Дарья Волкова - De Paris avec l’amour (СИ)

— Перестань!

«Перфоратор» продолжил долбить.

— Серж, прекрати. Мне больно!

Реакции не последовало. Соня перенесла вес на одну руку, а другой, вывернув назад, шлепнула Сержа по пальцам, сжимающим ее бедро.

— Прекрати! Я серьезно!

Еще пара толчков. А потом он замер.

— Хватит, — выдохнула Соня устало. — Мне, правда, больно.

Он вышел из ее тела под шумный выдох. А Софья с облегчением шлепнулась на живот.

— Я же просил тебя — уходи, — прозвучало тихо. — Я же просил тебя… Почему ты не ушла? Зачем… зачем видела меня таким? Господи, зачем…

Она приподнялась на локтях и повернула голову. Он лежит на краю постели, голый, на боку, спиной к Софье. Свернулся калачиком. Или… кажется, это еще называется «поза эмбриона». Соня подвинулась ближе и тронула его за плечо.

— Серж…

— Я же просил тебя уйти, — все тем же тихим и безжизненным голосом, не оборачиваясь. — Зачем ты осталась? Зачем позволила? Зачем, Софи, зачем?…

— Серж, иди сюда.

— Нет.

— Да.

Потянула его за плечо. Он заупрямился, но она упрямее. В итоге она устроилась в изголовье постели, а голову Сержа положила себе на плечо.

— Зачем, Соф? — его вздох прошелся по ее груди, заставляя кожу покрыться мурашками. — Почему ты не ушла?

— Потому что так надо, — она покрепче обняла его за плечи. — Потому что не захотела уйти.

— Ты не должна была видеть меня таким. Я же сейчас совершенно омерзительный… — и снова эта пьяная откровенность.

— Достаточно уже самобичевания. Тебе надо поспать, мсье главный злодей, — она легко потрепала его по волосам. — Тебе удобно так? Может, ляжешь на подушку?

— Не хочу на подушку, — он мотнул головой, а потом шевельнулся всем телом и вдруг прижался плотно и уткнулся лицом ей в грудь, каким-то совсем детским, младенческим даже движением. И невнятно оттуда: — Так… хочу. Можно?

А она не смогла ответить. Лишь прижала его голову сильнее, пытаясь проглотить невесть откуда взявшийся комок в горле. Губы Сержа коснулись сначала ее левой груди нежным поцелуем, потом правой.

— Хорошо тут, — прокомментировал он свои действия. А потом прижался еще плотнее и затих. Соня продолжила перебирать его волосы, а он тепло дышал ей в грудь. Напряжение в горле наконец-то отпустило, и она смогла сказать.

— Хочешь, расскажу тебе сказку?

— Хочу, — голос его уже сонный, и звучит глухо, а губы так приятно касаются кожи, когда Серж говорит.

— Ну, тогда слушай, — пальцы ее продолжали гладить его затылок. — В одном королевстве жили-были король и королева. Они любили друг друга, и от их любви у них родился сын. Его назвали Сержем. Это был очень красивый и умный мальчик. Родители очень любили его. Но злая колдунья заколдовала родителей маленького принца, и они стали забывать, как любят своего сына. Но, к счастью, у мальчика еще была бабушка, вдовствующая королева. Она по-прежнему любила юного принца, и вырастила его достойным наследником короны. Маленький принц Серж вырос в сильного, гордого и достойного мужчину. А когда он вырос, он решил снять злое колдовство. И он пошел к злой волшебнице. Она жила далеко-далеко, в темном глухом лесу. Звали ее… Как ее звали, Серж, как ты думаешь?

Он не ответил. Размеренное глубокое дыхание. Заснул.

— Спишь? Вот и хорошо. Спи.

Поерзала, устраиваясь удобнее. Ну, вот и все.

В темной, пропахшей табачным дымом, виски и запахом секса комнате, в большом доме на окраине деревеньки Сент-Оран-де-Гамвиль, департамент Верхняя Гаронна, Софья Соловьева поняла одну важную вещь. Вздохнула. И в этой комнате зазвучала вдруг русская речь.

— Что делать-то будем, Сереж, а? Вот скажи — что мне теперь с этим делать? Ты спрашиваешь, с чем — с этим? — Серж уютно вздохнул во сне. — Так ведь влюбилась я в тебя по самые уши, Серенький. Угу. Вот такая дура, представляешь?

