серж, какой сюрприз! Давно не видел тебя в опере! — Софье показалось, что Бетанкур негромко застонал, оборачиваясь на голос. Но улыбнулся щедро.

— Бернар! А вот я нисколько не удивлен. Ты здесь живешь, наверное.

Вновь подошедший к ним довольно улыбнулся. Более всего этот Бернар напомнил Соне поросенка — это если выразиться мягко. Невысокий, отлично упитанный. Глаза, прятавшиеся в складках щек, возбужденно поблескивали, второй подбородок в седоватой артистической небритости царственно возлежал на воротничке рубашки. Было ему лет сорок с небольшим — на первый взгляд. Он тут же вцепился в рукав Бетанкура.