Серж не ответил. Ну, еще бы. Он, уж если спал — то спал, это Софья себе уже уяснила. А монолог продолжила. Она ведь и не рассчитывала на то, что он ее услышит и ответит.

— Да, я знаю. Я сама виновата. Ты меня об этом не просил. А я вот взяла и влюбилась — сама не знаю, как. Да какое там «влюбилась», — усмехнулась невесело. — Люблю. По-настоящему люблю. Только не спрашивай меня, откуда я это знаю. Знаю, Сереженька. Знаю — и все.

Он молчал, тепло дыша ей в грудь. А там, в груди, под его дыханием разгоралось что-то. Жгло и леденило одновременно, сладко и больно.

Как она так умудрилась? Полюбила. И кого? Король косметики. Богатенький плейбой. Смазливый секс-идол, по которому сохнут тысячи женщин, наверное. Серж Бетанкур.

Нет, все не так. Серж Бетанкур. Человек с фантастическим чувством долга, который исполняет должное ему, не жалуясь. Интеллектуал, любящий прикрывать свои мозги флером легкомыслия. Чертовски привлекательный образец мужской породы, не зацикленный на своей внешности при этом — как вдруг неожиданно выяснилось. Горячий, нежный и откровенный в своих желаниях любовник. Сильный и гордый мужчина. И маленький обиженный мальчик, лишенный когда-то так нужных ему любви и ласки. Это все он. Ее Серж.

— Знаешь, а я не жалею. Да, не жалею. Я хочу тебя любить. Мне только страшно немного. Ты спросишь — чего? — Соня легко погладила плечо мирно спящего Сержа. — А ты любишь меня, Сережка? Молчишь? Правильно, молчи. Что ты сейчас можешь сказать? А мне вот кажется… или я хочу так думать… что ты что-то чувствуешь ко мне. Я… мне будет очень плохо и больно, если ты ничего, совсем ничего ко мне не чувствуешь. — Она наклонила голову и зашептала ему в макушку: — Полюби меня. Пожалуйста, полюби меня, Сереж. Я же ведь тебя уже полюбила. Снова молчишь? Да и ладно. Молчание — знак согласия, между прочим. Я буду считать, что ты меня любишь. Ты — мой. — Обняла покрепче за плечи и добавила уверенно: — Вот сейчас, по крайней мере — точно мой. И только мой.

Какое-то время в комнате было тихо. А потом Соня вздохнула. Надо уходить. Серж скоро начнет пинаться. Да и вообще — нечего ей здесь делать. Таковы правила этого дома.

Серж что-то недовольно проворчал, когда она аккуратно перекладывала его голову на подушку. Но не проснулся. Софья оделась, не торопясь. Да и куда ей торопиться? Все уже случилось. Подошла к постели, коснулась губами прохладного лба.

— Сладких снов, любимый. Может быть, тебе приснюсь я?

* * *

Серж и Соня стоят на подъездной дорожке, ожидая, когда Гаспар подгонит машину. Они — последние из гостей, все остальные уже разъехались. Серж сейчас совсем не похож на великолепного мсье Бетанкура — джинсы в прорехах, дизайнерские, но все же. Рубашка в черно-белую клетку с закатанными до локтя рукавами, очки-авиаторы закрывают пол-лица. Все утро был молчалив и хмур, да и теперь в таком же настроении.

Соня тоже молчит — обсуждать что-либо желания нет. Ей бы со своим чувствами совладать как-то.

А потом он вдруг резко задирает очки на лоб, взъерошив и без того лохматые волосы. Следы вчерашнего загула явственно видны на лице, глаза покрасневшие, да и вид в целом помятый.

— Слушай, Соф, — Серж вздыхает, отводит взгляд в сторону дома. — По поводу вчерашнего. Я… я помню, что вчера просил тебя уйти. А ты не ушла. Нет, меня это не оправдывает. Ни в коей мере. Я помню… смутно. Я был груб с тобой. Очень груб. Я должен попросить прощения. Только вот я… — тут он решается все-таки посмотреть ей в глаза. — Я не знаю, что и как сказать… чтобы ты меня простила. Мне очень жаль, Софи, что все так вышло. Я не…

— Тшшш… — она прижала палец к его губам. Но замолчал Серж больше от удивления. — Послушай меня. Я — не они. Я — не твои родственники. Тебе не нужно передо мной оправдываться, что-то доказывать, сражаться со мной. В этой войне я — на твоей стороне, Серж. Я — за тебя. Я… — помолчала. Но так и не решилась. Нет. Не время. Но выдохнула ему на ухо, привстав на носочки: — Я с тобой.

Пауза. А потом он прижал ее к себе, крепко-крепко. И ответным выдохом на ухо, почти стоном, негромким:

— Ох, Софи…

За обнявшейся молодой парой из окна спальни второго этажа наблюдает с улыбкой мадам Нинон Бетанкур.

* * *

Их объятие нарушил басовитый рокот мотора и шорох шин. Гаспар подогнал машину.

— Слушай, Соф, — Серж водворяет очки обратно на переносицу. — У меня к тебе просьба.

— Да? — она пытается вернуть себе невозмутимость.

— Я что-то совсем неважно себя чувствую, — усмехнулся. — Ты же понимаешь, что виски — не совсем мой напиток. В общем, не могла бы ты сменить меня сегодня за рулем?

— Я? — едва вернувшаяся невозмутимость испарилась. — Ты хочешь, чтобы я… села за руль? За руль твоей машины?!

— Угу, — протягивает ей переданные Гаспаром ключи от «гальярдо». — А я поеду в штурманском кресле. Может, вздремну дорогой. А то пальцы до сих пор дрожат еще.

На водительское место она села в смешанном состоянии прострации и эйфории. Краткая инструкция Сержа по управлению машиной — словно сквозь вату. Так, ручной тормоз — снять, первая передача, сцепление плавно, отпускаем тормоз, выжать газ и…

Вместо того, что поехать вперед, машина резко сдала назад, раздался противный треск.

— Ой!

Серж лениво выглянул в боковое зеркало.

— Да уж — самый настоящий «ой». Это были любимые бегонии мадам Нинон. Вот… — он положил свою ладонь поверх руки Сони, двинул рычаг коробки передач. — Вот это — первая. Поехали, Софи. Давай резче газу, пока нам не всыпали по первое число за помятые бегонии.

* * *

Уже в Париже, поставив машину на парковку, Серж обнаружил, что пострадали не только любимые бегонии мадам Нинон. На заднем бампере «гальярдо» красовалась приличная вмятина. Серж усмехнулся. Какой пустяк. После всего, что случилось в Сент-Оран-де-Гамвиль он был готов простить Софи и не такое. Подумаешь — какой-то бампер.

Серж второй вечер подряд проводил в одиночестве. Без Софи. В первый день он разгребал дела, которые, как обычно, резко накопились за время его отсутствия. Поэтому занят был до вечера, а потом только сил и осталось, чтобы упасть на постель и отрубиться почти мгновенно. А сегодня он продолжил разгребать дела. А еще решил сделать паузу, дать Софи и себе время осмыслить то, что произошло на дне рождения мадам Нинон.

На самом деле, сам он думать об этом не мог толком. О своем поведении не давал вспоминать жгучий стыд. А поступок Софи в тот вечер вызывал у него столь странные чувства, что он и задумываться о нем подробнее боялся. Было ощущение, что это может увести его… куда-то очень далеко. Но точно Серж знал одно: произошедшее в Сент-Оран-де-Гамвиль изменило их отношения так, что они никогда не будут прежними. И это не пугало. Но и осмыслить данный факт никак не удавалось в полной мере.

То, что сделала Софи… и ее слова потом, тогда, там, на подъездной дорожке… нет, это чувство внутри, которое возникало при воспоминании о ее словах — оно было теплым, приятным. Оно было… Об этом хотелось вспоминать. «Я на твоей стороне. Я за тебя. Я с тобой». Никто, никогда…

Серж усмехнулся и притянул подушку к груди. Вот и какой смысл давать себе и Софи время отдохнуть друг от друга, если думает он без нее все равно — о ней? А вот если бы она была сейчас рядом…

Он бы обнял ее — вместо этой чертовой подушки. И кожа Софи нежнее атласа наволочки. А он бы прижался своей грудью к ее спине, уткнулся бы лицом в затылок, обхватил бы ладонями ее грудь, уперся бы пахом в ее попу. А Софи бы рассмеялась мягко и гортанно, как умеет только она, и сказала бы: «Вы озабоченный, мсье Бетанкур». А он бы парировал ей: «Ты сама виновата, Софи. Ты сводишь меня с ума». А она бы ему: «Не надо перекладывать на меня всю ответственность!». А он бы ей… А ему бы надоело спорить, он бы развернул ее к себе лицом и поцеловал бы, и…